Голая зона

Голая зона

Зверьё лесное бегает само по себе, ни в чём искусственном не нуждаясь. Скотина домашняя уже кое в чём нуждается: человек строит для неё утепленный хлев, подбрасывает ей сена-соломы и нанимает ветеринара. Самому же человеку нужно ещё вот что: удобное помещение для проживания, горячая вода для гигиены, вкусная еда, свет, квалифицированные врачи, духовная пища и… одежда. О многом мы уже говорили, о многом скажем позже; здесь поговорим об одежде.

Те, кто пишут нам из колоний, прямо сообщают, что их тут содержат, как скотину домашнюю. А Европа между тем уверяет нас, что заключённый – это человек. А значит, должен иметь одежду:

«Заключённые, которым не позволяется носить собственную одежду, должны обеспечиваться полным комплектом одежды, соответствующей климату и достаточной для поддержания хорошего здоровья. Такая одежда ни коим образом не должна быть безликой и унизительной. Вся одежда должна быть чистой и содержаться в надлежащем виде. Нижнее бельё должно меняться и стираться так часто, как это необходимо для поддержания гигиены. Всякий раз, когда заключённые получают разрешение на выход за пределы исправительного заведения, им следует позволить носить собственную одежду или другую одежду, не вызывающую подозрения».

Эти европейцы, похоже, слишком большие чистюли. В российском же Уголовно-исполнительном кодексе «одежда» упоминается лишь в общем контексте, как элемент материально-бытовых благ:

«Статья 51. Материально-бытовое обеспечение осуждённых к ограничению свободы.

1. Осуждённым к ограничению свободы в исправительных центрах обеспечиваются необходимые жилищно-бытовые условия.

2. Осуждённые размещаются в общежитиях исправительных центров, где им предоставляются индивидуальные спальные места и постельные принадлежности. Норма жилой площади в расчёте на одного осуждённого в исправительном центре не может быть менее четырёх квадратных метров.

3. Одежда, бельё и обувь приобретаются осуждёнными самостоятельно за счёт собственных средств. При отсутствии у осуждённых собственных средств по не зависящим от них причинам администрацией исправительных центров в индивидуальном порядке может быть оказана помощь».

Как не выполняются первые два пункта этой статьи Закона, также не выполняется и третий пункт. Ведь фраза «может быть оказана помощь» означает, что может и «не быть».

А в Правилах внутреннего распорядка о выдаче одежды вообще нет ни слова, хотя для заключённых это – проблема из проблем.

Игорь Викторович У. (Ивановская обл., г. Кинешма, учр. ОК-3/4):

«Прошу вашей помощи. Жить стало совсем плохо, у меня есть мама, но она старая, инвалид и помочь ничем не может. С едой здесь плохо, мыло дают мало, хватает только на баню, и то если хватит. Из одежды всё износилось, и выдавать не выдают, потому что нету. Если сможете чем помочь, то помогите».

Ольга С. (Владимирская обл., Судогодский р-н, пос. Головино, учр. ОД-1/1):

«Зовут меня Ольга, родом я с г. Кирова, детдомовка, родных и близких нет. 27 лет. Срок у меня 4 года 6 месяцев. Отсидела 3 года без помощи и поддержки, работать я не могу, т. к. очень плохое зрение, а очков у меня нет. С начала срока работала на швейке, а потом вообще стала плохо видеть и я вообще ушла с рабочки, а если быть точнее, то списали, потому что надо давать продукцию, а я полчаса вставляю нитку в иголку. Раньше хоть отоваривалась на то, что зарабатывала. А сейчас совсем со мною плохо. Раньше хоть что купишь, чаю, сладкого, ведь в отоваровке нет-нет, да и появлялись конфеты. Вот так и жила, а сейчас у меня кончились деньги.

Если сможете, хоть чем-нибудь помогите, я буду безгранично благодарна. Может, вышлете вещи, я сообщу размеры: 46—48, обувь 38, рост 170. Помогите, чем сможете».

Александр Сергеевич П-н (Кировская обл., Омутнинский р-н, г. Котчиха, учр. ОР-216/1):

«Вероятнее всего, вы получали уже письма от грешников, находящихся за колючей проволокой. Я не знаю, как нужно писать письма с просьбой о помощи, никогда не приходилось. А теперь у меня просто нет другого выхода, как молить о помощи. Не буду писать о всём том бедственном положении, которое творится здесь. Администрация не в состоянии обеспечить людей, даже нас, туберкулёзных больных, тёплыми вещами.

Я прошу помочь вещами. Дело в том, что я освобождаюсь в январе, а кроме старой фуфайки и доживающих последние дни сапог, у меня нет ничего.

Честно сказать, я не хочу по освобождении каким-либо преступным способом добывать элементарную одежду. Не могу больше смотреть на этот преступный мир. Надоело уже всё.

Помогите, пожалуйста».

Таким образом, прежние нормы вещевого довольствия устарели, да к тому же не выполняются, а новых нет. Как нет и одежды для заключённых.