ПО СЛЕДУ КОМБИНАТОРА
ПО СЛЕДУ КОМБИНАТОРА
Когда Николая Зубченко по направлению из Москвы приняли на работу в прокуратуру Казахской ССР, его коллеги были немало удивлены. Такого еще не бывало. Совсем молодой человек, почти юноша — уже следователь республиканской прокуратуры по особо важным делам. Ведь «особо важные» — чаще всего означает и «особо трудные». Следователь, занимающийся такими делами, должен знать психологию, уметь разбираться в людях, изучить криминалистику. Таков ли новичок, отвечает ли этим высоким требованиям?
О работе молодого следователя коллеги знали лишь понаслышке: чуть не с первых дней он большую часть года проводил в длительных командировках. Раскрыл запутанные, требующие большого опыта, и в то же время усидчивой кропотливой работы преступления — в Уральске хищение обуви, затем в Усть-Каменогорске — о злоупотреблениях одного из руководителей промышленного предприятия и ряд других. И коллеги по работе, несмотря на очевидную молодость Николая Леонтьевича (ему было лишь 25 лет), безоговорочно приняли его в свой коллектив.
Вскоре именно ему поручили «распутать» дело о недостаче 350 с лишним тысяч рублей (в старых деньгах) на прирельсовой перевалочной базе Алма-Атинского винзавода. Перед этим дело вели следователи районной прокуратуры, которые заявили:
— Скорее всего — это обыкновенная халатность. С этих пустых бутылок не то что тысячи рублей, копейки не возьмешь. Нет тут хищения. И сумма явно преувеличена...
Обвиняемый, некий Яков Липовский, почти полтора года назад скрылся из Алма-Аты. Что заставило Липовского сбежать? В чем его вина? Что он за человек? Эти вопросы прежде всего предстояло решить молодому следователю. Он предпочитал вести расследование от преступника к преступлению, а не наоборот, как делают некоторые. Знакомство с личностью обвиняемого (пока заочное) убедило Николая Леонтьевича, что борьба предстоит не с новичком, не со случайно оступившимся человеком, а с матерым преступником.
Литовский — не настоящая и не первая фамилия обвиняемого. И хищение на прирельсовой базе — Зубченко уже не сомневался, что имеет дело с хищением, а не с халатностью — в его практике далеко не первое.
Следователь установил, что преступник в 1949 году работал в Киеве в закусочной. Закусочная сгорела. А бывший заведующий сбежал, прихватив солидный куш. Вскоре устроился буфетчиком в городе Чирчик Ташкентской области. Под вымышленной фамилией. И стал «делать деньги». Пока удавалось. Пока на свободе. А жизненный опыт подсказывал, что его не оставят в покое. И он спешил нажиться.
Лавры «великого комбинатора» не давали покоя Якову. Но Остап Бендер, который знал «400 способов сравнительно честного отъема денег», любил повторять: «Я чту Уголовный кодекс».
Наш «герой», достаточно хорошо изучивший Уголовный кодекс в юридическом институте, где успел закончить три курса, особого почтения к кодексам не питал. И отнимать деньги предпочитал не у ближнего, а у государства.
Энергичный делец сумел войти в доверие к местным руководителям торговли и через полгода стал директором общепита. Скупал у населения вино домашнего изготовления и через буфеты продавал его, устраивал махинации с водкой, коньяком, продуктами. Все это продавалось по завышенным ценам. Присвоил около двадцати тысяч рублей. Но сбежать на сей раз не успел.
К материалам по Чирчикскому общепиту приобщили и уголовное дело по киевской закусочной. Четыре месяца просидел жулик в тюрьме. Ждал удобного случая. И дождался. Однажды сумел усыпить бдительность конвоира и сбежал.
И вот после очередного перевоплощения появился в Алма-Ате «новый человек» — Яков Леонидович Липовский. Устроился на прирельсовую базу винзавода. Грузчиком. Старался ничем не выделяться среди других.
Никто и не подозревал, что этот невысокий рыжий крепыш — давно разыскиваемый преступник.
Пролетело полгода. На базе появился новый заведующий Юсуп Мирзоев[8]. Несколько дней приглядывался к грузчикам, познакомился с их личными делами.
— Ого, без пяти минут юрист — и грузчик! Вот такой помощник мне и нужен, — решил он и вызвал Липовского к себе.
— Как, Яша, докладные писать умеешь?
— Умею.
— А накладную составить?
— Разумеется.
— А с людьми ладить? Если надо, вагон вне очереди добыть?
— Все сделаю, что надо...
— Значит, поработаем вместе, — сказал заведующий. И стал Липовский верным помощником и доверенным лицом Мирзоева. Скоро он понял — вот она новая возможность «делать деньги».
У заведующего базой в день получки сумма в ведомости стояла лишь трехзначная (в старых деньгах). И Мирзоев охотно составил Липовскому компанию. Во всем. Вместе комбинировали, вместе и гуляли, хотя заведующий был почти вдвое старше своего негласного помощника.
20 декабря коммерческий директор винзавода ушел в отпуск. Временно исполняющим обязанности назначили Мирзоева, а врио заведующего базой — Липовского. По закону заведующий должен был передать преемнику все товарно-материальные ценности.
— Да что ты, разве мы не друзья? Какие между нами могут быть счеты! — сказал Липовский. Они составили акт приема-сдачи базы без пересчета посуды, тары и других ценностей. И лишь когда в конце января следующего года в бухгалтерии завода хватились, что Мирзоев не отчитался за посуду и тару, врио завбазой, дорожа «золотым дном», выручает своего бывшего дружка. Задним числом он отмечает, что Мирзоев по акту все полностью сдал ему.
Теперь, став полновластным хозяином на базе, Яков почувствовал необыкновенный прилив сил и энергии. Но одному уже «справляться» стало трудно. Стал ему помогать экспедитор Муса Хатуев. Молодой, высокий, представительный, он умел располагать к себе людей. Вместе с Липовским они ездили по магазинам, подыскивали «помощников».
«Бизнес» простой. Поступили на прирельсовую перевалочную базу три вагона посуды от Ашхабадского стекольного завода. Положено посуду в рогожных мешках выгрузить из вагонов, рассортировать, определить, сколько ее годно к употреблению, а сколько нет. Липовский так и сделал. И оформил акт, что разбитых бутылок оказалось около 20 тысяч. Мешки-то рогожные! Докажите, две ли бутылки разбились в каждом или тридцать две.
А заводу-поставщику отправили телеграмму: «Приезжайте зпт убедитесь наличии сверхнормативного боя тчк».
Не приехали. Тогда врио зав. базой приглашает в свидетели представителя незаинтересованной организации — работника соседнего завода.
— Обведем, — уверенно говорит Липовский, — все равно он в этом деле ничего не смыслит...
И обвели. Откуда знать непосвященному, сколько в той куче битого стекла набралось бутылок — тысяча или десять тысяч. Тем более, что он отлучался и стекло ссыпали, без него в угол. Акт он подписал. И стеклозавод потом выставил винзаводу счет...
Так у Липовского с Хатуевым получился излишек 15 тысяч бутылок. А превратить эту посуду в деньги хищнику было не так уж сложно.
Затем бухгалтерия винзавода стала получать с базы пачки актов о сверхнормативном бое посуды. Заводу некуда было разливать вино, а торгующие организации требовали оплатить счета за сданную посуду, собранную у населения.
Главный бухгалтер завода Василий Прокопьевич Маковецкий встревожился. В чем дело? Раньше до Мирзоева и Липовского не разбивалось так много посуды. Он не принял акты на списание 25 тысяч бутылок. Устно и в докладных записках бухгалтер сообщал директору о злоупотреблениях Липовского. Но Джаманбаева не особенно тревожили убытки от пропажи посуды. Ведь его подчиненный всегда умел вовремя добыть вагоны для отгрузки вина. К тому же директор с Липовским не один вечер провели за уютным столиком ресторана.
Но Маковецкий не успокаивался, и вскоре по его настоянию на базу прибыла комиссия от треста «Казахвино», которая выявила крупную недостачу посуды. Вывод комиссии — немедленно уволить Липовского с передачей материалов в следственные органы.
Десятого мая приказ об увольнении Липовского был, наконец, подписан.
— Меня срочно вызывают в военкомат, — заявил он на следующий день утром, когда ему предложили приступить к передаче базы.
Больше Липовского на заводе не видели. Не нашли его и дома: с квартиры по записанному в личном деле адресу он выехал больше года назад и все это время нигде не был прописан.
Тогда-то и стало известно, что Липовский вместе с подругой Еленой Никитиной, оставившей мужа с двумя детьми, бежал из Алма-Аты. В тот же день выехали в Ташкент его жена и дети.
На Липовского был объявлен розыск.
Все это Зубченко узнал еще до личного знакомства со своими подследственными. Это знакомство пока не могло состояться. Надо было сначала разыскать жулика. Помогло то, что Никитина внезапно появилась в Алма-Ате, и следователь вызвал ее на допрос. Если бы Липовский заранее знал это, он наверняка бы проинструктировал свою «подругу», что и как надо говорить. Но Елена уехала внезапно. И была на месте захвачена врасплох. Пришлось ей все откровенно рассказать. Вскоре милиция Душанбе арестовала Липовского, то бишь Голигорского, как он значился здесь, и по этапу препроводила в Алма-Ату.
На допросе Никитина рассказала без утайки все, что знала.
— Мы договорились оставить наши семьи: будем путешествовать и принадлежать только друг другу. Ездили к Хатуеву, потом еще к двоим. Липовский говорил, что они должны ему много денег. Затем через неделю выехали во Фрунзе, в сопровождении Мусы. Из Фрунзе — самолетом в Москву, где у Яши родственники. Денег у нас было много, всем привезли хорошие подарки. И на мое имя он оформил два аккредитива на 3 и 5 тысяч рублей. Были мы в Одессе, Краснодаре, Иркутске, Душанбе.
— И везде задерживались ненадолго?
— Нет, в Иркутске Яша стал работать.
— Где, кем?
— На ликеро-водочном заводе, экспедитором.
Следователь немедленно связался с Иркутском. Комбинатор опять остался верен себе, своему девизу — «делать деньги». Дефицитные строительные материалы, железо, трубы, проволока, запасные части к автомашинам — все это расхищалось, продавалось по спекулятивным ценам, разбазаривалось налево и направо.
Следователь не сомневался, что и на прирельсовой базе Алма-Атинского винзавода Липовский присвоил немалую сумму. Но как доказать это? Кто его соучастники? Каким методом совершались хищения?
Зубченко назначил документальную ревизию. Было известно, что 11 мая прирельсовая база не работала. Но именно в этот день оформлено несколько накладных на сдачу огромного количества посуды. Эти-то «долги» и собирали Липовский с Хатуевым накануне отъезда.
Вывод бесспорен — документы, оформленные 11 мая, фиктивные, бестоварные.
Теперь уже у Зубченко не оставалось сомнений, что и в другие дни Липовский мог действовать подобным образом, что липовых накладных было оформлено немало. Но какие из сотен бумаг являются фиктивными по существу? Именно по существу, а не по форме. По форме все они отличались одна от другой только датой или количеством стеклопосуды. Но если по одной накладной посуда действительно была принята, то по другой, фактически бестоварной, сборщик сдавал Липовскому вместо бутылок деньги, которые они затем делили между собой.
Предстояла кропотливая, многодневная работа. Надо было проанализировать каждую бумажку, что за ней скрывается — посуда или фикция. Тем более что ни Липовский, ни Мирзоев, ни Хатуев, ни кто-либо из сборщиков посуды на допросах ни в чем не признавался.
Очень помог следователю старший ревизор контрольно-ревизионного управления Министерства финансов республики по городу Алма-Ате А. И. Комендантский. Он и его помощники изучили массу документов во всех торговых точках, связанных со сбором посуды у населения.
Сборщиков посуды в городе немало. Но лишь некоторые из них сдавали собранную посуду не на винзавод, а на прирельсовую базу, и именно в субботние дни. Причем стали они привозить ее сюда лишь с того времени, как на базе появились Мирзоев и Липовский. Так что же, все они сообщники Липовского?
Первой признала себя виновной молодая сборщица Людмила Загоруйко.
— Пришел раз ко мне в ларек молодой парень. Высокий, красивый, — смущенно рассказывала девушка. — Назвался Мусой Хатуевым. Стал расспрашивать, куда я сдаю посуду, как выполняю план. В кино пригласил. Потом говорит: «Смотрю я, Людочка, девушка ты молодая, красивая. Одеться получше хочется. А зарабатываешь мало. Хочешь, я тебе помогу?» Как, спрашиваю, поможешь? Он и познакомил меня с Липовским...
Не искушенная в таких делах девушка вначале и не подозревала, что имя тому, на что подбивали ее Липовский и Хатуев, — преступление. Но соблазн был велик, и с ее согласия в ближайшую субботу на прирельсовой базе были оформлены две накладные, в которых значилось, что она, Загоруйко, сдала 8372 бутылки, собранные у населения. На самом же деле эти бутылки она не сдавала, так как не успела их собрать. Стоимость бутылок, аванс, полученный в бухгалтерии магазина для оплаты сдатчикам посуды, передала Липовскому. Деньги были тут же разделены. Львиную долю Липовский оставил себе.
Вскоре Людмила поняла, в какую грязную историю попала. Украденные деньги жгли ей руки. Больше она на сделки не соглашалась. Все время ждала: вот придут за ней, вот арестуют.
А потом постепенно все стало забываться. И вот внезапный вызов к следователю.
— Теперь вы знаете все, — понурив голову, облегченно сказала девушка. — И делайте со мной, что хотите. Больше я ни в чем не виновата.
Николаю Леонтьевичу стал ясен способ присвоения денег. Но кто из сборщиков посуды действительно сообщник Липовского, какие из многих накладных липовые, бестоварные? Н. Зубченко установил 54 фиктивные накладные и тех, кто вместо посуды сдавал на прирельсовую базу... воздух.
Как-то в субботний день на станцию прибыл вагон посуды от Кзыл-Ординского железнодорожного ресторана — 6 тысяч бутылок. Липовский с Хатуевым тут же составили фиктивный акт, что прибыли только пустые ящики, ибо люди, подписавшие акт, не присутствовали при выгрузке. А часть подписей оказалась поддельной.
«Резерв» 6 тысяч бутылок, который оказался у Липовского, заставляет его добиваться разрешения везти посуду на базу, а, получив его, махинатор пускает в «дело» не только «резерв», но оформляет накладные на 63 тысячи бутылок. Надеялся еще чью-нибудь посуду прикарманить. Согласно документам, в этот день много стеклопосуды сдали сборщики Хамид Хаджиев, Ефим Машин, Ахмедбек Омаров и Туганбай Ахметов.
На самом же деле и десятой доли этих тысяч они на базу не доставили. Это следователь доказал неопровержимо.
Прежде всего, чтобы привезти 63 тысячи бутылок, нужны автомашины, много. Не менее 25. Нужны ящики. Без них бутылки не повезешь. С помощью ревизора следователь выяснил, что даже половины требуемых ящиков в магазинах не было.
Еще одной важной уликой явилось свидетельство грузчиков прирельсовой базы. Они показали, что никогда такого большого количества посуды в один день не поступало. Да и разгрузить 63 тысячи бутылок сразу было невозможно.
Между субботами. Липовский кутил в ресторанах, щедро угощал руководителей завода Джаманбаева и Низметдинова, покупал ценные вещи домой, дорогие подарки женщинам. Причем не скупился переплатить вдвое за красивое манто для Никитиной или понравившийся ей ковер.
Проходила неделя, другая, и Липовский вновь начинал добиваться разрешения принимать посуду в очередную субботу. Только делал это он не сам, а с помощью тех же сборщиков.
Например, Хамид Хаджиев дважды, 25 февраля и 20 апреля, обращался с жалобами в административные органы, что, дескать, винзавод в субботу работает неполный день и посуду не принимает, а у него склад забит. И руководители завода отменили ограничения на прием посуды на прирельсовой базе.
В один из этих дней Хаджиев доставил на базу одну, и то неполную, машину. Всего 614 бутылок, как значилось в накладной. А по накладным в этот день Хаджиев «сдал» еще пять с лишним тысяч бутылок. Тем же днем Липовский оформил накладные на прием трех с половиной тысяч бутылок от Омарова и трех тысяч — от Хамитова.
По документам прирельсовой базы значится, что от Ахметбека Омарова принята посуда по трем накладным — 9837 бутылок. Доставлена она будто бы за три рейса автомашиной ШГ № 73—64.
В ходе следствия обнаружилось, что эта машина принадлежит плодоконсервному комбинату. На ней работал родственник Омарова Байрамов. На допросе он рассказал:
— Посуду для Омарова я возил один только раз, и то зимой. А в марте я уже работал на другом автомобиле.
Следователь документально доказал, что машина № 73—64 в тот день была в гараже. Кроме того, он отправил упомянутые накладные на графическую экспертизу. И вот результат: подписи Омарова на всех трех накладных поддельные. Значит, Омаров посуду не привозил?
— Нет, привозил, — подтвердил он на допросе у следователя.
— Почему же на накладных чужие подписи?
— Я приезжал на базу с другом, и пока я сдавал посуду, он подписал накладные.
— А кто он такой, этот ваш друг?
— Николай.
— Фамилия его? Где живет? Где работает?
— Не знаю... Забыл... Ну, как его... Нет, не помню.
После такого объяснения у Зубченко и тени сомнения не оставалось. Никакой посуды Омаров не сдавал, и само существование неизвестного Николая — фикция.
Другой сборщик, Ефим Машин, чтобы доказать, что посуду на прирельсовую базу он действительно доставил, заручился даже распиской шофера Ивана Косырева.
— Расписка эта действительно моя, — подтвердил шофер на допросе. — Я хорошо помню и Машина, и прирельсовую базу, куда с ним приезжал. Только посуды у нас не было. Мы с Машиным ездили на пустой машине...
Так, по крупицам, по крохам следователь до мельчайших подробностей восстановил картину преступления. Полностью доказал вину Липовского и его сообщников.
Дело Липовского и компании, над которым продолжительное время года работал следователь по особо важным делам Н. Л. Зубченко, составило 15 увесистых томов. Он перевернул горы документов, неоднократно прибегал к помощи различных экспертов, криминалистов и бухгалтеров-ревизоров. Он опросил сотни свидетелей.
Примечательно, что на этой же базе, когда дело возглавил честный человек Георгий Ксандопуло, за полгода совсем не было сверхнормативного боя посуды.
Дело о хищении на прирельсовой базе Алма-Атинского винзавода слушалось Верховным судом Казахской ССР. Суду уже было известно, что, уклонившись от передачи материальных ценностей под предлогом вызова в военкомат, Липовский использовал последний день в Алма-Ате для завершения своих «дел».
— Знаешь, Леночка, Хамит пригласил нас сегодня на индюка, — сказал Липовский Никитиной. И вместе с ней и Хатуевым он поехал на квартиру к Хаджиеву.
Пока женщины лакомились жареной индюшатиной, Липовский с Хаджиевым в другой комнате оформили 4 накладные на 14 707 бутылок. Как потом установил следователь, у Хаджиева в этот день был лишь небольшой аванс, и он не мог закупить у населения такое количество посуды.
Следующий визит был на квартиру Ахметова, затем в особняк Омарова. За этот день по фактически бестоварным накладным было похищено более 50 тысяч рублей. Две трети, как всегда, достались Липовскому.
И вот выступает свидетельница Марина Козодаева, подруга Елены Никитиной:
— Когда я пришла к Лене, ее еще не было. Вскоре она подъехала на машине вместе с Мусой и Яковом, который шел последним и нес чемодан. «Не будем терять времени», — сказал Яков и вывалил содержимое чемодана на ковер. У меня аж дух захватило: такой кучи денег я никогда не видела. А они все уселись рядом и стали складывать деньги по купюрам...
На суде Липовский вел себя нагло: грубил прокурору, суду, бросал дерзкие реплики. Терять ему было нечего: к алма-атинскому делу приплюсовали все другие, в том числе и побег из КПЗ при конвоировании.
Если бы суд состоялся на несколько месяцев позднее, его могли бы приговорить к расстрелу. Но закон обратной силы не имеет. И комбинатору дали предельный по тому времени срок — 15 лет лишения свободы. Различные наказания понесли и его сообщники.
А. Я. СЕГАЛЬ,
Е. ВАСИЛЬЕВА.