4. НОВА ЛИ ИНТРИГА МЕЖДУ ЕВРОПОЙ И АМЕРИКОЙ?
4. НОВА ЛИ ИНТРИГА МЕЖДУ ЕВРОПОЙ И АМЕРИКОЙ?
Существенной представляется контекстная констатация авторов доклада о борьбе моделей общественного развития, в которой Россия утратила какие-либо позиции. Безусловно, дискуссия о перспективах использования различных моделей развития в новом тысячелетии имеет методологические, экономико-политические и гуманитарные вопросы, которые в реальной жизнедеятельности крепко переплетены. Кроме того, хотел бы ограничить свое внимание и исследовательский интерес на проблемах отношений Европы и Америки, борьбы американской и европейской модели развития, так как для российского будущего развертывание именно атлантической интриги будет играть более значительную роль, чем подвижки в АТР5.
В методологическом плане Г.Хазиным и О.Григорьевым поставлена проблема пределов и возможностей развития сервисных и базисных систем экономики и управления. Сегодня вырисовываются две стратегии развития: постановка акцента на развитии экономического ядра (производство товаров традиционного вещественного характера) или сервиса (производство услуг).
Дискуссия между их сторонниками имеет разветвленные корни, но все-таки ключевыми событиями стали кризисы ХХ века, которые перевели внимание политической и экономической элиты с вопросов производства на проблемы развития сервиса и управления. Кейнсианский успех выхода из кризиса утвердил в качестве едва ли не ведущего ресурса развития именно деятельность по совершенствованию социально-экономического менеджмента путем привлечения финансовых инструментов управления. Позже, в ходе и по завершению Второй мировой войны финансовая инженерия начала развиваться в важнейший сервис для политико-экономического управления, а "трансцендентность" финансового пространства и формирование его гомогенности стали важнейшими задачами всего периода американской политики в постбреттон-вудский период.
Либеральная логика кейнсианского управления нашла свое продолжение в развитии политической жизни в США. Конечно, биполяризация мира заставила американскую политическую элиту отвечать на жесткие вызовы и применять явно нелиберальные методы борьбы с политической оппозицией внутри страны и в странах-сателлитах. Однако англо-саксонская модель управления обществом и экономикой осталась основным инструментом дальнейшего развития США, их мировой политики.
Появление фашизма (с различными модификациями, включая и римский и кремлевский варианты) после Первой мировой войны было ответом общественной мысли и политической практики на проблему концентрации ресурсов для преодоления кризиса недопроизводства (развала производственной сферы). Модель вертикального и непосредственного управления государства хозяйственными решениями субъектов экономики с правом вмешиваться в жизнь общества с использованием различных, порой одиозных, грубых средств дала значительные результаты. К началу Второй мировой войны экономический и военный потенциал государств тоталитарной организации превышал соответствующие показатели либерального мира. Однако спор этих моделей развития приобрел политико-идеологическую окраску и перешел на поля военных сражений.
По итогам войны разделенная Европа превратилась в экспериментальную площадку смешения моделей общественного развития. Так западные немцы начали осваивать либеральные подходы, а восточные — денацифицированный тоталитаризм. Спор этот закончился известными результатами. За грандиозной победой Запада, однако, упускается то, как своеобразно осваивался американский опыт и к чему и как шли Германия и Европа в целом. В континентальной Европе остались значительные полномочия и ярко выраженная ответственность государства за своих граждан, склонность к прямым, директивным механизмам управления, а главное, пристальное внимание к развитию и функционированию ядра экономики, экономики производящей.
Безусловно, такой синтезированный характер развития европейских стран в определенной степени мешает или по меньшей мере осложняет их интеграцию и формирование единого "штаба" управления континентальным европейским развитием. С другой стороны, приоритетность производящей экономики, технологизация производства образцов и стремление удерживать ускорение темпов производственной инновации позволяют им создавать зону самостоятельного безопасного развития в условиях глобализации нестабильности в экономической и финансовой сферах.
Очевидны успехи использования сервисного инструментария в первую очередь в финансово-кредитной сфере, организации управления, информатизации и т. д. Последние два десятилетия значительно быстрее развивалась сфера сервиса, чем базисного производства, можно констатировать бум экономики услуг. Значительных, революционных прорывов в сфере производства не происходило, а сфера потребления начала переориентироваться на выстраивание вертикальной организации производства и потребления услуг. Быстрый старт мирового рынка услуг (сервиса) привел к процессу втягивания капитала в денежную и кредитную формы, накачки финансовыми средствами и кредитными обязательствами мирового рынка капитала. Более быстрые темпы расширенного воспроизводства капитала в сфере сервиса, чем в базовых отраслях, приводили к мысли, что именно в этом направлении должно идти соединение НТР и экономики.
В глобальном масштабе сервисная идеология развития превращалась в средство постиндустриальной эксплуатации природных и человеческих ресурсов. Высокие темпы роста сервисной экономики обеспечивались сложившейся структурой мировой производственной специализации.