Мурка и тужурка

«Кожаная тужурка» — вроде бы деталь туалета Мурки, подчеркивающая ее связь с чекистами.

Действительно, в первые годы Советской власти кожаная куртка была культовым предметом нового времени. В основном она ассоциировалась именно с чекистами и комиссарами (с легкой руки писателя Бориса Пильняка даже появилось выражение «парни в кожаных куртках»).

А вот что написал Лев Троцкий в статье «Памяти Свердлова»: «В первый по-октябрьский период враги называли коммунистов, как известно, «кожаными», — по одежде. Думаю, что во введении кожаной «формы» большую роль сыграл пример Свердлова. Сам он, во всяком случае, ходил в коже с ног до головы, т. е. от сапог до кожаной фуражки. От него, как от центральной организационной фигуры, эта одежда, как-то отвечавшая характеру того времени, широко распространилась. Товарищи, знавшие Свердлова по подполью, помнят его другим. Но в моей памяти фигура Свердлова осталась в облачении черной кожаной брони — под ударами первых лет Гражданской войны».

Однако знаменитые «кожанки» были пошиты еще до революции, причем не в России, а в странах Антанты. Во время Первой мировой войны союзники снабжали русских летчиков, а также водителей автомобилей и бронемашин «очками-консервами» от пыли и устойчивой к маслам кожаной одеждой: шароварами, куртками, перчатками с длинными крагами, картузами, а зимой — полушубками, папахами и подшитыми кожей валенками; так же одевались и военные мотоциклисты. В основном одежда эта во время войны оказалась невостребованной, большевики обнаружили ее в избытке на складах царской армии и раздали сотрудникам ЧК, а также комиссарам в качестве форменной одежды. Позже кожаные куртки стали шить для чекистов уже в Республике Советов.

Однако кожанка была не только чекистским атрибутом, такие куртки носили многие — в том числе и комсомольцы-рабфаковцы, и студенты. В ироническом рассказе Ильфа и Петрова «Семейное счастье» дается описание такого студента Абраши Пуриса: «Его кожанка до такой степени вытерлась и порыжела, что похожа скорее на уцелевшее со времен турецкой войны боевое седло, чем на общеизвестную часть мужского туалета, именуемую курткой». Там же дается и описание молодой жены Пуриса — Кати: «Те же и Катя. Кожанка. Портфель. Клетчатая кепка… Мужская походка».

Любопытно и другое. Сосед Пурисов Жоржик, оглядывая Катю, оценивает ее: «Странная девчонка эта Катя!.. Сейчас не двадцатый год. Можно было бы одеваться и поизящнее». То есть в 1920 году, выходит, всеобщее ношение кожаных курток было нормой, обычным делом.

Но и это не все! Оказывается, кожаная куртка нередко была атрибутом и «фартовых» уголовников. Так, в уголовной песне «Три гудочка» поется:

На нем кожана тужурка,

На нем кожаны штаны,

На нем красная рубашка

И семь ран на груди.

Любопытно, что в варианте песни «Маша» мы тоже встречаем упоминание об уголовнике в кожаной куртке:

Там, на переулке, в кожаной тужурке,

Восемь ран у парня на груди —

Был убит лягавыми за побег с кичмана,

А теперь мы мстить тебе пришли!

Таким образом, сама по себе кожаная тужурка не могла вызвать подозрение у подельников Мурки. Тем более наган, который мог быть как у чекиста, так и у преступника. Остается лишь вариант с опознанием урками самого агента ЧК.