ОСТАЕТСЯ СОЛДАТОМ
ОСТАЕТСЯ СОЛДАТОМ
В душную июльскую ночь сорок четвертого года сержант Космачев оставался в группе прикрытия вместе с пулеметчиком. Вдвоем они и встретили группу лейтенанта Межевикина: разведчики приползли с «языком».
Радуясь удачному возвращению товарищей, Иван Космачев невольно завидовал тем, кто допрашивал пленного. «Ведь и я смог бы...» — волнуясь неизвестно отчего, думал он. Смог бы, потому что, несмотря на молодость, до войны уже имел дело с правонарушителями, вел допросы и расследования. Вспомнились далекие годы в Казахстане, когда он, бывший учетчик тракторной бригады, по путевке комсомола прибыл в органы прокуратуры Тельмановского района Карагандинской области... Тогда-то летней ночью на фронте он и решил, что если вернется живым-здоровым домой, то не променяет свою профессию ни на какую другую.
Так и сделал, когда был демобилизован из армии, С этого дня и началась его мирная жизнь...
Впрочем, мирная ли? Работа требовала большого профессионального мастерства и напряжения не меньше, чем иной раз на фронте. И о войне он вспоминал не однажды, когда в суматохе «обыденных» дел уставал от нервного напряжения и перегрузок. На любого, даже самого крепкого человека, это действует — отрицательные эмоции, постоянная необходимость рассматривать и анализировать примеры серьезных жизненных ошибок и духовного падения людей.
Сколько разных случаев бывает, например, в уборочную страду! Люди живут одной мыслью — быстрее и в срок сдать хлеб, скорее вывезти его на элеваторы, раньше, чем соседи, доставить зерно к месту назначения. Сотни машин, комбайнов, десятки тысяч людей заняты большим делом. Там, где недостает порядка, случаются и ЧП.
Космачев вспоминает не одну уборочную. Ворошит в памяти годы: где, когда, каким делом приходилось заниматься.
...Это тоже случилось в уборочную. Недалеко от Осакаровки. Искореженный «газик», его брезентовый тент пропорот березовой доской. Водитель и пассажир без сознания...
«Видимо, «газик» сбит грузовиком типа ГАЗ-93 или ГАЗ-585, — думает следователь. — На них обычно наращивают борта в этот период. Но в уборочную таких машин сотни! Только не торопиться...»
Поврежденную машину уже хотели отбуксировать в село, но Космачев попросил подождать. Еще один последний осмотр.
Пожалуй, осколки стекла не вызывают его любопытства. Все понятно. Только вот почему они на заднем сиденье? Осторожно сгребает их на белый лист бумаги. И теперь он чувствует: у него возникает уже интуитивный интерес — на некоторых кусочках стекла следы краски. А ведь эти-то осколки стекла от другой машины...
Вся эта бело-голубая стеклянная каша тщательно изучается, складывается в несколько вариантов характерных рисунков. Разумеется, найти в этой каше целый номер машины, которая совершила наезд на ГАЗ-69, — такое может быть лишь в детективах, но составить или собрать две с половиной цифры этого номера вполне можно: осколки оказались от рассеивающего стекла фары, где водители нередко пишут номера своих машин. Грузовик и виновника катастрофы нашли на одном из хлебоприемных пунктов области.
— Повезло... — устало и односложно отвечает Космачев на вопросы товарищей.
— Повезло, — соглашаются старые работники, — но потому, что и сам догадлив...
Когда Космачев говорит «повезло», он, конечно, думает не о везенье, а скорее о том, что удалось «вот за что-то зацепиться и размотать весь клубок неясностей». А иногда «зацепиться» не за что. И причины преступления не ясны и даже ничем не мотивированы. И логика здраво и правильно рассуждающего следователя не облегчает поставленной задачи.
...Погиб пожилой человек — сторож пионерского лагеря. Корысть преступников? Но что можно взять в пустующем пионерлагере? Враги? Их не было у старого человека.
На всякий случай работники прокуратуры сняли гипсовые слепки следов на месте происшествия, расспросили всех, кто знал сторожа. Оказывается, старик однажды пожаловался директору на каких-то молодых парней, которые превратили территорию пионерлагеря в свою вотчину — пьют, дебоширят, грубят ему...
Первые догадки, подозрения. Опросы местных жителей. Присмотрелись к обуви семнадцатилетнего Типсаева и его дружка из соседнего села: уж больно похожи следы обуви. И по отдельным показаниям жителей на них падали обоснованные кое в чем подозрения. Но опять же, полсела в таких ботинках ходит — целую партию недавно в магазин завезли.
И все-таки, по рассказам, парни в лагере бывали частенько. Да и сами они не отрицали:
— Да, вообще-то были, но это давно, когда еще смена была, а нынче осенью и не заходили...
Уверенность в том, что он идет по правильной дорожке, не покидала Ивана Артемьевича. Однако как узнать, были или не были парни в лагере в день убийства?
Кто приезжал в лагерь и уезжал из него? В такое время, пожалуй, немногие. Но как много очевидцев надо расспросить об этом! Кто, например, ездил по этой исхлестанной гусеницами тракторов и колесами вездеходов колее? Как заставить «заговорить» дорогу?
Десятки хозяйств были проверены, десятки людей опрошены. Нашлись и очевидцы: все тайное когда-то становится явным, нужно только приложить старание. Видели подозреваемых в тот день и даже по доброте душевной подвезли их на прицепе, чтобы они обувь не испачкали.
А они и убили — это неопровержимо доказало следствие...
Сейчас Иван Артемьевич, прокурор следственного отдела областной прокуратуры, осуществляет надзор за следствием и дознанием в органах милиции. Он, как и раньше, — на посту. И остается солдатом.
Г. МАТЕЦКИЙ.