Илья Котенко Дела и думы семьи колхозника Ильенко

Очерк

Проезжей дорогой, мягко ступая по густой пыли, к огородам идет Василий Ефимович Ильенко. Идет с берега Кубани, где в уемистую, широкобортную баржу колхозницы грузят помидоры и матово-зеленый хрупкий перец.

С утра Василий Ефимович смотрел за погрузкой плодов. По работе ему не положено смотреть за этим. Но он смотрит. Смотрит внимательно. Даже придирчиво. Часто останавливает он колхозниц, заставляя подобрать упавшие из плетеной сапетки помидоры. Очень жаль их — с весны холеных, тугих плодов. Много сил и энергии положил Ильенко на то, чтобы вырастить их. Темные кубанские ночи да старенькая чуткая жена Ульяна Григорьевна знают о том, сколько дум передумано о колхозном большом огороде…

…Многоводными шумными веснами бурная около их станицы Кубань вскипала, выходила из берегов и заливала огороды. Гибла капуста, гибли помидоры, гибли баклажаны. Колхоз терял большой доход. Договоры с консервными заводами оставались невыполненными. Слаба, значит, и мощь колхоза. Много думал об этом старик Ильенко.

Позапрошлой весной с лучшими ударниками колхоза начинает Ильенко строить по-над Кубанью дамбу. Строили быстро и дружно. Когда стала подниматься налившаяся весенними водами Кубань, серые бушующие волны, бессильно омывая бока дамбы, проходили уже мимо колхозных огородов.

Василий Ефимович не хотел успокоиться на том, что капусты снимали с одного гектара по шесть тонн, а перца по пять, и в прошлом году начал новое дело. По решению правления колхоза взялись за стройку водопровода на землях, что лежат у высоких берегов Кубани. На 27 метров вверх провели водопроводную трубу для поливки огородов. Впервые огороды садились не на низинах. Земля стала себя оправдывать. Старик Ильенко не ошибся. Капуста в этом году дала свыше 8 тонн с га, а перец — 10 тонн.

…Василий Ефимович идет по огороду. Грузно наливаясь, поблескивая фиолетовыми боками, гнутся к земле баклажаны. Их стройные ряды уходят далеко к глиняным крутым обрывам над Кубанью.

Нагибаясь, старик поворачивает листья кустов, внимательно осматривает — нет ли мошкары, гусениц. Когда он попадает на участок капусты, лицо его проясняется. Он, улыбаясь, щупает тугой, крепко связанный узел хрустящей капусты. Обилие колхозного огорода, солнечный осенний день радуют старика, хотя и ноют старые кости.

Радоваться есть чему. Сейчас колхозники получают на каждый заработанный трудодень по 8 килограмм овощей. В этом большая заслуга и Василия Ефимовича Ильенко.

Когда на пути возникали преграды, когда колхоз качало на ухабах неполадок, Ильенко вспоминал совсем еще недавние годы, и, сжав губы, брался еще упорнее за дело. Были тогда в нем два могучих чувства: ненависть к старому и вера в будущее.

И знали все в колхозе: за что возьмется Ильенко — сделает, не выдаст.

«Не выдаст старый. Никому не даст в обиду, как не выдал, не продал он своих — старейших красных партизан в станице в девятнадцатом году. Привязали его к тополю около церкви оголтелые белые гарнизонщики, били его до полусмерти, изгалялись, обдавая пакостью, бабы… Вот они стоят, шелестят над головой, тополя близ церковной ограды. И он привязан к стволу, и веревки режут тело. Подходит рычащая кучка баб — конец! — Свистит увесистая цегла, стукает в лицо. Соленая горечь во рту, с кровью падают зубы».

— «Та невжели ж то було? Да, було»[1].

…Ильенко снимает с головы широкополую соломенную шляпу и приглаживает редкие поседевшие волосы. Он говорит о своей семье:

— Богатая у меня семья. Шесть сынов, одна дочка, да у каждого сына — невестка, да у каждой невестки — дети. Так, ей богу, даже путаюсь, кого как зовут. — Он улыбается. Около маленьких черных глаз собираются веселые морщинки. Ну, а живем мы и будем жить так, как никогда не жила на Кубани ни одна казацкая семья!

Григорий — третий сын Ильенко. С малых лет он тянулся к ремеслу. Учился кое-как, урывками: в кузне, в шорной мастерской. По годам ему не пришлось в девятнадцатом партизанить с отцом и старшими братьями. Но после, когда начались артели, Григорий вместе с отцом в своей Васюринской станице становятся организатором Соз'а.

До весны он работал в шорной мастерской, но когда колхозу пришлось тяжело и срывался весенний сев, Григорий, посоветовавшись с отцом, пошел в бригаду.

Тут он работал на буккере. А с ним погонычем — сынишка. Гришкой тоже звать. Пионер он.

Трудный был сев. Отощавшие кони — дело кулацких сынов, пристроившихся в колхозе конюхами. Но и после, когда кулаков выгнали, дурно обращались с конями сами колхозники. Все привыкли: ничего, мол, с этой «худоконной» не поделаешь.

И нормы не выполнялись.

Тогда решил Григорий доказать, что нет «худоконки», а есть варварское отношение к коню. Вставал рано, чистил коней, кормил. Нажал на правление, долго тормошил его и добился. Добился того, что кормов кое-как достали.

Утрами вместе с ним подле коней возился сынишка. Кони Григория, во-время накормленные и напоенные, заметно выправлялись. И вот вскоре Григорий стал выполнять нормы. Глядя на Григория, выправлялись один за другим и прочие колхозники. Ну, и результат: первая бригада, где работал Григорий, своевременно и полностью завершила сев. Григорий заработал звание ударника.

С первого дня уборки правление колхоза поставило Григория бригадиром 7-й бригады, потому что бригада — отстающая.

Но пошла косовица, и новый бригадир растерялся: не смог схватить десятки мелочей. И тут завязывается узел дружбы Григория со старым бригадиром Ивко.

В девятнадцатом, вместе с первым комиссаром Васюринской станицы Андреем Ивко, был привязан к тополям его друг по партизанскому делу Василий Ефимович Ильенко. Над ними долго издевались белогвардейцы, издевались станичные кулаки. Издевались за то, что они пошли за большевиками. Ивко расстреляли, Ильенко случайно уцелел.

Присмиревшие и не положившие оружия кулаки думали: конец теперь дружбе Ивко с Ильенко. Да ошиблись. Имя Ивко стало фамилией колхоза, а дружба двух семей снова скрепилась в лето девятьсот тридцать третьего.

Благодаря внимательной помощи Ивко, Григорий стал увереннее. Его глаз стал острее, и лучше видеть. Бригада почувствовала руку своего молодого руководителя.

Шла косовица. Анна Хобля работала на копнении. Бригадир примечал: часто Хобля норовит в сторонку. Раз застал ее спящей под копной. На общем собрании бригады Григорий предупредил:

— Хобля Анна, этого больше дозволить нельзя! Прекращай, если хочешь работать заодно!

Через несколько дней колхозники передают:

— Хобля ушла с поля.

Бригадир снова предупредил. Предупредило и правление колхоза. Но Хобля проштрафилась и в третий раз. Тогда ее исключили из бригады. Этот случай запомнили колхозники. Когда через несколько дней исключили еще четырех лодырей, все поняли, что лодырничанье не пойдет в бригаде!

Григорий узнал уже всех колхозников бригады и стал к каждому из них подходить по-разному.

Вот комсомолка Гладкая. Работает она в бригаде неплохо, но при случае непрочь полодырничать. Как-то в обед, отозвав ее в сторону, но так, чтобы это видела вся бригада, он по душам поговорил с ней. И после уже никто не мог сказать: Гладкая — лодырь…

В числе первых седьмая бригада полностью скосила и скопнила хлеб на 89 гектарах.

Дружная работа колхозников, высокая дисциплина, перевыполнение норм вывели бригаду в число лучших в колхозе.

Как-то старик Ильенко встретился с сыном.

— Ну, как, Гришка? Будет нам хлеба по семь кило на день?

— А у вас как, папаша?

— Да у меня гарно.

— Ну, и у меня гарно.

И оба, посмотрев друг на друга, улыбнулись…

Из семьи Ильенко двое стерегут урожай: сын старика — Павло и сын Григория — Гриша, пионер.

Павло, партизанивший вместе с отцом, раненый много раз, сейчас, к сорока годам, начал сдавать. Обидно ему: за буккером ходить тяжело, сидеть на жатке то же. Когда предложили ему стеречь колхозное добро, как-то с холодком отнесся он к этому. Но затем, когда лучшие колхозники стали на охрану — а среди них немало красных партизан, Павел полюбил это дело. Так же, как отец и братья честно, добросовестно делал он свою работу.

Другое дело — Гриша. Он — пионер. Он знает о поступке Мити Гордиенко, задержавшего двух воров колхозного хлеба. Гриша хочет быть таким же зорким и смелым. Случай скоро представляется.

В начале июня пионеры колхоза им. Ивко выехали в лагерь. Лагерь был расположен на таборе четвертой бригады. Пионеры пололи огороды и кукурузу, стерегли на сторожевых вышках посевы. Гриша видел, как вся семья их работает в колхозе, слышал, что говорят о деде, о дядьке, об отце, — их называют лучшими людьми в колхозе. И Гриша тоже хотел быть похожим на них.

В дневнике пионерского лагеря немало сказано о Гришиных делах.

«21 июня. До обеда не работали, шел дождь, а затем все работали на капусте. Пять человек выпускали стенную газету. Вечером было собрание и пионерский костер.

26 июня. Особенно ребятам понравился сегодняшний костер, где были игры, пение и танцы знаменитых танцоров — Козубы, Гриши Ильенко и Ивана Еремы.

29 июня. Часть ребят работала на полке капусты, часть дежурила на охранных вышках. Вечером, после того, как устроили для купания душ, читали и прорабатывали статьи об охране колхозного урожая.

13 июля. Сегодня у нас важное событие. Дежуривший на вышке 7-й бригады Гриша Ильенко поймал вора с нарезанными колосками, которого ребята направили в правление».

Вся пионерия и колхозные ребята Краснодарского района узнали об этом самоотверженном поступке Гриши Ильенко. Горком комсомола премировал его путевкой в санаторий. Отряд премировали деньгами и горном.

Вернулся Гриша с курорта в конце августа, и прямо в лагерь.

В дневнике в этот день записали:

«Сегодня великий день — день закрытия наших лагерей. Выпустили газету, ребята надели костюмы, которые преподнес колхоз им. Ивко за хорошую работу, ребята были довольны. Целый день в лагере пели песни и играли. Вечером провели торжественное собрание, после чего был ужин: суп, вареники с медом, рыба жареная, компот и арбузы. Лагери закрылись, но осталось 30 ребят, желающих дальше в них жить. Новыми вожатыми назначены Матюхин и Ильенко».

До начала учебного года Гриша с другими пионерами не будет сходить с дозорных вышек.

По узенькой тропиночке к Кубани плывет вниз тихая песенка:

— Жура, жу-ра, жу-ра-вель… Детская площадка № 2 идет купаться. Маленькие загорелые тельца ребятишек с гомоном окружают на берегу свою воспитательницу. Со всех сторон слышны крики:

— Тетя Нина!

— Нина Павловна!

— Те-тя-я!

Всюду и всем поспевает ответить, приласкать и успокоить Нина Ильенко. Она — комсомолка, и ее площадка — лучшая в колхозе.

На площадке нет не только больных детей, — здесь не увидишь даже просто унылых. Всем есть работа, веселая, занимательная. Порядок на площадке образцовый. Только вот трудно с мертвым часом: расходившиеся ребята с трудом засыпают днем.

Ребята любят Нину. Она с утра до поздней ночи, а зачастую и ночами отдает все свое внимание и любовь этим маленьким растущим людям — будущим колхозникам.

А вот жена Якова Ильенко — Наталья. Она — колхозная кладовщица. Работает здесь недавно. До этого она — лучшая ударница второй бригады. Трудно провести, обмануть Наталью. За весами у колхозных амбаров Наталья ведет точный учет всем продуктам, принимает и вешает точно. Возчики часто говорят:

— Ее не проведешь.

Во второй, в третьей и в десятой бригадах работают рядовыми колхозницами, лучшими ударницами жены сыновей — невестки старика Ильенко.

Когда семья Ильенко получила по трудодням 10 процентов всего, что она должна получить в окончательный расчет, Василий Ефимович как-то вечером с сыновьями и невестками решил подсчитать, сколько же они получат всего с колхоза в этом году. А нужно сказать, что многие из ильенковцев как-то не особенно верили, что они получат столько, сколько говорили об этом в правлении колхоза. Получение 10 процентов аванса положило конец этим колебаниям. Полноценный колхозный трудодень стал ощутимым.

Сведения у каждого записаны только по первое августа. Писал старик Ильенко:

Ильенко Василий Ефимович — 325 трудодней.

Наталья — 112 трудодней.

Татьяна — 137 трудодней.

Павел — 75.

Екатерина — 30.

Нина — 65.

Григорий — 211.

Анна — 36.

Гриша — 20.

— Так, значит, всего нам причитается тысяча одиннадцать трудодней. Тысяча одиннадцать! Прикинем на деньги да на зерно… Прикинем — и нам получится около семи тонн зерновых, около восьми тонн овощей и четыре с лишним тысячи рублей. Это так жить можно…

Новые заботы входят в дом семьи Ильенко. Ну, какие раньше были заботы у старухи Ульяны Григорьевны? В девятнадцатом, когда старик сидел в краснодарской тюрьме, запертый туда белыми, была забота: муж. Эти годы: маленькие ребята — внуки да хозяйская мелочь по дому. Правда, была в семье Ильенковых корова, но была она как-будто и своя, и не своя: держали они корову вместе с другой семьей.

А теперь? Теперь первое, о чем думают старики, — это купить корову. Не телку, а настоящую корову. Купить пару свиней и всякую мелкую живность. Это помимо ремонта хаты, покупки одежи, обувки и прочего.

Вот это будут новые заботы! Заботы, которые рождены честной работой всей семьи, крепнущим изо дня в день колхозом. Теперь понятен и близок лозунг, который вошел в семью еще с весеннего сева: «Сделать колхозы большевистскими, колхозников зажиточными»…

* * *

— Был у меня еще один сын — Васька. Вместе со мной партизанил. Но потерял я его, когда мы шли через астраханские пески, — говорит, вспоминая, Василий Ефимович.

Есть у Ильенко еще два сына. Яков учится в высшей сельскохозяйственной школе в Краснодаре, через год должен приехать директором МТС. А меньший, Андрей, комсомолец, сейчас в армии, краснофлотец. Этот сторожит страну. Сторожит колхозную зажиточную жизнь.

Колхоз им. Ивко, ст. Васюринская