Шесть столпов веры

В начале XXI века мир ислама стал настоящим хитом мировой политики: талибы, Афганистан, 11 сентября 2001 года, Аль-Каида, война в Ираке, уйгурские сепаратисты в Китае, Косово, палестино-израильский конфликт, интифада, джихад, Чечня, революции в Тунисе и Египте, войны в Ливии и Сирии, ядерные амбиции Ирана, Исламское государство. Обо всем этом мы порой слышим чаще, чем о событиях в великих державах.

Ислам можно считать самой сильной и жизнеспособной религией наших дней. Рост численности мусульманского населения планеты, которое уже составляет четверть всех верующих планеты (христиане — меньше трети) будет в ближайшие 20 лет вдвое выше, чем немусульманского[831]. Ни у одной другой конфессии нет такого количества приверженцев, преданных своей вере столь страстно и самозабвенно. Ислам ощущается ими как основа жизни, как мерило всех вещей. Известно огромное количество случаев перехода в ислам из других религий, в том числе из христианства, а переход в обратном направлении — редчайшее исключение. Простота и непротиворечивость устоев этой религии, ее способность дать верующим целостную и понятную картину мира, общества и устройства Вселенной — все это делает ислам притягательным для новых приверженцев.

Мусульманский пояс, который нередко по факту называют и поясом нестабильности, протянулся от Балкан и Северной Африки до Западного Китая и Индонезии. Теория Самюэля Хантингтона о конфликте цивилизаций, построенных на различных религиозных принципах, имеет много сторонников.

Корни ислама восходят к VII веку нашей эры к пескам Аравийского полуострова. Основоположник Мухаммед (Мохаммад, Магомет) — выходец из знатного, но обедневшего рода из племени курейшитов. По словам видного британского эксперта Питера Мэнсфилда, «он был человеком гения и вдохновения, который помог изменить историю человечества — факт, признаваемый далеко не только той пятой частью человечества, которые придерживаются основанной им веры»[832]. В течение полутора десятилетий Мухаммед кочевал с караванами между оазисами Аравии и сирийскими пустынными «портами» Византийской империи. Он был образованным человеком, знавшим религиозные учения и политические порядки соседних государств, особенно Византии, где внимание аравийского наблюдателя привлекали две особенности, которые в Аравии полностью отсутствовали: монотеизм в религии, а также закон и порядок в управлении. Дело жизни Мухаммеда состояло в переносе обоих этих элементов общественного устройства «Рума» на местную аравийскую почву и в объединении арабизированного монотеизма и арабизированной империи в едином институте — всеобъемлющем институте ислама.[833]

Его религиозная деятельность началась примерно на сороковом году жизни — в 609–610 годах. Мухаммед проводил много времени в аскетических бдениях в пещере на горе Хира близ Мекки, где ему явился архангел Джабраил (известный христианам под именем Гавриил), который начал открывать Мухаммеду текст хранящейся под небесным престолом Аллаха Книги (Корана) и от имени Аллаха возложил на Мухаммеда обязанность сообщать своим соотечественникам повеления Всевышнего.

Мухаммед стал проповедовать, но это вызвало сопротивление со стороны купеческой олигархии Мекки, изгнавшей пророка из города. Мухаммед со своими сподвижниками переселился в Медину, и день этого переселения (хиджра), 22 сентября 622 года, положил начало мусульманскому летосчислению. После семи лет отсутствия он вернулся в Мекку, но не как прощеный изгнанник, а как господин. В 630-е годы Мухаммед смог подчинить себе всю Саудовскую Аравию, привлекая все больше приверженцев и действуя огнем и мечом, и стал главой нового теократического государства, то есть такого государства, где светские власти одновременно являются религиозными. За десятилетие правления в Медине он лично возглавил или организовал войска для 80 крупных и мелких сражений[834].

Ислам перенял очень многое из догматики как иудаизма, так и христианства. Уже в первых строках Корана можно обнаружить многочисленные ссылки на книги Ветхого Завета и на Евангелие. В то же время ислам — это четко оформленная и разработанная религия с собственными положениями и принципами, опирающимися на Коран и Сунну (свод высказываний Мухаммеда, первое время передававшихся устно и записанных только в VIII–IX веках). Обычно эти принципы излагают в виде шести «столпов веры» (основ догматики) и пяти или шести «столпов ислама» (основ вероисповедной практики).

Первый и главный из столпов веры — вера в Аллаха, единого Бога, творца всего сущего, и отождествление его с единственной истиной. «Аллах есть истина, а то, что вы призываете помимо Него, — ложь»[835], — записано в Коране. Самый страшный грех для ислама — многобожие, под которое подпадает и христианство с догматом о триединстве Бога. Ислам — религия однозначно монотеистическая. «Господь не нуждается абсолютно ни в чем, но все нуждаются в нем. Господь всеведущ и всемогущ. Он вездесущ, и нет места, где бы Его не было. Небо и земля для него едины, и в какую бы сторону мы ни встали лицом, все равно мы будем стоять перед Ним. Он знает о сердечных тайнах, мыслях рассудка, о намерениях и делах всех нас. Он ближе к человеку, чем его сонная артерия. Он есть собрание совершенств»[836]. Второй — вера в ангелов. В Коране и Сунне упоминаются ангелы, особо приближенные к Аллаху, и прежде всего Джабраил, сообщивший пророку божественное откровение; есть в исламе и дьявол — Иблис, который ослушался Аллаха и был низвергнут на землю. Третий принцип — вера в ниспосланное Аллахом Священное Писание, божественное откровение, оспаривать которое не может никто. Четвертый — вера в пророков, посланников. Их было очень много. Поименно в Коране упоминаются только двадцать восемь, но считается, что Аллах обращался к людям устами ста двадцати четырех тысяч посланников. Многие из них хорошо известны по Библии. Например, Нух (Ной), предупрежденный Аллахом о Всемирном потопе, или восьмой из девяти «стойких пророков» Иса (Иисус), сын Марии, который, по мнению мусульман, тоже получил часть божественного откровения. Но всю эту череду замыкает Мухаммед как последний пророк, «печать пророков», которому Аллах ниспослал Коран, то есть божественное откровение во всей его полноте. Пятый столп веры — вера в конец света, в Судный день, в существование рая и ада. Шестой — вера в божественное предопределение: мусульманин должен верить, что все в мире происходит по воле Аллаха.

К пяти «столпам ислама» относятся «шахада» — исповедание веры («Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его»); «салат» (или, по-персидски, «намаз») — сложные молитвенные ритуалы; «закят» — налог в пользу нуждающихся мусульман; «саум» (или «ураза») — соблюдение поста в месяц рамадан (девятый месяц мусульманского календаря); «хадж» — паломничество в Мекку, которое должен совершить каждый мусульманин, если ему позволяют средства. Наконец, «шестым столпом ислама» часто называют джихад — необходимость борьбы за веру. На разных толкованиях этого понятия мы остановимся ниже.

В исламе нет привычных для христиан институтов церкви и священства. «В нем нет ни непререкаемого авторитета в догматике, ни авторитета первосвященника, ни собора, устанавливающего догму»[837]. Имамом, то есть предстоятелем, предводителем общности мусульман, может быть любой человек, которого сами верующие выберут из своей среды. Огрубляя, можно сказать, что при прочих равных условиях имам должен быть более знающим, чем все остальные мусульмане, и уметь передавать это знание общине верующих. С одной стороны, это выглядит весьма демократично, с другой — создает миру ислама большие проблемы, поскольку там нет людей, «по должности» авторитетных для всех в толковании религиозного закона. В частности, просто некому было сказать, что Усама Бен Ладен неправ, поскольку он являлся столь же уважаемым имамом, как любой другой.

С точки зрения мусульман, экспансия мира ислама была делом благим. «Мир, который предстояло завоевать исламу, жил в состоянии упадка духа, упадка толерантности и умеренности, — пишет иранский религиовед Абдоль-Хосейн Зарринкуб. — …Ислам вдохнул новую жизнь в этот мир, находившийся в плену религиозного и этнического фанатизма. Был создан общеисламский «дом», центром которого стал Коран (а не Сирия и не Ирак), излечивший болезни расовой и этнической неприязни»[838]. «Людей писания», — коими считались иудеи, христиане, зароастрийцы и сабии (иракские мандеи, харранская община в Месопотамии), не принуждали принимать ислам, но случаи добровольного обращения в религию победителей были весьма частыми.

В течение первых веков своей истории ислам доминировал на мировой политической сцене, в культуре и в международных отношениях. Новое вероучение обещало победы, и они стали приходить — причем над древними, дотоле непобедимыми империями — Византийской и Сасанидской, чьи обширные владения перешли под власть мусульман. В VIII веке со своих баз в Северной Африке арабы вместе с новообращенными в ислам берберами завоевали Испанию, Португалию и вторглись во Францию. Под властью арабоязычной элиты оказались Афганистан, Узбекистан, Туркменистан, Южный Пакистан. В IX веке аравийские войска захватили Сицилию, вторглись в Италию, осадили Остию и Рим. Еще при третьем халифе Усмане было направлено посольство в Китай, в IX веке колония из нескольких тысяч мусульман жила в Кантоне.

В истории известны и другие примеры стремительного завоевания — империи Александра Македонского или Чингисхана. Но на покоренных ими территориях сейчас не говорят на греческом или монгольском. Арабское завоевание отличалось непреходящим влиянием. Многие из покоренных народов приняли ислам, а на Ближнем Востоке и в Северной Африке перешли и на арабский язык, который станет там родным. Только Испания, Португалия и Сицилия вернутся к первоначальному состоянию[839].

Именно во времена Халифата сложилась арабо-мусульманская культура. «Всякий мусульманин был в первую очередь членом общемусульманской общины, а уже потом — жителем того или иного города, провинции, выходцем из той или иной этнической группы… Литературный арабский язык как бы «денационализировался», стал восприниматься не только как язык завоевателей, но в первую очередь как язык общей культуры. Всякий образованный мусульманин — иранец или тюрок, житель далекой Андалусии или Индии — стремился овладеть языком священного Корана и обширной богословской литературы»[840].

Исламские страны на несколько веков перехватили контроль над традиционной мировой торговлей. «Это была самая передовая экономическая сила мира, которая вела торговлю на обширнейшей территории Азии, Европы, Африки, вывозила рабов из Южной Африки и ввозила шерсть в Европу»[841].

Из языков исламских народов происходят не только такие термины, как караван или базар, но также тариф, чек, магазин. Исламский мир достиг и величайшего уровня развития науки, искусства, философии, унаследовав знания Ближнего Востока, Византии, Персии, Индии и прибавив к ним многие собственные инновации. Исламская культура была «синтезом элементов древней семитской, в частности иудохристианской, и греко-римской культур»[842].

Когда Карлу Великому трудно было найти в империи франков несколько грамотных человек, при дворе абассидского халифа Мамуна дискутировали вокруг трудов Платона, Аристотеля и Евклида, строения земной коры и светил, измеряли окружность Земли, производили бумагу (первая европейская бумажная фабрика появилась в Италии в XIII веке). При Гаруне аль-Рашиде из «Тысячи и одной ночи» (VIII–IX вв.) в Багдаде был создан «Дом мудрости», который стал первой крупнейшей публичной библиотекой и учебным заведением. В «Фатимидском доме науки» в Египте насчитывался почти 1 млн экземпля ров книг, в «Доме науки» в Триполи — 1,6 млн. В Кордове омейадский халиф Хаким II построил библиотеку на 400 тысяч томов, а в одной Гранаде существовало 70 публичных библиотек. Когда четыре столетия спустя французский король Карл Мудрый (1364–1380) стал собирать библиотеку, он не нашел и тысячи томов, из которых треть составляли богословские труды. Арабы стали создавать высшие учебные заведения — медресе, где наряду с Кораном изучались науки (Низамия, Мустансирийа, Халавия, Джавзия), которые стали прообразом европейских университетов. От арабского «бихакке ривая» (по праву предания) происходит и слово «бакалавр»[843].

Джабир ибн Хайян, живший в VIII веке, известный в Европе как Джебер, считается отцом и химии, и алхимии. Мы пользуемся арабскими цифрами, хотя появились они в Индии и в исламских странах называются индийскими. Сами эти цифры стали известны благодаря переводу с санскрита Муххамадом Фарази книги по астрономии «Стенхенд», а также последующим трудам Аль-Хорезми. Слово «алгоритм» — всего-навсего его искаженное имя. Главный труд аль-Хорезми «Аль-Джабр ва-ль-Мукабала» («Книга о восполнении и противопоставлении») был первой книгой по алгебре и тригонометрии, которая и дала название этому разделу математики. Алгебра лежала в основе астрономии, которая развивала индийские и персидские исследования. Крупнейшие обсерватории мира располагались в Самарканде и Мараге. Азимут, зенит — арабские слова. Самым значимым произведением Средневековья по медицине был «Аль-Канун» (Медицинский канон) Ибн Сины, больше известного как Авиценна, который только в XVI веке выдержал в переводе более двадцати переизданий в Европе[844].

Средневековая Европа не просто училась у мусульман наукам и искусствам, но и в определенной степени находилась в культурной зависимости, полагаясь на арабские переводы многих античных текстов, оригиналы которых были утрачены. Китайские изобретения — компас, порох, книгопечатание — также были заимствованы европейцами у мусульман. Из языков и из стран исламских народов к нам пришли тюркский «тулпан», персидский «персик», арабский «кахва» (кофе).

В XI веке начались первые попытки Западной Европы нанести мусульманам ответные удары. Крестовые походы в Палестину продолжались с 1096 по 1270 год, во главе шли французские рыцари, и не случайно до сих пор на Ближнем Востоке европейцев называют «фаранги», то есть «франки». Официальной целью Крестовых походов было отвоевание Гроба Господня в Иерусалиме, но на Ближнем Востоке они были однозначно расценены как агрессия Запада против Востока и жестокое опустошение земель мусульман и восточных христиан — Византии. Грабежи святых для мусульман мест сопровождались уничтожением культурных центров, библиотек, сожжением книг, которые интересовали крестоносцев меньше всего.

Главным событием в истории исламского мира в следующие века стал подъем Османской империи, выросшей из мелкого туркменского царства. Османы побеждали благодаря исключительной мобильности своей конницы, и ни одно из их нововведений не могло сравниться с созданием единообразного корпуса янычар — «нового войска», — предшественника всех современных армий, который формировался из военнопленных, захваченных в христианских землях, а затем пополнялся путем взимания налога мальчиками с балканских вассалов[845]. Султан Баязид в 1389 году в битве на Косовом поле положил конец сербской независимости, а затем оккупировал придунайскую Болгарию, Македонию, напал на Венгрию и Валахию. В 1453 году султан Мехмед с 160-тысячным войском начал тринадцатую мусульманскую осаду Константинополя, который защищали менее пяти тысяч ромеев и несколько тысяч латинян. Обещания спасти город, которые были даны римским папой и европейскими столицами после того как император Византии согласился на унию с католиками в 1439 году (что вызвало раскол православной церкви), обернулись фикцией. Захватив Константинополь, османы продолжили экспансию на Балканский полуостров, угрожали центру Европы, дойдя до Вены. Наступало время Великой Османской империи, султаны которой приняли титул халифов с 1517 года.

Между тем среднеазиатские тюрки завоевали Индию, основав империю Великих Моголов. В период расцвета исламской цивилизации с ней по количеству населения и по культурным достижениям могла соперничать только китайская. Но китайская цивилизация формировалась как локальная, ограниченная одним регионом и одной расовой группой. Ислам же создал цивилизацию мирового масштаба — полиэтническую, многорасовую, межконтинентальную. Ислам обладал тогда величайшей на земле военной мощью, его армии могли одновременно вторгаться и в Европу, и в Африку, и в Индию, и в Китай[846].

И вдруг этот расцвет кончился. Европейцы начали заметно продвигаться вперед. Ренессанс, великие географические открытия, начало промышленной революции позволили Западу постепенно переломить ситуацию. В конце XVII века впервые был подписан мирный договор между побежденным исламским государством и христианскими правительствами — Карловацкий мир. Тогда же Петр I вышел к Азовскому морю, и к наступлению на исламский мир подключилась Россия, которая при Екатерине II заняла Причерноморье, Крым, а уже в XIX веке — Кавказ и Центральную Азию. Наполеон, чье вторжение в Египет, Палестину и Сирию в 1799 году было воспринято как очередной крестовый поход и вызвало ответный джихад, без проблем завоевал эти страны, хотя на их стороне выступал английский флот. В 1830–1847 годах Алжир был захвачен французами. Порты исламских государств стали полем деятельности европейских кампаний и тем местом, откуда влияние западных правительств стало распространяться на столицы мусульманских стран. Под контроль Европы попали Тунис, Марокко и Ливия.

В результате Первой мировой войны Оттоманская империя исчезла, из ее остатков возникла Турция, а арабоязычная часть империи полностью оказалась под британским и французским контролем. К 1920 году лишь четыре исламских государства остались свободными от той или иной формы немусульманского правления — Турция, Саудовская Аравия, Иран и Афганистан.

Что же вдруг пошло не так? Ответы давались разные. Увидеть причины неудач в достижениях западной цивилизации исламские лидеры долго не могли: вся предыдущая история убеждала их в том, что в мире неверных нет и не может быть ничего ценного. Для общества, привыкшего смотреть на остальных свысока, была неприемлема идея у них учиться. Правда, жизнь заставляла заимствовать у европейцев военную технику, но и это происходило с большим отставанием. Общество, которое прекрасно справлялось с вызовами средневековья, оказалось крайне неотзывчивым к императивам модернизации, которым активно сопротивлялось общественное сознание.

Запад экспериментировал с новыми институтами, законами, политическими и научными теориями, художественными концепциями. А в мире ислама выбор ответов по-прежнему задавался традицией. Отсюда стремление скорее хранить знание, чем создавать или преумножать его, отсюда наука как преклонение перед уже доказанным. Лишь недавно по историческим меркам стало преодолеваться пренебрежение светским образованием, изучением языков христианских народов. Изоляция женщин не только исключала возможность для половины населения внести вклад в общественное развитие, в производство, но и имела следствием низкий уровень их образования, а значит — и способности полноценно воспитывать своих детей. У необразованных мам не будет сверхобразованных детей. В исламском обществе отсутствовало и понимание свободы как ценности, а также концепции гражданского общества.

Кроме того, крах Оттоманской империи оставил мир ислама без стержневого государства. Как подчеркивал Самюэль Хантингтон, в ХХ веке «ни у одного мусульманского государства не было достаточной власти и достаточной культурной и религиозной легитимности для того, чтобы претендовать на роль предводителя ислама и быть принятым в этом качестве другими исламскими и неисламскими странами»[847].

Значительная часть мусульман увидела главную причину внезапного отставания в отступничестве от традиций. Так возник мусульманский фундаментализм, обращенный в прошлое, к раннему исламу. Другая тенденция — к модернизации ислама, — к тому, чтобы приспособиться к современным реалиям и устремиться к созданию промышленной светской цивилизации, обозначилась позже — в начале ХХ века. Наиболее ярким представителем модернистского ислама стал Кемаль Ататюрк — основатель современного турецкого государства. Строительство государства по западным лекалам стало основной тенденцией развития. Были испробованы практически все известные западные идеологии и институциональные системы, включая фашизм.

Первые серьезные трещины в западном господстве появились в 1940 году, когда Франция потерпела поражение от Германии, а Италия бросила вызов британским позициям в пустынях Западного Египта, в Эфиопии и на южных границах Судана. Война подорвала позиции и престиж всех прежних колониальных держав, последовал парад независимости. Суэцкий кризис 1956 года и война в Алжире в 1954–1964 годах были последними попытками Лондона и Парижа сохранить свои позиции. В одном месте после ухода англичан арабы потерпели поражение — в Палестине, где возникло государство Израиль.

Можно ли сегодня говорить об исламском мире как едином субъекте мировой политики? И да, и нет. Этот мир состоит из многочисленных и очень неоднородных акторов. Мусульманские общины есть практически во всех странах мира. В тридцати пяти странах мусульмане составляют большинство населения, в двадцати девяти — влиятельное меньшинство, в двадцати восьми ислам признан государственной или официальной религией.

Помимо этого, в исламском мире существуют негосударственные субъекты. Во-первых, народы, не имеющие собственной государственности, но прилагающие все усилия, чтобы ее получить: курды, палестинцы и т. д. Во-вторых, организации, обеспечивающие региональную стабильность и координирующие межгосударственные отношения: Лига арабских государств, Организация Исламской конференции, разного рода международные негосударственные организации типа Лиги исламского мира, Народного исламского конгресса и т. д. В-третьих, большое количество экстремистских исламистских организаций.

Мусульмане пытаются формировать и свою экономическую систему, среди их лидеров растет число сторонников создания общего арабского или общего исламского рынка. В рамках Лиги арабских государств предпринимаются усилия — пока не очень успешные — по экономической интеграции входящих в нее стран. Экономической интеграции во многом препятствует уже то, что ислам не приветствует развитие ряда рыночных институтов. Например, Коран прямо запрещает взимать проценты, и поэтому полноценная банковская система в исламском мире просто невозможна. Банки там существуют, но функционируют специфически: прибыль в них измеряется не процентом, а участием в прибылях всего банка.

Исламский мир в целом — самая бедная после Африки южнее Сахары часть планеты. Он не дал примеров экономического процветания, если не брать относительно светскую Турцию и купающиеся в нефти абсолютные монархии Аравийского полуострова.

Самоопределение исламского мира как субъекта международных отношений происходит в немалой степени через противопоставление себя остальному миру, что порой проявляется в солидарности с исламскими государствами. Пример — Косово, где югославским войскам и органам власти противостояли (при решающей поддержке НАТО) далеко не только бойцы и албанцы из Освободительной армии Косова, но и добровольцы-моджахеды, а также офицеры, состоявшие на действительной военной службе Объединенных Арабских Эмиратов, Кувейта, Катара, Омана.

В то же время исламский мир, конечно, не един, его раздирают серьезные противоречия. Одни из них — продолжение давних исторических конфликтов между цивилизациями Нила и Месопотамии, существовавших еще во времена Древнего мира. Другие — это конфликты между радикальными и умеренными светскими режимами; между государствами фундаменталистскими (наиболее яркие их представители — Иран и Саудовская Аравия) и относительно светскими (типа Сирии); между арабами и персами; между суннитами и шиитами.

По степени слияния ислама и государства условно можно выделить шесть групп стран. Первая — государства, где духовенству принадлежит верховная власть. На сегодняшний день такая страна одна — Иран. Была еще одна — Афганистан под властью талибов, но их режим был свергнут.

Вторая — страны, где исламские настроения весьма сильны, но формально политическая власть все-таки принадлежит не духовенству. Это монархии Персидского залива: Саудовская Аравия, Кувейт, Бахрейн, Катар, Объединенные Арабские Эмираты, Йемен; это Пакистан, Судан, Сомали, а сейчас еще и Тунис. Причем эти страны заметно различаются между собой по строгости соблюдения норм шариата. В наиболее либеральном Бахрейне даже разрешается употреблять спиртные напитки (редчайшее в исламском мире исключение).

Третья (стремительно сокращающаяся) группа — секуляризированные авторитарные режимы. Яркие примеры — Ирак времен Саддама Ху сейна, Ливия Муаммара Каддафи, Тунис Бен Али, на постсоветском пространстве — туркменский режим. Относительно светские режимы в Сирии и Алжире. Сюда же следует отнести современный Египет, управляемый военными. Правители таких стран берут на вооружение исламские лозунги, когда это им выгодно.

Четвертая группа — страны с мягкими, либеральными вариантами ислама, где, тем не менее, власти вынуждены в той или иной степени учитывать мнение мусульманского духовенства. Сюда относятся большинство исламских государств Черной Африки, а также Бангладеш, Марокко, Иордания. Сюда же следует отнести исламские государства Юго-Восточной Азии: Индонезию, где приверженцы ислама составляют 86 % населения, Малайзию (60 %) и Бруней (65 %)[848]. Йоко Видодо, больше известный как Йокови, избранный в июле 2014 года президентом Индонезии, утверждает: «Индонезия третья по численности населения демократия. И мы являемся страной с самым большим мусульманским населением. Это демонстрирует, что демократия и ислам совместимы»[849].

Пятая группа — страны, где правительство практически находится в состоянии вялотекущей (а иногда и бурно) гражданской войны с радикальными исламистами. В первую очередь это Алжир, Афганистан, Сирия, Ирак.

Шестая — государства, политически ориентирующиеся на Запад или на Россию, которая с точки зрения мусульман является скорее частью Запада как представительница христианского мира. К этой группе стран относятся члены НАТО Турция и Албания, большинство мусульманских республик на постсоветской территории.

В исламе существуют различные идеологические течения. Среди них принято выделять три основных: ислам либеральный, ислам традиционный и ислам радикальный, или джихадистский.

Либеральный проект, носящий, в основном, элитный характер, предполагает перенос на исламскую почву так называемых общечеловеческих — по сути западных — форм социальной жизни: от парламентов до ограничения рождаемости, при одновременном изменении самого ислама, с тем чтобы сделать его движущей силой прогресса.

Традиционный ислам в гораздо большей степени представляет собой пласт народного сознания, выступает оправданием сложившегося статус-кво и не предполагает каких-либо трансформаций. Мэнсфилд считает, что в строгом смысле «все мусульмане — фундаменталисты, потому что они знают, что Священный Коран был окончательным посланием человечеству от Бога. Триумф Запада в течение последних двух-трех веков рассматриваются мусульманами как аберрация в истории»[850]. Традиционалисты исходят из того, что все нужное написано в Коране, и проблемы исламского мира вызваны исключитеьно отходом от тех принципов, которые были заложены в VII веке. Экстремистскими выразителями этого течения были афганские талибы, которые запрещали радио, телевидение, фотографию и прочие «бесовские изобретения» Запада, как традиционалисты XVIII–XIX веков запрещали пользоваться часами.

Третье течение, джихадистское, исходит из того, что ислам должен вести активную борьбу за расширение своего влияния в мире.

Как сегодня соотносятся три идеологических течения? Положение мусульманских модернистов, которые были довольно прочными в 1920–1960-х годах, становится все более сложным и незавидным. Общество все чаще видит в них ренегатов, посягающих на незыблемость традиции, хотя на самом деле эту традицию не соблюдают в полной мере уже очень многие мусульмане. Мусульманские либералы, воспрянувшие было в разгар «арабской весны», по большей части испытывают сейчас глубокий пессимизм и отступают. А радиционалисты и джихадисты — на подъеме. Идет реисламизация, в основе которой глубокое разочарование, вызванное тем, что мусульманское сообщество вынуждено было бессильно смотреть, как другие правят миром. Решение проблем — в возвращении к ним под девизом «Ислам как ответ» на вызовы современного мира.