362
362
1 Немирович-Данченко писал Станиславскому, что после постановки «Братьев Карамазовых» перед театром открываются новые, небывалые возможности в инсценировке эпических произведений. Перечисляя произведения русской и мировой литературы, он упоминал затем библейские сюжеты и диалоги древнегреческого философа Платона.
2 «Мне кажется, что то, как я занимаюсь „Карамазовыми“, очень приблизит актеров к теории Константина Сергеевича, — писал Немирович-Данченко М. П. Лилиной 9 сентября 1910 г. — …Все сцены и роли сначала делятся на куски, на хотения, потом переводятся на чувства, и отыскиваются круги. Заучиваются сначала куски („скобки“), а потом уже слова. И т. д.
Я думаю, что после этой работы у очень многих сразу приемы придвинутся к К. С. Лично я делаю это очень искренно и убежденно. И так как я, вероятно, не все усвоил и много еще не принимаю, хотя и понимаю, то, конечно, не веду репетиций так точно, как вел бы К. С, но думаю, что я близок и привношу кое-чего своего» («Избранные письма», стр. 295).
В октябре 1910 г. в письме к Станиславскому Немирович-Данченко снова говорит о «коррективе», который он вносит в «систему» Станиславского, о том, что необходимо найти пути для слияния актера с индивидуальностью автора.
«Вот я приступил к „Miserere“ и начал по-своему. Начал с отыскания внутреннего образа путем заражения. С этого именно надо начинать. А уж когда это схвачено, тогда пожалуйте Вашу теорию кусков и приспособлений. Тогда она оказывает колоссальные услуги актеру. И до чего душа актера радуется покоем и уверенностью при таком пути!» («Избранные письма», стр. 302).