Предчувствие гражданской вины
Предчувствие гражданской вины
Никогда еще в России так сладко не ели, так мягко не спали и так разухабисто не потребляли. С чего бы тогда постоянно, настойчиво и всюду — разговоры, что скоро все накроется?
Чем успешнее социальный слой, тем чаще внутри подобные разговоры: это примета последних лет трех. Их важная составляющая — слово «подушка». Подразумевается: смысл жизни в России — заработать столько денег, чтобы превратить их в постоянный источник дохода, и с этой подушкой перенести семейную спальню в Прованс или тот же Лондон. Показательно даже не стремление к жизни рантье (мечта о ней характерна для всей корпоративной культуры), а то, что жизнь рантье в пределах России не признается жизнью. И то: русское население Лондона выросло за три года с 200 до 300 тысяч!
Успешный россиянин, получивший в рекордные сроки с жизни в России очень большую, по западным меркам, премию, мучим эсхатологическими настроениями. Я насчитал восемь объяснений этой тревоги.
ВЕРСИЯ 1 — ИСТОРИЧЕСКИХ АНАЛОГИЙ
Точно так же, как литературу в России еще считают «учебником жизни» (хотя она лишь развлечение и изредка — корм для ума), так и историю многие полагают инструментом прогноза.
Когда еще, спрашивается, Россия развивалась так бурно? Когда на 10 процентов в год рос ВВП? Когда страна переживала такой строительный бум? Правильно: в серебряный век 1900-х, кажущийся теперь золотым. Чем кончилось — известно: войной, революцией, крахом. Второй бум потребления, уже в конце 1990-х, был краток и опять же завершился дефолтом и пятикратной девальвацией рубля. Следовательно, и нынешние изобильные годы, с их миллионами продающихся иномарок и гектарами вводимых в строй гипермаркетов, — наваждение, морок и жизнь взаймы.
ВЕРСИЯ 2 — ПЛАСТМАССОВОЙ ДИКТАТУРЫ
Смысл в том, что российская власть, управляющая политически пассивным населением, к тому же преданным своему президенту, ведет себя так, как будто этого президента все только и мечтают что свергнуть, чем порождают нервозность даже среди лояльных.
Спрашивается: зачем было избивать участников вполне легального митинга в Петербурге, тихо-мирно шедших к метро? Зачем придумывать идиотские способы недопущения в Самару участников марша несогласных? Зачем вводить цензуру на сценарии мыльных опер (а об этом я слышал от больших начальников на РТР)?
Когда власть сильна, она либо позволяет оппозиции все, либо уничтожает ее на корню. А так, как говорит мой знакомый лондонский банкир, «авторитаризм в России пластмассовый. Закручивает пластмассовые гайки пластмассовым ключом». Миддл-класс знает за пластиком свойство дешевого заменителя металла — и невольно вибрирует.
ВЕРСИЯ 3 — КРЕДИТНАЯ
Треть населения страны прочно влезла в кредиты. Вице-президент крупного банка год назад рассказывал о попытке выйти на Урал: оказалось, что в Екатеринбурге местными банками выдано 260 тысяч кредитов. Ну и что, город-то — миллионник? А то, что в пересчете на экономически состоятельное население — это два кредита на семью. Набрав же кредитов, россияне обрекли себя на нервозную жизнь от выплаты до выплаты. И вот сидит московский менеджер, переехавший из однушки в Беляеве в трешку, и трясется: зарплата у него 4500 долларов, а выплаты банку 2500 долларов, а в новой квартире кладут полы из дубовой доски, а старая, продажей которой он рассчитывал свести концы с концами, зависла в листинге, хотя уже трижды снижали цену. И вот очередная выплата, а зарплата на карточку не переведена. Как ему смотреть с оптимизмом в будущее?
ВЕРСИЯ 4 — КРИЗИСА ОСУЩЕСТВЛЕННЫХ ЖЕЛАНИЙ
Словно в анекдоте, в котором нового русского не радуют старые елочные игрушки, многие из самых обычных россиян напоролись на то, за что боролись. А боролись они со времен СССР за материальную обеспеченность, в процессе борьбы придя к убеждению, что любые штучки типа «духовности», «нравственности», «морали» или, не к ночи будь сказано, «культуры» есть либо удел лохов, либо инструмент их разводки.
Проблема же образовалась в том, что осуществить материальную мечту оказалось проще, чем завести новую. Машина покупается в кредит. Жидкокристаллический телевизор с метровой диагональю стоит лишь тысячу долларов. И вот телевизор, машина, квартира и дача приобретены — но место счастья занимает тоска. Лучше всех эту тоску выразил в своих романах Владимир Спектр. Он как-то был у меня в радиоэфире, а комментировала его пожилая психолог. Даже не читав роман, она сказала, что проблема героя — это проблема инфантильной личности, чьи запросы удовлетворены раньше, чем сформированы. Что герой кричит от боли, но даже не рефлексирует, ибо в его личности страданию не от чего отражаться.
И Спектр из студии бежал, забыв на столе ключи от BMW. Потом, разумеется, вернулся.
ВЕРСИЯ 5 — НЕФТЯНАЯ
Упоминаю ее лишь потому, что большинство уверено: именно углеводороды есть источник их благ — пусть даже их личные блага проистекли из торговли каким-нибудь китайским трикотажем. На самом деле продажи нефти и газа обеспечивают лишь 40 процентов ВВП, а в последние пару лет не они, а потребительский спрос является главным двигателем российской экономики. Другое дело, что основные нефтепотоки национализированы, то есть переведены от известных владельцев к неизвестным, не отвечающим ни за что. Это приводит к ситуациям, когда при росте мировых цен на нефть капитализация нефтяных госкорпораций падает. Когда такое случилось, спрашиваете? Да вот в этом, 2007-м году.
ВЕРСИЯ 6 — КАЧЕСТВА ГОСУПРАВЛЕНИЯ
Парадокс: какое социологическое исследование ни возьмешь, деятельность всего государства, кроме главы государства, оценивается ниже уровня воды в сортире, в котором когда-то глава государства обещал замочить всех врагов. Государственное здравоохранение? Зурабова готова разорвать не только чернь, но и приличные портфельные инвесторы. Пенсионная система? Полный кошмар. Армия? Дедовщина и три копейки в год на довольствие. Продолжать можно до бесконечности.
Попробуйте хоть раз проехать по трассе Москва — Петербург. Там мириады автопоездов с новенькими иномарками и километры кошмарной разбитой двухрядки с засевшими в кустах гаишниками. Иномарки в страну ввозятся благодаря частному бизнесу, дороги не ремонтируются и поборы взимаются благодаря государству. Жизнь в России вообще ограничена смертью государственной ответственности. Десятки моих знакомых в последние годы построили себе дачи, но ни к одной их них не подведен газ. Хотя в стране существует «Газпром», и глава его неплохо выглядит.
ВЕРСИЯ 7 — ИНФЛЯЦИОННАЯ
Уровень инфляции в стране (около 10 процентов) в полтора раза ниже роста доходов. Казалось бы, это повод не для тревоги, а так, для раздражения, которое вызывает, скажем, подорожавший на 2 рубля йогурт. Если бы не одно: растет и расслоение по доходам. Так что доходы опережают инфляцию у богатейших, а что у беднейших (да и среднейших) — вовсе не факт.
Вот моя знакомая петербургская барышня 10 лет курсирует (как и я) между двумя столицами. Только предыдущие 9 лет она курсировала в купе, а в этом году — в плацкартном вагоне. Если самый дешевый купейный билет в январе стоил 900 рублей, то в мае — 1800. За билет на скоростной поезд в один конец (5 часов, 650 километров) надо выложить 2700 рублей. Для сравнения: поезд Париж — Биарриц (те же 5 часов, но 900 километров) обходится в 100 евро в оба конца. Барышня является переводчиком-синхронистом, а потому собирается из России отчаливать. В сторону Биаррица.
ВЕРСИЯ 8 — КУПЛЕННОЙ ФЕМИДЫ
У приятеля детства, владельца автосервиса — большие проблемы. Сына схватили средь бела дня и забрили в армию. У жены, работающей в химпроме, Госнаркоконтроль остановил производство, объявив растворитель этанол наркотиком, а ее саму — сотрудницей наркокартеля.
Сын был отмазал за 500 долларов (дешево: у того просто не было при себе документов), с женой сложнее: эмвэдэшная крыша знакомого объяснила, что передел собственности в химической промышленности крышует серьезная организация.
Я не знаю, что здесь правда (кроме проблем), приятель не знает тоже. Возможно, его собственная крыша разводит его на деньги; возможно, на деньги разводят крышу. Факт в том, что любая серьезная крыша давно стала государственной, а разница между бандитами без формы и бандитами в форме только в форме (что для приятеля хорошо: «Когда вижу ментов, сразу перехожу на другую сторону»). В возможность решать проблемы по закону, через суд, он не верит ни на грош. «Все куплено», — говорит он, не доводя рассуждение до главного: а кем, собственно, куплено все?
Бизнес приятеля недавно был оценен в миллион. В полмиллиона — его квартира. Сегодня он думает, что — бизнес или квартиру — выгоднее продать и опять же свинтить. Он просто не уверен, что не придут за его автосервисом.
Честно говоря, я попытался суммировать все версии. Но в итоге пришел к еще одной — собственной. Разваливая с яростной радостью СССР (а его погубила нелюбовь суммарного «мы»), строя новую России в голоде и холоде (буквально), мы, в общем, грезили о стране европейской или, точнее, панатлантической цивилизации, базовые принципы которой едины от Ванкувера до Копенгагена: свобода, справедливость, закон, благосостояние. И где последнее есть только следствие из первых трех. И к которому (в смысле, богатству) некоторые страны шли десятилетиями.
Мы же мгновенно, при первой углеводородной оказии разменяли на деньги и свободу, и справедливость, и закон. По уровню потребления мы вполне Европа. По типу внутреннего устройства — даже не Азия, где картель, семья, жус, клан открыто узурпируют власть. Мы стали вновь, как и во времена СССР, уникальной страной.
И теперь трясемся, ни видя ни примера, ни поддержки нашей уникальности, — чувствуя только, что дом стоит на песке. Ну или на нефти: качается.
И к этому привели не Ельцин, и даже не Путин, а общее коллективное — и боюсь, что сознательное. Поэтому каждый, способный хоть к малейшему анализу, ощущает сегодня так тревожно свою вину. Потому что знает: на этом свете или на том, самому или наследникам, но ее придется искупать.