Культура и ФИ

Культура и ФИ

В те времена, когда культура называлась политпросветом, когда ЦК КПСС точно знал, сколько раз в году советскому человеку надо сходить в театр, а Госплан «спускал» фабрикам план изготовления балалаек, ныне покойный министр внутренних дел Н. Щёлоков подписал приказ от 21 марта 1977 года «Об объявлении норм положенности политпросветимущества и спортинвентаря для ИТУ, СИЗО и ЛТП МВД СССР».

Это был большой и смелый гуманистический шаг. В те годы на зоне, кроме самодельных гитар и вырезок из «Огонька», развешанных по стенкам бараков, никакой культуры не наблюдалось. Колёс обозрения и каруселей зэкам не полагались, телевизоров со стабилизаторами напряжения не было и в помине (даже в голову не могло придти), самодеятельность типа «Ты жива ещё, моя старушка» только-только начиналась.

Вспомним: при Сталине массы людей собирали в лагеря, чтобы иметь практически дармовую и послушную рабочую силу. Задача воспитания, на деле-то, и не ставилась. Было не до культуры. Но вот наступили новые времена; зэков по традиции эксплуатировали, однако понадобилось придумать и ещё какую-то причину для длительного содержания людей, преступивших закон, вне нормального общества. Придумали: мы будем обучать их политграмоте и культуре.

Да простит нас Сергей Александрович Есенин, но именно его стихотворение «Письмо к матери», впервые прозвучавшее в виде зэковской самодеятельной песни в фильме «Калина красная», положило начало становлению хоть какой-то культуры в тюрьмах и колониях. Это было время, когда с подачи Шукшина, Высоцкого и других романтиков социализма в народе стало пробуждаться сочувственное отношение к вору – так, совсем уже давно, жалостливый крестьянин выходил на Владимирку, чтобы подать кандальнику кусочек хлебца…