Чиж и другое К°

Чиж и другое К°

Тыщу раз слышал разные истории о том, какой-де нехороший человек писатель Вик. Ерофеев. И роман он у кого-то украл, и ещё что-то – лень запоминать было. А главное, жил, гад, на улице Горького и папу то ли мидовского, то ли внешторговского имел. Что-то такое.

Я конечно же ни разу не верил. Но вот сегодня все эти клеветнические измышления самым прискорбным образом подтвердились.

Пошёл я, вообще-то, на секретный концерт известного рок-музыканта Чижа, известного так же как Сергей Чиграков. Но оказалось, что не всё так просто: Чижа с его группой музыкантов под названием «Чиж и Ко» покажут лишь тем, кто сперва выслушает талантливое выступление писателя Ерофеева.

И мы сели и начали сидеть, а он – выступать.

Под картинки на большом телевизоре. (Про этот телевизор сначала долго что-то рассказывали, какой он полезный.) Прочитал какой-то автобиографический «невыдуманный рассказ» – про девочек, которые с Украины приехали в Москву, чтоб им повосхищаться, а перед тем объяснял долго: это, дескать, будет на абы какой рассказ, а такой специальный «набор случайных слов», потому что такова жизнь.

Набор, правда, был не столько случайный, сколько самый обычный. Ну приехали девочки. Ну я встретил. Ну привезли горилку с перцем. Ну что такое горилка с перцем. Это горилка с перцем. А могли бы приехать пидоры. И привезти коньяк. А приехали девочки. Девочки хотели, чтобы я шёл с ними в театр. Но я не мог. Потому что я накануне совершенно случайно встретил французов. И мне надо было идти к французам. А мог бы встретить других французов. И я сказал «до свидания» и пошёл к этим французам. А мог бы к другим. Конец.

Отчего-то очень сильно казалось, что всё это попытка подражания Гришковцу. Или популярности Гришковца. Раньше Ерофеев старался подражать Сорокину, потому что тогда богема восхищалась Сорокиным. Теперь богема не актуальна – теперь актуальна публика, а публика восхищается Гришковцом. У него потому что бубнёж такой. Поток ничем не отягощённого обыденного сознания.

Только у Гришковца этот бубнёж получается местами натуральным и трогательным – хочется взгрустнуть о чём-то своём под него. А под бубнёж Ерофеева хочется домой, и чтобы там сериал какой-нибудь хороший показали по телевизору или футбол. Или чтоб хотя бы Чиж начинался скорее.

Ну ладно, прочитал он довольно быстро. Я было приободрился. А тут специальные подсадные девочки из зала спрашивают:

– Вот у вас так гениально тут это всё, а вот Гришковец? Что вы об нём думаете?

И Мэтр отвечает им звучным голосом:

– Гришковец очень талантливый человек! Я это ещё в клубе «Китайский счётчик» заметил. Он тогда ещё не Гришковец, а под стол пешочком ходил. А я как раз в личный автомобиль сажусь. А он, хе-хе-хе, пешочком. Я ему: ну что, подвезти? Он, конечно: дяденька, подвезите. И давай мне рассказывать, как там у себя в Калининграде живёт. Я тогда быстро всё самым первым понял. Слушай, говорю, да тебе же в большую литературу надо! В общем, благословил… Ну и подучить пришлось кое-чему, конечно…

Вопросов о том, не считает ли мэтр, что Гришковец всё передрал у Петра Мамонова, который делал всё то же самое лет двадцать назад, только «к людям пожёстче», из зала не поступало. А мэтр раздухарился и дальше мысль развивает:

– Я же вот как? Меня же вот с Венькой Ерофеевым вечно путают. Венька, он постарше меня был, – обижался, чудак! Завидовал… А когда помер (я как раз во Франции был на симпозиуме), жене моей бывшей, она полячка, я поэтому по-польски в совершенстве владею, позвонили: ой, соболезнуем, ваш муж умер… Она, дура бывшая, хряп в обморок – шрам до сих пор на лбу. Пришлось бросить… А то ещё раз, помню, интервью для журнала «Тайм» у меня берут, на обложку. И говорят: ну, «Русская красавица» это у вас, конечно, самый гениальный роман, но ведь и «Москва – Петушки» тоже удачный! Ха-ха-ха… Вот так всю дорогу! Всю жизнь Венька на моём плече просидел…

Ну что поделать. Сижу жду – вдруг всё-таки Чиж начнётся. А мэтр с мальчиком-ведущим шутки с матерными словами шутить затеяли. Толстые подвыпившие гражданки в зале полуобморочно смеются. Одна даже от волнения тоненьким голоском «браво» крикнула. Мальчик-ведущий говорит:

– Это мы ещё не самый гениальный у Виктора Ерофеевича рассказ выбрали! А то вот как выбрали бы, хехе, гениальный рассказ «Говно и какашка»! У-у-у…

– Ой, браво, браво!

– И это ещё что! В следующий раз мы с Виктором Ерофеевичем в нашем клубе будем на большом телевизоре его замечательную книжку «Мужчины» экранизировать! Она знаете какая? Там величайшая в мировой литературе мысль есть! «Вы видели когда-нибудь глаза мастурбирующего мужчины? Они полны сухими слезами». Вот ведь тема для экранизации, а?! Вот бездна!

– Бис, бис!

…Красивая молодая женщина за соседним столиком беспомощно огляделась по сторонам. Глаза её встретились с моими страдающими глазами. (Я хотел в туалет.) Дрожащим от негодования голосом она тихо спросила:

– Интересно, как бы он «экранизировал» фразу «Они вонзили мне своё шило в самое горло»?

Я пожал плечами.

В этот момент она, вероятно, меня узнала.

– А вы случайно не этот, как вас… знаменитый литературный критик?

Я неопределённо кивнул.

– Сможете всё это описать?

Я показал: «как два два пальца».

И тогда что-то вроде улыбки промелькнуло на её бледном лице.