МЫ ИЗ БОМБОГРАДА

МЫ ИЗ БОМБОГРАДА

Самый секретный в России город мечтает стать столицей инновационной экономики

Если бы надо было составить перечень из пяти городов, которые более всего повлияли на российскую историю, то в эту пятерку вошел бы город Саров. Население здесь не дотягивает до ста тысяч, но Саров берет не числом. В этом городе сделали сначала атомную, а потом водородную бомбы. Здесь работали 112 лауреатов Ленинской премии и 26 Героев Социалистического Труда, из них шестеро – трижды герои. И здесь жил, быть может, самый почитаемый на Руси святой – чудотворец Серафим Саровский. Сюда приезжали императоры Александр I и Николай II, а также все три российских президента – Ельцин, Путин и Медведев. Плотность академиков и орденоносцев на квадратный метр выше всех рекордов, хоть в книгу Гиннеса заноси. Недавний визит президента России открыл перед Саровом новые горизонты и поставил новые задачи, стратегическая важность которых не уступает атомному проекту.

Бомбу можно любить, как ребенка

«Взрыв атомной бомбы – это очень любопытно, – вспоминает Георгий Антропов, который на испытаниях ядерного оружия заработал лучевую болезнь. – Дозу схватил – будь здоров! Кому-то облако напоминает гриб, кому-то – распятого на кресте человека. Страшно? Никогда! Мы с академиком Семеновым, будущим нобелевским лауреатом, после взрыва проблемы ориенталистики обсуждали. На старости лет важно чувствовать, что жил не напрасно. Сегодня, кроме ядерного щита, у нашей страны ничего не осталось. Поэтому в Сарове мы все милитаристы, только некоторые не признаются».

Хотя о легендарном Сарове написаны тома, сделано все возможное, чтобы шпион найти город не сумел. При этом по площади Саров почти равен Москве и далеко превосходит Санкт-Петербург. Аэропорт принимает только спецрейсы. В железнодорожных расписаниях такой станции нет. Опытный пассажир приобретает билет до таинственного полустанка Берещино и только там, пройдя первую проверку, обзаводится еще одним билетом – до Сарова. В самом Сарове, окруженном непроницаемым забором с колючей проволокой, у КПП поезд стоит дольше, чем на государственной границе, пока спецлюди с собаками проверяют спецпассажиров. Все спокойны, как перед турникетом в метро, – рутинная процедура.

Внутри Сарова вокруг объектов создано еще несколько все более суровых и постепенно сжимающихся контуров охраны. Если хочешь поговорить с человеком – просто о жизни или о погоде, разрешения из неких инфернальных сфер надо дожидаться сутки. С непривычки не по себе, и ассоциации напрашиваются. Если бы Данте перенесся к нам и получил допуск на посещение Сарова, он бы наверняка сочинил еще одну часть «Божественной комедии». Тем более что в Сарове есть свои подземелья – глубокие многоярусные пещеры, которые выкопали монахи. Для своего времени это тоже были лаборатории, где с помощью внутренней силы и духовной мощи шла борьба с заклятым врагом. Кстати, в 2007 году Московский Патриархат объявил Серафима Саровского покровителем ядерщиков.

Георгий Антропов брал Берлин, испытывал бомбу, работал рядом с Харитоном, Зельдовичем, Сахаровым и пятью нобелевскими лауреатами. Правда, оба хрусталика из-за лучевой болезни искусственные, но бодрости в ветеране, будто внутри реактор работает. Его любимая реликвия подарена ядерщиками из Америки – Мефистофель сидит на земном шаре. Понимай, как хочешь…

– Может быть, страна надорвалась в ядерной гонке? – и вдруг чувствую неловкость от своего вопроса. Имеет ли наше поколение право допытывать тех, кто обеспечил безопасность страны? Ведь к моменту испытания первой советской атомной бомбы в 1949 году у США было уже не менее 70 атомных бомб и имелся план бомбардировки советских городов.

– Экономически больше мы потеряли на танках, – бывалый ядерщик не привык молча отсиживаться в бункере. – Но я не снимаю с себя ответственность за развал страны, пусть защищал ее всю жизнь. Перестройку воспринял на ура и не понял, куда идем. Когда партию вновь разрешили, не стал восстанавливаться, потому что именно коммунисты разрушили великую страну. Что касается ядерного оружия, то без него Россию слопают, а с бомбой – подавятся.

Память обладает странным свойством, секрет которого будет разгадан позже, чем выявят ядерные кварки. За давностью лет всплывает хорошее, а тяжелое оседает на дно. Ветераны Сарова говорят, что раньше была справедливость, и люди работали не за деньги, а жили дружной семьей, и национальную идею искать не приходилось, потому что она была всем очевидна. Но когда в Сарове работали тысячи безымянных осужденных, преступность была такая, что квартиры руководителей грабили, это потом их перестали запирать. А поруганный монастырь, разрушенные храмы, оскверненные и пропавшие мощи Серафима Саровского? А постоянная промывка мозгов? Однажды в Москву ушло секретное послание: «Заведующие лабораториями Сахаров… (и еще несколько фамилий. – С. Л.), не внушающие политического доверия, выступающие против марксистско-ленинских основ советской науки, должны быть отстранены от руководства научными коллективами». Вина ученых состояла в несогласии с гонениями на генетику. Бессменный руководитель Сарова академик Юлий Харитон ограждал сотрудников от политических доносов, хотя по законам того времени это стоило Харитону доносов на него самого.

Кстати, однажды Сахарова в Сарове чуть не застрелили. После успешных испытаний его водородной бомбы 32-летний академик пришел в такой восторг, что во время ледохода побежал по льдинам. Его телохранитель прыгал сзади и палил в воздух: «Стой! Стрелять буду!» Может быть, ученого охватывают те же чувства, что поэта? Наш главный гений, поставив точку в «Борисе Годунове», пустился в похожий пляс: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»

Впрочем, однажды ученые поквитались. В июне 1953 года директор завода Мальский, услышав рано утром по радио новость об аресте Берии, пришел к уполномоченному МГБ в Арзамасе Детневу, в кабинете которого висел большой портрет шефа, и сказал: «Как же ты, Василь Иванович, под этой сволочью сидишь?» История о том, как разыгралось воображение уполномоченного, стала легендой и доказывает лишний раз важность оперативной информации.

Гитлер не верил в атомную бомбу

Академик Юрий Трутнев получил орден Ленина в 29 лет, Ленинскую премию – в 32 года, звание Героя Социалистического Труда – в 35 лет. Едва покинув студенческую скамью, в 1950-х вместе с Зельдовичем и Сахаровым он разработал принципиально новые идеи, которые позволили создать схему мощной водородной бомбы и предопределили развитие ядерного оружия. Трутневу принадлежит идея самой большой в мире 100-мегатонной бомбы. Последний из великих могикан, создавших надежный ядерный щит страны, Трутнев бредил ядерной физикой с младых ногтей. Школьником в «Известиях» читал статьи об открытиях в этой области, абитуриентом схватился за голову, когда на газетной тумбе увидел сообщение о бомбардировке Хиросимы, студентом читал солдатам лекции об атомной бомбе. Юрий Трутнев – главный теоретик отечественного ядерного оружия.

Вопрос: Юрий Алексеевич, вы всю жизнь работаете над тем, как усовершенствовать технологию массового уничтожения людей. Нет ли противоречия с гуманистической сущностью человека? Ваш соавтор по легендарному изделию РДС-37 академик Сахаров стал в итоге самым активным борцом за мир и разоружение.

Ответ: Я занимался физикой, а наука не имеет отношения к политике. Военные приложения безразличны науке, они от политики. Но я не был согласен с действиями Сахарова, и он сам бы ужаснулся нынешнему состоянию России. Сахаров помог развалу страны, а полученные свободы не способствуют расцвету экономики, промышленности, науки. Жульничество приобрело всеобщий характер. Актуально высказывание Гекели о том, что нельзя перемолоть лебеду в пшеничную муку и нельзя получить истину из неверных предпосылок. Я видел Сахарова за три дня до его смерти, мы заходили к нему домой с Харитоном. Долго говорили, спорили о том, куда идет страна, и на прощание Харитон сказал: «Андрей Дмитриевич, вы – игрок». Это была последняя встреча великих ученых.

В 1940–1950 годах Америка размахивала атомной бомбой. Наши ученые обладали чувством колоссальной ответственности, от них зависела судьба мира. Атомный проект ускорил развитие страны, хотя нельзя забывать о лагерях и подневольном труде. Как свидетель тех событий могу сказать, что роль Берии как великолепного организатора была очень велика. Кстати, у нас в Арзамасе Берия ни разу не был.

Вопрос: Почему Гитлер, у которого тоже были большие ученые и похожая политическая система, не сделал атомную бомбу?

Ответ: У Гитлера был бзик: ничего не делать, если не получишь результат за шесть месяцев. Гитлер высмеял идею атомной бомбы, но ведь даже великие Паули и Гейзенберг, которые остались в Германии, не верили, что Америка создаст атомную бомбу. Америку сделать бомбу заставила война, а помогли ученые-эмигранты – Эйнштейн, Ферми, Сциллард, Ульм, Кистяковский. Но даже если бы у Гитлера появилось ядерное оружие, ход войны это не изменило бы, потому что перевес союзников был слишком велик. Я уверен, что, если бы не война, СССР первым освоил атомную энергию.

Вопрос: Недавно президент РФ Дмитрий Медведев побывал в Сарове. Ядерному центру высказана полная поддержка и доверие, поставлены новые стратегические задачи. Но каков после всех кризисов ваш потенциал?

Ответ: Потенциал высок, но по-настоящему работают все-таки не молодые люди, а шестидесятилетние ученые. С недавних пор деньги молодым специалистам администрация приплачивает, и положительная динамика наметилась. К ядерным зарядам внимания меньше, чем в мои молодые годы, но люди должны расти на живом деле, и у нас появляются перспективные направления в атомной энергетике, лазерах, оборонной тематике.

Вопрос: Юрий Алексеевич, вы в Академии наук без малого полвека. Скромное положение, которое занимает это учреждение, заставляет предположить – может быть, наука не слишком нужна нашему обществу, которое предпочитает другие ценности?

Ответ: Человечество живет и развивается, опираясь на достижения науки. Это всеобщий мировой опыт. Китай из захудалой страны превратился в мирового лидера благодаря высоким технологиям и вниманию к науке. У нас никто из высших чиновников к науке отношения не имеет, а надежды на рынок привели только к тому, что ловкие люди набили карманы и тратят деньги на глупости. Но это безобразие долго продолжаться не может. Либо крах, либо страна начнет подниматься, а без науки и, значит, без нашего Сарова это невозможно.

Сын кадета и актрисы

Трижды Герой Социалистического Труда академик Юлий Харитон был научным руководителем ВНИИ экспериментальной физики с 1946 по 1992 год. Его биография не предполагала не то что высоких постов, она оставляла слабую надежду выжить. Отец Харитона был выслан из страны на «философском» пароходе, а в 1941 году после присоединения Латвии сгинул в лагерях. Но за Харитона лично поручился Курчатов, объяснив Сталину, что это единственный ученый, который является специалистом сразу в трех областях. К тому же «сомнительные» родственники, как в случае с президентом Академии наук Сергеем Вавиловым, превращали человека в заложника власти.

В 1949 году перед испытанием атомной бомбы состоялась единственная встреча Харитона со Сталиным. В Кремле Сталин спросил Харитона, нельзя ли из одной бомбы при таком же количестве плутония сделать две бомбы? Харитон коротко ответил, что это невозможно. Сталин в тонкости цепной реакции вдаваться не стал, больше вопросов не задавал. Первую советскую атомную бомбу назвали РДС-1. Чтобы никто не догадался, атомную бомбу даже в секретных документах называли реактивным двигателем, а Харитон, следовательно, был коллегой Королева. Но народная молва утверждает, что РДС расшифровывается как «Россия делает сама», что правда, так как бомбу делал весь народ. По другой версии, РДС – это реактивный двигатель Сталина. Кстати, на Западе по наитию советские бомбы называли «Джо-1», «Джо-2» и т. д.

Откровения и разоблачения в бане

Чтобы понять, чем живет русский город, надо отправиться в баню. В бане все люди разоблачаются и впадают в откровенность. Тем более что в Сарове ничего другого вечером не остается, ибо в 17. 00 все лаборатории опечатываются, а отведенные речи строжайше замолкают. Жителям Сарова приходится выстраивать свою жизнь в соответствии с режимом секретности. В бане я познакомился с киргизом Аскаром, который родился в Потсдаме, жил в Белоруссии, закончил МАИ, работал во ВНИИЭФе. Аскар лучше всех парившихся знал русский язык и следил за его чистотой. Ему предлагают хорошее место в Киргизии, но режим препятствует. Только русская баня помогает.

В бане я наблюдал чистый интернационал, потому что в Сарове работали специалисты со всего Советского Союза.

И я чувствовал себя так, будто прежняя страна вернулась. И разговоры на эту тему велись единодушные. А еще люди в бане мечтали, чтобы Саров продолжал жить за колючей проволокой, потому что преступность в этом случае ниже, а культура, наоборот, выше. Я хотел спросить, означает ли это, что в СССР, который тоже жил за колючей проволокой, преступность была ниже, а культура выше, чем вокруг, но весь жизнерадостный интернационал дружно ушел в парную.

Жизненный уровень в Сарове, это ясно как божий день, высокий. Молодой специалист сразу зарабатывает 25 тысяч. Ветераны, если участвовали в испытаниях ядерного оружия, получает пенсию в 18 тысяч. До кризиса автосалоны продавали 3 тысячи новых иномарок в год. В реках Сатис и Саровка вода такая чистая, что женщины берут ее для приготовления еды, а в лесных ключах черпают для косметических целей. В Сарове нет безработицы, а распущенность нравов на зачаточном уровне.

Словом, если хочется оказаться в СССР, надо проникнуть в Саров. Только это сложно, потому что он окружен, как и полагается СССР, колючей проволокой.

От ядерного оружия к «Саровским башням»

В мире нет населенного пункта, который так часто менял бы свое имя. Псевдонимов у исторического Сарова хватит на театральную труппу. По аналогии с американским ядерным центром Саров называли советским Лос-Аламосом. Мистическое совпадение, но рядом с советским Лос-Аламосом находится деревня Аламасово, и между ними случались конфликты. В екатерининские времена здешние крестьяне спорили с монастырем из-за земель и, по велению из центра, были биты батогами. Быть может, потому мужики жестоко избили монаха Серафима, уединенно жившего в ските, но он исцелился от смертельных ран и простил разбойников. В этом сюжете можно найти параллели с новейшей историей Сарова, где делают разрушительное оружие и воинственность сочетается с провидческим миролюбием. Может быть, поначалу в размещении ядерного центра в христианском храме была антиклерикальная хитрость, но вышло так, что высокая духовность, которой пропитаны эти стены, вторичным излучением пропитала научные лаборатории и вызывала щедрый на смелые идеи резонанс.

«Если на женское общежитие повесить вывеску “Текстильный институт”, – рассуждает заместитель директора ВНИИ экспериментальной физики Владимир Жигалов, – общежитие останется публичным домом. В России повсюду создают технопарки в надежде, что в них начнется инновационное развитие. Но технопарк – это не казино, чтобы на пустом месте появиться. Водоему нужен планктон, а технопарку нужны ученые. Наш технопарк – это настоящий бизнес-инкубатор с высоким потенциалом. И это будет единый кластер с ВНИИЭФ. Уверен, это один из тех островков в России, откуда можно на равных войти в мировую конкуренцию в области высоких технологий».

Всего в СССР было проведено 720 ядерных испытаний. Почти 20 лет на новые испытания наложен мораторий, и хотя модернизация ядерного оружия не остановилась, объемы не те, что в годы «холодной войны». Сарову, где собрана интеллектуальная элита по многим наукам, чтобы крепко стоять на ногах, необходимы новые направления. Одним из них станут работы над суперкомпьютером, о чем говорил президент РФ во время недавнего визита в этот город. Принципиально новые для секретного города возможности открывает технопарк «Система – Саров», единственный в России член Международной ассоциации технопарков. Недавно он выиграл российский конкурс бизнес-инкубаторов, проведенный Министерством экономического развития, и для развития получил финансирование из федерального бюджета. В технопарке «Саров – Система» предстоит развенчать устойчивое мнение, что любая идея, рожденная в Сарове, в конечном итоге приводит к появлению нового оружия. Впрочем, знаменитые компьютерные игры «Саровские башни» и «Война Украины с Россией» появились именно в этом технопарке.

«В Сарове занятия наукой и инновациями значительно эффективнее, чем в Москве с ее пробками, суматохой и суетой, – говорит доктор экономических и кандидат физико-математических наук Алексей Кибкало. – Наш коллектив – выходцы из ВНИИЭФа, потом работали в “Интеле”, но перешли в технопарк, потому что здесь возможности выше. У нас много патентов за границей. А компьютерные игры – это разминка для ума, хотя весьма доходная. Сейчас занимаемся очень перспективным проектом – голосование по мобильному телефону, что позволит привлечь к выборам молодежь. Во Владимирской области уже проведено экспериментальное голосование».

Технопарк «Система – Саров» вынесен за пределы колючей проволоки. Корпуса, гостиницы и поля для гольфа будут расположены на обычных, не охраняемых спецслужбами землях. И все-таки мне кажется, что противоречие между свободным обменом информацией, без чего невозможен инновационный процесс, и режимом закрытости, в котором живут Саров и его ученые, может оказаться непреодолимым препятствием на пути процветания лучшего пока российского технопарка.

Мантры на бильярде

Монахи в старину говорили: «Если ты суров, иди в Саров». Режим службы в Саровском монастыре и требования к братии были очень строгие. Эта традиция, как конформное отображение в математике, сохранилась и в ядерном центре. Взять, к примеру, молодого теоретика Ярослава Алексеева. Статью – вполне годится в сериалах играть, а повадками – будто к постригу готовится и обет молчания на себя наложил. Ярослав после МИФИ поехал в Швецию и сделал там открытие: хотя научный потенциал на Западе выше, для русских установлен невысокий потолок роста. К тому же за границей ему захотелось для своей страны работать и не хватало родной атмосферы. В Сарове условия вполне устраивают. Молодежи много, никаких ограничений в материалах и вычислительной базе, а задания очень важные и интересные.

Отдыхает от раздумий Ярослав Алексеев, играя в бильярд, и считает, что это медитативный процесс, как повторение буддистских мантр. Впрочем, иногда в соударениях шаров он видит иллюстрацию атомной модели Бора. В Москве из-за транспортного коллапса Ярослав Алексеев работать не хочет, хотя признает, что бильярдные столы там лучше. В столице он бывает, когда в зарубежные командировки отправляется, хотя еще совсем недавно научному руководителю Арзамаса-16 Юлию Харитону после работы в Кембридже в 1920-х годах 70 лет не разрешали выехать за границу.

У Сарова было великое прошлое. Здесь накоплен невероятный духовный потенциал, и удивительным образом его складывали люди религиозной культуры и ученые, вера которых построена совсем на других принципах. Теперь два этих крыла вместе. Предвидеть будущее человеку не дано, но только человек своим трудом может его построить. Сарову это уже удавалось.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.