СОПЕРНИЦЫ

СОПЕРНИЦЫ

Этот далекий совхоз имел все основания называться одним из лучших хозяйств Прииртышья. Еще в начале пятидесятых годов в нем были построены электростанция, кирпичный завод, хлебопекарня, больница, средняя школа, Дом культуры, быткомбинат и другие учреждения. Правда, совхоз расположен вдали от железной дороги, автотрасс и районного центра, а до ближайшей реки Иртыша километров двадцать. Но к этому уже привыкли. Когда же открыли местную авиалинию, отдаленность перестала ощущаться. Жили здесь зажиточно, оседло, дружно. Строго соблюдались устоявшиеся традиции, правила поведения в обществе, в быту. В совхозе в течение многих лет не было зарегистрировано ни одного серьезного правонарушения.

Конечно, бывали и отступления от положительных традиций: порой подростки, не находя занятия для применения своей энергии, забирались в совхозные сад и бахчу, а иногда наедине разрешали возникший спор в кулачном бою или пели веселые песни по ночам. Были и семейные неурядицы. Но разбор таких дел проходил без вмешательства административных органов. Суд общественности был скор и строг.

Люди знали друг о друге почти все: счастье, ссора ли в семье... Поэтому, когда вернувшийся из армии двадцатидвухлетний сын Алексея Пономарева Василий вышел на рассвете из дома молодой вдовы Клавдии Быковой, известие это, опережая его, дошло до его родителей. Не желая ни с кем объясняться, Василий домой не пошел, а прослонявшись весь день, возвратился к Быковой.

Вскоре Пономарев объявил отцу, что женится. Свадьбы, правда, не было, но жили молодожены неплохо. Василий хорошо зарабатывал, был внимательным семьянином, решил усыновить пятилетнего ребенка Клавдии от первого брака. Многие считали, что женщине повезло.

Прошел год. И вдруг семейное счастье рухнуло. Василий стал часто попивать, уходить с работы, порой не приходил ночевать домой. Кое-кто судачил, что он находится в интимной связи с Дарьей Денисовой. Та была женщиной симпатичной, на нее засматривались в селе многие мужчины. И может быть, это и создало ей славу девицы легкомысленной. Жила она одна в собственном доме.

Как-то в выходной день, будто бы случайно встретившись на улице с Пономаревым, Дарья попросила его зайти отремонтировать электрический утюг. Он пришел. Угостив крепкой настойкой и задержав допоздна, она оставила его ночевать. С тех пор Василий стал бывать у нее все чаще и чаще. Понимая, что запутался в своих чувствах, стараясь заглушить алкоголем стыд перед сельчанами, он продолжал поддерживать отношения одновременно с обеими женщинами, хотя внешне «соперницы» старались не замечать друг друга.

Первой не выдержала напряженной необъявленной войны Клавдия. Однажды во время обеда она завела с Василием разговор о том, что им уже пора зарегистрировать брак. Пономарев раздраженно заявил, что пусть все будет так, как есть, мол, время само решит. Не скрывая обиды, Быкова взорвалась:

— Это что же получается?! Я тебе жилье предоставила, кормлю; одеваю, обстирываю тебя, а ты, как султан, двух жен завел? Так я тебе сразу скажу: пойдешь к ней — не жить нам на свете втроем!

Василий, не придавая значения этой угрозе, не спеша допивал компот и ответил: «Никаких обещаний давать не буду». Он хотел еще что-то добавить, но тут же захлебнулся в гуще нестерпимо горячего борща, опрокинутого на его голову, и выскочил на улицу. Яростно выкрикивая несвязные слова: «Убью! Порешу обоих...», Клавдия преследовала его до тех пор, пока не обессилела и не повалилась на землю...

К вечеру, несколько успокоившись, она зашла в магазин и встретилась с виновницей своего несчастья. Обе женщины отошли в сторону. Место для объяснения, конечно, не очень удобное — народ видит и слышит, да теперь до того ли. Первой заговорила Дарья: «Беременная я. Тебя же он не любит, насильно мил не будешь. Тебе легче, у тебя нет детей от него. А мы уедем к тетке в Норильск».

Быкова, вновь потеряв над собой контроль, гневно жестикулируя и высказывая угрозы, едва не подралась с Денисовой и со слезами на глазах убежала домой. Ушла и Дарья. Оставшиеся покупательницы посудачили о происшедшем, кое-кто даже высказал опасение: «Не натворила бы Клавка чего?»

А в пять часов утра на следующий день скотник Лобода, возвращавшийся с ночной работы домой, обнаружил пьяного, лежащего на полпути между домами Быковой и Денисовой. Мороз покрыл ледяной коркой тело и одежду, разбросанные в стороны руки; в правой была зажата бутылка с чем-то вроде самогона. Бутылка была заткнута газетной пробкой. Крови на одежде не видно, шапка отсутствовала. Человек был мертв.

Через несколько минут, разбудив участкового инспектора Ахметова, Лобода взволнованно и сбивчиво рассказал ему о смерти Василия. Ахметов быстро навел порядок: обеспечил охрану места происшествия, затем пошел в контору совхоза звонить дежурному районной милиции. Туда же он пригласил Петра Захарова, собутыльника потерпевшего, чтобы выяснить, не причастен ли тот к смерти Пономарева, не пытался ли замести следы, имеет ли алиби.

Захаров, перепугавшись, сразу протрезвел, стал утверждать, что вечером пил один, а Пономарева не видел. «А самогон, мол, Ваське, могла дать бабка Пелагея — обещала угостить, если они привезут ей соломы».

Пока шел допрос Захарова, сообщили обо всем Быковой. Она восприняла трагическую весть безразлично и ответила вызывающе: «Не муж он мне!» Из дома не вышла. Такое поведение настораживало.

Я был тогда следователем районной прокуратуры. На место происшествия выехал вместе с инспектором уголовного розыска Абылкасимовым и судебно-медицинским экспертом Красильниковым. Осмотр места происшествия был недолгим. Имеющиеся следы обуви деформировались и для исследования не были пригодны. Странно, что телогрейка была чистая, а брюки выпачканы в грязи. К месту происшествия вели следы волочения, которые просматривались на расстоянии 12 метров. Направление этих следов было от дома Быковой к дому Денисовой.

По заключению судебно-медицинской экспертизы смерть Пономарева наступила в результате колоторезаного ранения с повреждением важных жизненных органов. Эксперт высказал предположение, что орудием такого ранения могли быть... ножницы. При осмотре одежды потерпевшего было установлено еще одно важное обстоятельство: майка и рубашка были продырявлены тем же предметом, а телогрейка совершенно цела, хотя в момент осмотра все пуговицы на ней были застегнуты. Долго искали шапку Пономарева, но найти ее не удалось.

Все это наводило на мысль, что убили Пономарева в домашней обстановке, затем надели на него телогрейку и отнесли сюда, на улицу. Так, логически размышляя, я приступил к допросам.

Быкова вела себя замкнуто, отвечала на вопросы односложно: никуда из дома не выходила, к смерти парня никакого отношения не имеет, и это ее не интересует. На вопрос о том, где мог Пономарев находиться вечером, ответила, что об этом должна знать его новая жена. И, не сдержавшись, бросила: «Они же в Норильск собирались». Однако отец и мать погибшего утверждали, что часов в семь вечера, надев телогрейку и шапку отца, Василий пошел забрать одежду у Клавдии. Родители подтвердили, что это та самая телогрейка. Виновной в смерти сына считают Быкову.

Поздно ночью я закончил допрос Денисовой. Общее впечатление она произвела неплохое: откровенна, в отличие от Быковой на все вопросы дала обстоятельные, убедительные ответы. Случившееся переживает. Высказывает искреннее сожаление, что «так ни за что погиб парень». Рассказала она и об обстоятельстве, которое могло иметь прямое отношение к расследуемому событию. А именно: три дня назад к ней в гости приехала подруга Ирина Штепа. В прошедший вечер они засиделись. Она занималась домашним хозяйством, ждала Василия, а Ирина читала. В это время кто-то с улицы ударил по окну, выбив стекла. Они напугались, выключили свет, но так как ночь была дождливая и очень темная, в окно никого не увидели. Они подмели стекла, выбросили их на улицу, завесили окно одеялом. До утра их больше никто не тревожил. Василий не пришел. Было это заполночь — полпервого.

Штепа была тут же допрошена и подтвердила показания Денисовой.

Казалось, все подтверждало подозрения о мести Быковой.

Во время ужина Ахметов и Абылкасимов рассказали мне о результатах своей работы. Они сделали подворный обход и побеседовали со многими жителями села.

Ахметов допросил бабку Пелагею. Оказалось, что Василий зашел к ней и попросил выпить в счет будущих услуг. Она угостила его самогоном, выпил он немало и сидел у нее долго, так что надоел своими разговорами. В двенадцать часов ночи она выпроводила его, а чтобы не обиделся, дала на дорогу бутылку самогона, заткнув газетной пробкой.

Еще более интересные сведения получил Абылкасимов. Он нашел двух свидетелей — супругов Каримовых, которые, возвращаясь домой в три часа ночи из гостей, видели, как из трубы дома Быковой шел дым, а в доме не спали.

Утром при обыске в доме Быковой на ее рабочем плаще были обнаружены застиранные пятна, похожие на кровь. Происхождение их она объяснить не могла. Когда у нее попросили для осмотра личные вещи Пономарева, то она вдруг заявила, что он якобы забрал их после ссоры около девяти часов вечера. Одежда Пономарева действительно отсутствовала, и ее не удавалось найти. Оставалось согласиться с Быковой о том, что Пономарев приходил за одеждой, только не в девять, а после двенадцати ночи, так как у бабки Пелагеи он находился неотлучно. Было только непонятно, почему Быкова заинтересована называть более раннее время прихода к ней Пономарева. Продолжая обыск, мы извлекли из печи большое количество золы, в которой обнаружили несколько обуглившихся пуговиц. На вопросы о том, каким образом в печи могли оказаться пуговицы и топила ли она ее ночью, Быкова заявила, что это все ей подстроила Денисова. Такое поведение Быковой с учетом показаний свидетелей Каримовых убеждало, что прошедшей ночью она сожгла в печи какую-то одежду. «Свою или Пономарева?», — подумал тогда я, но не высказал никаких предположений.

Допрос Быковой был продолжен в кабинете участкового инспектора. Она отрицала абсолютно все. А после проведения очных ставок с Каримовыми, с бабкой Пелагеей и другими свидетелями, изобличавшими ее во лжи, она замкнулась и от дачи дальнейших показаний вообще отказалась. Что ж, это ее право.

Но нам представлялось, что Быкова, защищаясь, заняла неразумную позицию, не признавая даже очевидные, бесспорные факты. Это могло свидетельствовать лишь о том, что в совершенном преступлении она не раскаивается.

Считая преступление уже почти раскрытым, Абылкасимов уехал в райцентр. Я остался в деревне еще на несколько дней, чтобы оформить собранные доказательства. Обязал Быкову явиться в прокуратуру, где собирался предъявить ей обвинение.

Перед отъездом я зашел в контору, где мне передали анонимное письмо, найденное утром уборщицей. В письме сообщалось, что следствие ведется неправильно, убийство совершила не Быкова, а Денисова, которая из своего дома перенесла труп на улицу.

Несмотря на то, что письмо было написано печатными буквами, я сразу подумал, что это дело рук Быковой, которая наивно пытается направить следствие по ложному пути.

Почерковедческая экспертиза установила: автор анонимки — Быкова. Другая экспертиза в вырезках пятен из изъятого плаща определила наличие крови. Быкову арестовали. Следствие было окончено, и дело направлено для рассмотрения в суд.

Это было мое первое серьезное дело, расследованное, как мне казалось, без изъянов. Все было выполнено, как меня учили в институте. У меня еще свежо было в памяти аналогичное учебное дело об убийстве мужа женой из ревности, которое мы обсуждали на семинарских занятиях. Доказательств по тому учебному делу было гораздо меньше, но они, по мнению преподавателя, являлись достаточными для вынесения приговора.

И поэтому, когда прокурор, поддерживавший обвинение, сообщил мне, что дело возвращено судом для дополнительного расследования, я вначале ему не поверил.

Считая, что следствие проведено неполно, суд предложил выяснить и разрешить такие вопросы: установить место и обстоятельства совершения убийства Пономарева, приобщить к делу орудие преступления, отыскать шапку и другие предметы одежды потерпевшего, установить, кто разбил окно в доме Денисовой.

Как мне представлялось, более глубокое выяснение этих вопросов не повлияло бы на квалификацию преступления, совершенного Быковой. Однако старшие товарищи разъяснили мне, что я неправ. Советское правосудие существует не только для того, чтобы наказывать, но и чтобы не допускать необоснованных обвинений, а потому все возникающие сомнения истолковываются в пользу подсудимого. Следовательно, в данном случае необходимо найти более убедительные доказательства виновности Быковой.

На помощь прибыла группа работников уголовного розыска областного управления внутренних дел. В течение месяца мы допросили почти каждого жителя деревни, проверили всех лиц, допускавших нарушения общественного порядка. Неоднократно вызывались на допросы Быкова и Денисова. Но следствие не продвинулось ни на шаг. Поэтому из-под стражи Быкова была освобождена, и дело прекращено из-за недостаточности улик.

Да, такого исхода я не ожидал. Поскольку я необоснованно арестовал человека, я не имел морального права продолжать работать в органах прокуратуры. Так я понимал следственную этику. Следователь из меня не получился. Я подал рапорт на увольнение...

* * *

Прошло шесть лет. Как-то случайно я встретился с бывшим участковым инспектором Ахметовым. Он закончил высшую школу МВД и теперь работал следователем в другом районе. А я уже два года трудился прокурором-криминалистом: мой рапорт тогда не удовлетворили.

Мы разговорились. Вспомнили совместную работу, дело Пономарева. Ахметов рассказал, что после прекращения дела Быкова уехала в соседний совхоз, Денисова — в Норильск к тетке. Жители деревни и он тоже до сих пор считают Быкову убийцей.

— А не мог ли быть причастен к этому преступлению кто-либо из жителей соседних сел или проезжавших иногда через деревню охотников?

— Все опрошенные жители подтвердили, что ни вечером, накануне события, ни утром, когда был обнаружен труп, они никого из посторонних не видели, никто у них не ночевал.

— А если кто-то приехал поздно вечером, а уехал ночью?

— Конечно, могли не заметить. Но это маловероятно.

Ахметов вспомнил, что тогда проверил всех шоферов и других лиц, выехавших на автобусе и на совхозных автомашинах из села. У всех имелось алиби. Правда, в спешке он не установил двух пассажиров, вылетевших самолетом. Но их фамилии в местном аэропорту при продаже билетов не регистрировались. Справка об этом должна храниться в райотделе милиции.

— А кто продавал билеты?

— Старик инвалид. Он же кассир, радист и начальник аэропорта — в одном лице. Самолет летал редко, и пассажиров было мало, поэтому аэропорт и обслуживал один человек.

— А почему он не запомнил этих двух пассажиров, других-то не было?

— Запомнил. Даже опознать брался. Только фамилии их не знает.

— Он давно живет здесь?

— Жил. Года два как умер. А вообще-то он старожил, родился там... Пожалуй, всех должен знать... Может быть, это были жители соседних сел? Они тоже часто добираются в областной центр через этот аэропорт...

Находясь под впечатлением разговора с Ахметовым, чувствуя свою внутреннюю вину и необходимость узнать истину, я решил попробовать еще раз заняться делом Пономарева, считавшимся безнадежным. Я истребовал его из районной прокуратуры и тщательно изучил.

Сейчас, когда я приобрел какой-то опыт, знания, когда страсти по этому делу улеглись, а время поколебало убеждения в обоснованности выводов следствия о виновности Быковой, мне было легче самокритично взглянуть на допущенные ошибки, более глубоко и всесторонне проанализировать обстоятельства. Например, большие сомнения вызывало сделанное ранее предположение о том, что Быкова сожгла в печи окровавленную одежду потерпевшего. Одежда, за исключением шапки, в которой он ушел из дома родителей, была на нем. Каким образом другая его одежда, находившаяся в доме Быковой, даже если бы убийство и произошло там, оказалась бы испачканной, зачем ее нужно было уничтожать? Здесь что-то не то. Не нашло объяснения в материалах следствия, куда подевался самогон из бутылки, заполненной бабкой Пелагеей полностью и заткнутой прочно пробкой. Не пил же он его из бутылки и без закуски на улице? Почему следы волочения просматривались лишь 12 метров? Каким способом передвигался или транспортировался погибший дальше этой отметки? Возникли и многие другие вопросы.

Следствие по делу было возобновлено. Я навел справки о местонахождении выбывших свидетелей, назначил дополнительную экспертизу плаща Быковой, на котором были найдены пятна, поручил следователю райпрокуратуры провести общие собрания в соседних селах для установления лиц, выезжавших в день события, и лиц, склонных к совершению преступлений. И вообще, следовало шире информировать население об этом убийстве. Конечно, рассчитывать на успех по истечении такого времени было трудно, но сделать эти было необходимо, хотя бы для того, чтобы иметь общее представление о тех людях, с которыми придется беседовать.

Выполнив поручение, следователь подробно сообщил мне о всех подозрительных лицах, проживающих в этих селах. Наибольший интерес представляла информация о поведении людей в период, относящийся к событию. Например, на Иртыше в двадцати километрах от села, где произошло убийство, шесть лет назад стояла большая рыбацкая артель, рабочие которой иногда ездили в сельский магазин. А в тридцати километрах в Корнеевке в период события проживали механизаторы, прибывшие на хлебоуборку из Полтавской автобазы, которые иногда на своем транспорте по вечерам ездили отдыхать в сельский клуб. Правда, списки этих рыбаков и механизаторов не сохранились. По месту их предполагаемого жительства и работы были направлены необходимые поручения.

Вскоре поступило заключение экспертизы — на плаще Быковой кровь... курицы, крови человека не обнаружено. Это еще более поколебало доказательства ее виновности. Допрос ее решено было провести позднее.

Пришел ответ из прокуратуры Полтавы. Следователь разыскал и допросил руководителя интересующей меня группы механизаторов — Григория Ромася, который сообщил, что в селе Корнеевка вместе с ним работали 15 механизаторов, командированные из полтавской автобазы. Хлебоуборка закончилась в середине октября. Действительно, некоторые молодые рабочие из их группы иногда ездили отдыхать в сельский клуб на закрепленной за ними автомашине. Он считает также необходимым сообщить об одном обстоятельстве, которое, по его мнению, может иметь отношение к расследуемому убийству. За два-три дня до их общего выезда из Корнеевки рабочие Гончаров и Шейко ездили вечером попрощаться со своими знакомыми девушками. Около трех часов ночи они разбудили его. Были нетрезвы, взволнованны, говорили, что подрались в деревне и им «может за это влететь». На виске у Шейко была большая кровоточащая ссадина, у Гончарова — синяк под глазом. Они попросили у него денег на дорогу, заявляя, что им здесь оставаться нельзя. Собирались улететь самолетом, утренним рейсом. Их кто-то отвез в местный аэропорт. В этот же или другой день он услышал разговоры, что в деревне кого-то убили. Но поскольку никто из следственных работников в Корнеевку тогда не приезжал и рабочими их группы не интересовался, он посчитал, что убийство раскрыто, а драка, в которой участвовали Гончаров и Шейко, не имеет к нему никакого отношения. Организовав отправку техники и выезд рабочих в Полтаву, он через три дня также уехал из Корнеевки. Гончаров и Шейко с автобазы сразу же уволились, и он их больше не видел.

Показания Ромася совершенно меняли представление об обстоятельствах дела. Возможно, Гончаров и Шейко, встретившись с Пономаревым на улице ночью, во время драки убили его, а затем, опасаясь разоблачения, не замеченные никем, скрылись? Тем более это им легко было сделать, так как они располагали своим транспортом. Но такая версия не объясняла, откуда у них ножницы, которыми причинено ранение, какая надобность ходить по селу в дождливую ночь, если они приехали с кем-то попрощаться. Нет, с выводами спешить нельзя. Следует вначале хорошо изучить личность и образ жизни Гончарова и Шейко, выяснить, каких знакомых они имели. Без установления логической связи убийства Пономарева с пребыванием этих людей в деревне допрашивать их было неразумно и бесполезно.

Из паспортного стола милиции Полтавы я запросил фотографии Гончарова и Шейко. И вот я в знакомых местах. Беседы с людьми. Продолжение работы, поиски, опросы, сопоставления. Но главное — это, конечно, помощь местных жителей. Через день в контору совхоза, где я занимался, пришла учительница Нина Примак, которая вспомнила, что она как-то летом в совхозном клубе танцевала с одним из молодых парней. Он предлагал еще проводить ее домой, но она отказалась. Вторую часть вечера он провел с незнакомой девушкой, кажется, гостившей у Денисовой. Вроде бы они ушли из клуба вместе. Его она запомнила по кудрявым волосам и внешнему виду. Этим лицом, которого учительница опознала по фотографии, был Гончаров...

Эти, на первый взгляд, ничего не значащие показания стоили месяцев кропотливого труда многих следственных работников. Учительница и представить себе даже не могла, насколько значимы были сообщенные ею сведения. Они снимали все подозрения с Быковой. Теперь все становилось на свои места.

Через несколько дней все участники преступления: Денисова, Штепа, Гончаров и Шейко — были разысканы и доставлены в прокуратуру. Понимая, что разоблачены, они ничего не скрывали. По их показаниям и с учетом других материалов следствия обстоятельства выглядели так.

Летом Штепа, приехавшая в гости к подруге детства Денисовой, познакомилась в клубе на танцах с полтавским парнем Игорем Гончаровым. Он ее проводил. Пробыли вместе до утра. Прощаясь, договорились о встрече, если Штепа еще когда-либо будет у них.

В начале октября Гончаров получил открытку от Штепы, в которой она сообщала о выезде к Денисовой. На свидание Гончаров поехал на закрепленной за их бригадой машине вместе с приятелем Владимиром Шейко, которого хотел познакомить с хозяйкой. С собой взяли водки. Погода была ненастная, дорога раскисла, и они забуксовали. Поэтому приехали к знакомым лишь около десяти часов вечера. Машину поставили за домом Денисовой. Ирина и Дарья приготовили ужин, все выпили, Гончаров и Шейко собрались остаться ночевать...

В это время Пономарев вышел от бабки Пелагеи. Село спало. Лишь в двух домах на самом конце улицы да в доме Дарьи горел свет. Интересно, почему она не спит, чем занимается так поздно? Может, посмотреть в окно, не заходя в дом?

То, что он увидел в окне, больно ранило его мужское самолюбие. Дарья в обнимку с каким-то парнем и в компании с другой незнакомой парой распивала водку... «Так-то ты готовишься к супружеской жизни!» — вскипел Василий, толкая плечом незапертую дверь.

Никто не ожидал прихода Пономарева. Дарья пыталась его успокоить, угощать оставшейся водкой. Это еще больше подлило масла в огонь. Пономарев заявил, что в подачках не нуждается и сам может найти выпивку: расстегнул телогрейку, достал из внутреннего кармана бутылку с самогоном, налил полный стакан, бутылку вновь запечатал газетной пробкой, а затем неожиданно выплеснул самогон прямо в лицо Денисовой. Она закричала и убежала в другую комнату.

Василий, схватив табурет, бросил его в Шейко. Тот успел отклониться: табурет лишь слегка задел ему висок и пролетел мимо в окно. Стекла со звоном разлетелись по комнате. Подбежавшего Гончарова Пономарев решил ударить бутылкой самогона по голове. Тот, защищаясь, схватил с подоконника ножницы и ударил Василия в грудь — как раз-между распахнувшимися полами телогрейки. Василий попятился к двери, а затем бросился бежать, так и не выпустив из руки бутылку с самогоном. Гончаров и Шейко погнались за ним. Пробежав до перекрестка улиц, Василий упал. Поравнявшись с ним, преследователи поняли, что он ранен. Зло прошло. Хотели оказать ему помощь, для чего решили унести его обратно в дом Денисовой. Застегнули пуговицы телогрейки и, взяв за руки и приподняв голову, стали его тащить, но через несколько мгновений поняли, что он мертв.

Конечно, он сам виноват, первый полез в драку. Но и Дарья хороша. Сказала бы, что у нее есть жених, не остались бы они ночевать...

Дарья плакала. Правда, она вела с ним не всегда честную игру: обманула, будто бы ждет ребенка, до сих пор не порвала связи с другими мужчинами. Но и Василий не мальчик. А ей теперь придется отвечать...

Решение все скрыть было принято по предложению Штепа. Так как Гончаров и Шейко приехали поздно и их никто не видел, о их посещении дома Денисовой никто не будет знать. До утра они уедут, дождь замоет следы. Поскольку хлебоуборочная закончена, то лучше, если парни уедут и из Корнеевки. Договорились письма друг другу не писать, разбитые стекла объяснить неизвестным ночным происшествием. Оставленную Василием в доме шапку Гончаров и Шейко взяли с собой и, выехав в степь, облили бензином и сожгли. Дарья и Ирина сделали уборку: подмели стекла, вымыли посуду, проверили — нет ли следов драки на полу и в коридоре...

Меня смущал еще один вопрос: «Чем все же объяснить нелогичное поведение Быковой в период первоначального следствия?» Объяснила все это она сама.

После ссоры в магазине она долго не могла заснуть. Завтра Васька придет за своими вещами. Нет, он их не получит: пусть его новая любовь заработает и купит ему все. Она встала, собрала одежду и обувь Пономарева и бросила все в печь...

Утром, когда она узнала о смерти Василия, была потрясена, но потом мстительно подумала, что теперь получит по заслугам и Денисова, у которой он, видимо, был.

Но потом все обернулось против Быковой. Когда нашли плащ с застиранными пятнами крови и следы сожженной одежды в печи, она не смогла правильно объяснить их происхождение. Поняв, что запуталась и что ей никто не верит, она решила и вовсе отказаться от дачи показаний. Не находя выхода из создавшегося положения и будучи интуитивно уверена в виновности Денисовой, необдуманно написала анонимное письмо, которое еще больше усугубило обстановку. Она не смогла снять с себя подозрения, и даже после прекращения дела жители села сторонились ее, с ней не разговаривали, поэтому она и переехала в другой совхоз.

Вот и конец истории, так нелепо и трагически окончившейся для обеих соперниц. А виновные, конечно, понесли заслуженное наказание.

В деревне еще долго обсуждали этот случай, запоздало раскаиваясь в несправедливых упреках и необоснованных подозрениях. И сейчас при встречах с Быковой некоторые сельчане чувствуют себя неловко.

Я же, как и другие следственные работники, тоже сделал для себя необходимые выводы. Мы отчетливо осознали, что каждая ошибка следователя влечет тягчайшие последствия, подчас равнозначные самому расследуемому событию. На примере этого дела мы убедились и в том, что не существует преступлений, которые бы нельзя было раскрыть. Ни хитрость преступников, ни давность события не должны быть препятствием, если следствие вести грамотно, полно, объективно, наступательно.

В. И. ЕФИМОВ,

начальник следственного отдела

прокуратуры.

Павлодарской области.