Кому война, кому мать родна

Кому война, кому мать родна

Пожалуй, среди тех, кто прошел Афганистан, наиболее подробно осветил финансовые детали Владимир Дадонкин в книге «Республика Анампоху». Надо отметить предельную откровенность автора, описавшего самые спорные с морально-этической точки зрения способы поправить материальное благосостояние интернационалистов.

Побывал Дадонкин в Афганистане контрактником. Но здесь уточним, что тогда контрактником именовали гражданского, работающего в воинской части. Современное значение этого слова, означающее солдата, служащего по контракту, тогда было неведомо.

Инженер-электрик по образованию, Дадонкин был секретарем парткома на предприятии, находившемся в одной из «северокавказских республик». Об Афганистане он услышал от вернувшегося оттуда офицера. Надо отдать ему должное, Дадонкин абсолютно честно описал, чем именно его заинтересовал Афганистан. Ни о каком «интернациональном долге» в его случае и речи не было.

«После вопросов о здоровье родственников, сопровождавшихся взаимными тостами, разговор плавно перешел на Афган. Что мы тогда знали об Афганистане? В небольших статьях центральных газет писалось только про то, как советские воины помогают простому афганскому народу строить развитой социализм. Обычно статьи сопровождались фотографиями солдат, сажавших вместе с афганскими пионерами деревья, или репортажами о лидере афганского народа Бабраке Кармале. От рассказов же Геннадия у меня началось легкое головокружение. Демонстрируя привезенные из Афгана заграничные шмотки и внешторговские чеки, он рассказывал самые невероятные истории из своей афганской службы. Уже после первой бутылки водки в моей голове прочно засели такие понятия, как «дукан», «бакшиш», «духи», «бача», «чеки», «сдавать»… В мечтах передо мной проплывали караваны верблюдов, груженные колониальными товарами, бородатые духканщики в чалмах, тугие пачки внешторговских чеков, и я сам, герой, вооруженный до зубов с двумя рядами правительственных наград на кителе.

До самого утра я так и не смог заснуть.

А так как по натуре я авантюрист, фаталист, пофигист да еще к тому же и «стрелец», мое ближайшее будущее было решено».[106]

Отправившись в военкомат, разумеется, не с пустыми руками, «авантюрист, фаталист и пофигист» узнал, какие документы ему необходимо собрать. А через несколько месяцев пришлось собираться в дорогу: «За то время, пока оформлялись мои документы, я переговорил со многими людьми, которые служили в Афгане. Так что ехал я туда со знанием дела. Чемодан, который я взял напрокат у тещи, просто ломился от, как мне сказали знающие люди, нужных в Афгане товаров — три керогаза «Шмель», двадцать кипятильников, упаковка градусников, пять фенов отечественного производства, двое часов «Полет», три бутылки водки, пять блоков сигарет «ВТ» и пять бутылок крепленого вина. Все перечисленное выше должно было, согласно рассказам бывших «афганцев», помочь мне в первоначальном накоплении капитала».[107]

Надо отметить, что подготовился Дадонкин к афганскому походу весьма грамотно.

Летчик Леонид Москаленко в своих воспоминаниях приводит очень любопытный документ: «Командирам частей (идет нумерация частей и соединений)… принять самые строгие меры дисциплинарного и партийного уставов к ниже перечисленным лицам, грубо нарушившим Таможенный кодекс при пересечении Государственной границы СССР: ст. л-т И. - 2 бут. шамп., 5 бут. водки, 10 кипятильников, 3 пары сапог, 3 портупеи; л-т А — 2 кол. порнокарт, кинжал, 5 коробок косметики, 5 платьев, 10 м ткани, 1 кг мумие, 5 пар джинсов; пр-к П. - 8 тыс. чеков, 2 тыс. платков, 100 м ткани с люрексом, 4 ковра; служ. СА А-ва — 3 тыс. рублей, 100 пар часов «Командирские»; п/п-кБ. - 10 бут. водки, 3 фотоаппарата, 5 электробритв, 10 кипятильников, самовар; к-н Ж — 10 пачек косметики, стар, мушкет (неиспр.), 500 през-в (так в телеграмме); м-р Б. - 10 бут. водки, 20 бут. пива, 5 пар хром, сапог; служ. СА П-ва — 300 м ткани, 2,5 тыс. чеков, 2 тыс. платков; л-т Д. - стар, ружье (неиспр.), 2 кинжала, меч, 1 кг мумие, 10 пачек косметики, 3 порножурнала; пр-к 0.-5 тыс. рублей, 80 пар часов «Командирские»; пр-к К-на — 3 тыс. чеков, 200 м ткани, 1 тыс. платков; к-н Ю. - 10 бут. шамп., 20 бут. водки; м-р 3. - 25 м ткани, 50 платков, кинжал, 3 кг мумие, 2 магн. «Шарп-565»; л-т X. - 5 колод порнокарт, 20 платков, ружье (неиспр.), 2 кинжала, 5 коробок косметики; сл. СА И. - 50 кипятильников, 50 пар часов «Командирские», 10 фотоаппаратов, 3 тыс. рублей…

И т. д. и т. п. на двух листах!

Вопрос читателям: кто и куда из задержанных направлялся?

За правильный ответ начисляется одно очко»[108]

Ответить на заданный вопрос легко — служащая Советской армии А-ва 3 тысячи рублей и 100 пар часов «Командирские» везла в Афганистан, дабы там они обернулись «местными» товарами, ценимыми в Союзе. То же можно сказать и о служащей Советской армии И. с ее кипятильниками, часами, фотоаппаратами и рублями.

Капитан Ю. вез себе и товарищам шампанское и водку. Старший лейтенант И. и о водке с шампанским не забыл, и товары приготовил.

А лейтенант X. веселые картишки, платки, ружье, кинжалы и косметику вез в СССР.

Груз Дадонкина, который он вез в Афганистан, был вполне типичным. Получив назначение в полк, Дадонкин «пошел шляться по территории части, где располагался штаб армии. Кроме офицерских и солдатских модулей там стояло несколько коттеджей для высшего руководства армии. То и дело туда-сюда шныряли молоденькие симпатичные женщины. Конечно, не удержался и зашел поглазеть в магазин. Все товары здесь продавались за «чеки». Такое обилие заграничных товаров в Союзе можно было увидеть только во внешторговских магазинах «Березка». Но так как «чеков» у меня не было, я, чтобы не расстраиваться, побрел дальше…»[109]

Купить-то в Союзе можно было многое. Самым простым вариантом было приобретение тех же самых чеков. Вопрос заключался в том — за какие деньги.

Первый урок бизнеса на афганской земле Дадонкину дали будущие коллеги: «Примерно через три часа за мной заехали два контрактника на машине с подъемным краном, они оба были с Украины. Одного звали Валек, другого Гена…

Подъехав к небольшому дукану, мы вышли из машины. туг же к нам подбежали маленькие пацаны, которые, к моему удивлению, очень чисто разговаривали по-русски:

— Командор, заходи, купи что-нибудь!

Из дукана вышел пожилой афганец, поздоровался с нами за руку и что-то сказал пацанам. Те быстро вскарабкались на кузов крана и начали откручивать проволоку, которой была привязана 200-литровая бочка.

Отсчитав Вальку деньги, он попрощался с нами и пошел вслед за пацанами, которые с ловкостью обезьян закатили эту бочку в ворота дома. Так, еще не попав в часть, я в первый раз столкнулся с таким понятием, как «сдача». Только что на моих глазах два кореша с Украины заработали приличные деньги, «сдав» бочку солярки. Предупредив меня, чтобы не болтал лишнего, Валек по дороге рассказал мне о части, в которой мне придется служить. Это был пехотный полк, расквартированный на окраине Кабула. Полк практически не вылезал из боевых операций. Также одной из его задач был контроль за несколькими важными дорогами в сторону Ваграма и Джелалабада, то есть, проще говоря, — служба на блокпостах».[110]

Едва прибыв в полк, контрактник узнал, как его коллеги ведут другой, водочный бизнес: «Поселили меня в модуле, где жили такие же, как и я, контрактники. В комнату, где было пять кроватей, впихнули еще одну, и я начал знакомиться с народом. В моей комнате жили: Валек, кличка которого была Шо, потому что в ответ на любой заданный ему вопрос он всегда переспрашивал: «Шо?», Петрович, или Дедушка, — мужик лет сорока трех, Санек и Борик, земляки из Куйбышева, и Миша из Ленинграда. О них и о других моих друзьях я расскажу дальше подробнее.

Я извинился, что не могу выставить мужикам бутылку и обмыть мой приезд, так как все выпили на пересылке, на что Санек изрек- «Херня война, главное — маневры!» — достал из тумбочки бутылку «Столичной». Дед пить отказался, и мы ее приговорили. Мужики оказались компанейскими, они вкратце рассказали мне о порядке в полку, как и на чем народ делает деньги.

Раздался стук в дверь, и вошел какой-то летеха уже изрядно навеселе.

— Есть? — спросил он.

На что Борик утвердительно кивнул:

— Сколько?

— Две.

— Восемьдесят.

Борик покопался в тумбочке и передал летехе пластиковый пакет, тот отсчитал ему бабки. Суть операции, непонятной мне поначалу, была проста. Летеха пришел за водкой, и Борик продал ему две бутылки по сорок чеков каждую. Купил же он их в Кабуле по двадцать чеков. В результате навар — стопроцентный. То есть за вечер он заработал сорок чеков, или восемьдесят рублей, что равнялось месячной зарплате медсестры в Советском Союзе. Вот и вся арифметика.

Водки в Кабуле было навалом. Не знаю, по какой линии и кто ее туда ввозил, но она продавалась почти во всех дуканах. В части же в магазине спиртные напитки не продавались, и вообще там как бы был «сухой закон», хотя в полку все пили, как кони. Некоторые контрактники на свой страх и риск пробирались в Кабул и закупали столько водяры, сколько могли донести, и различными путями проносили ее в часть. Так как продажа водки устраивала и продавцов и покупателей, то этот бизнес расцветал на глазах. Я бы сравнил эту ситуацию с бутлегерством в США в 1920-е годы.

Продажа водки в полку каралась, но, несмотря на это, в любом кубрике, где жили контрактники, в любое время дня и ночи можно было купить водку по двойной цене. Это был один из способов заработать в Афгане бабки. А их было великое множество, и о многих из них я расскажу чуть позже. Продавать водяру мне как-то было не с руки, и я решил осмотреться, чтобы начать свой бизнес».[111]

Конечно, командование пыталось противодействовать несанкционированному ввозу водки. Помимо пресечения ввоза зачастую необходимо было наводить порядок в идущих из Союза колоннах, где назначенные в последний момент офицеры зачастую не могли или не хотели контролировать подчиненных.

Вот описание того, как их «приводили в чувство»: «Против своих пьяных колонн приходилось даже проводить спецмероприятия. Однажды нам поступила информация, что на озере, это в 20 км от нашего лагеря, встала на ночевку такая неуправляемая колонна. Операцией руководил мой заместитель Вячеслав Посохов. Пришлось ждать, пока это воинство заснет, — пьяные с оружием они были опасны. Под утро, сняв полусонные посты, ребята их разоружили, слегка помяв им бока. Все подозрительные колонны мы приводили к своему лагерю, там был сделан специальный отстойник. Я ставил задачу одной из своих свободных рот разгрузить пять-шесть машин. Дело в том, что такие колонны везли через границу контрабанду, в основном водку, и в громадных количествах. Пограничники и таможенники были не в состоянии надежно противостоять им. В колоннах, как правило, 70–100 автомобилей и это в основном КамАЗы. В каждую машину нагружено до пяти тонн, например, угля. Что могут сделать 3–4 таможенника? Поверхностный осмотр. А под углем — два ящика водки. Как их обнаружить? Только если разгрузить. Вот мы и разгружали. Как только хотя бы в одной машине мы находили контрабанду, все, колонна арестовывалась. Начальник колонны сажался на гауптвахту, а личный состав колонны приступал к разгрузке всех без исключения машин. Но под нашим руководством. О задержании колонны я сообщал в Кабул. Улов бывал и двадцать, и тридцать ящиков водки. Один ящик я, как правило, оставлял себе. Не для того, чтобы ее по ночам пить. Дело в том, что ко мне часто в гости приезжали представители местной власти, и надо было накрывать стол. А где взять спиртное? В продаже его нет, вот я и выходил из положения. Но взятая водка была под строгим моим контролем. Всю остальную выносили на плац. Я приказывал построить свой отряд и личный состав колоны. На глазах у них вся водка выливалась на землю. Но как-то раз приходит ко мне дежурный по лагерю и докладывает, что наши солдаты пытаются кружками черпать водку из луж. Ее было так много, что она не успевала впитываться в землю. После этого случая я приказал выливать водку в ведра и выплескивать ее на пол солдатского сортира — заодно и дезинфекция. Как-то после очередной такой помывки туалета к нам приехали советники из Айбака. Понюхов воздух, они спросили: «У вас что, батальон перепился, вонь водкой на всю округу?» Дело в том, что лето, жара за 40, и пары от водки разнесло на большое расстояние. Слухи о нашей специфической дезинфекции туалета дошли и до Кабула. Звонит мне Тер-Григорьянц (начальник штаба 40-й армии. — Авт.) и задает вопрос, что мы делаем с конфискованной водкой. Когда я ему сказал, что мы используем ее для помывки туалета, он возмутился и сказал, что это негосударственный подход к делу. Водку надо сдавать в военторг, и там ее будут реализовывать. Я сказал, что понял, но ни разу мы водку в военторг не сдавали. Не черта в Афгане водкой торговать».[112]

Это описание убедительно показывает, насколько специфической задачей является борьба с контрабандой водки. Автор честно рассказывает, что один ящик оставлял себе для угощения «местных товарищей».

Способы заработать контрактники придумывали самые разнообразные. Иногда способы эти могли быть крайне неэтичными по отношению к товарищам. Но такое поведение было наказуемым. «По контракту в Афган приезжали разные люди: неисправимые романтики, авантюристы, патриоты, сумасшедшие, но все, попав туда, думали только об одном: как заработать побольше чеков. Возможностей для этого было много, но пути для достижения у каждого были свои: кто-то зарабатывал торговлей, кто-то криминалом, а кто-то кидаловом. Один мужичок, просидев целый год не высовывая нос из полка, занял перед отпуском около трех тысяч чеков, но в Союзе разорвал контракт и назад не вернулся. А вскоре его жена прислала фотографию: лежит бедный в гробике, умер от инсульта. Ну, пацаны, у которых он чеки занимал, погоревали немного, все-таки сумма порядочная, и забыли. А месяца через два один его земляк поехал в отпуск и решил заехать к вдове выразить соболезнование. Звонит, а дверь ему открывает «покойничек», увидел его — и бежать в ванную, закрылся там, сука, и орет:

— Не убивайте, все деньги отдам!

Пацаны у нас крутые были, по приезде домой хорошо потрясли этого «жмурика», деньги, конечно, забрали, а взамен оставили инвалидность».[113]

Надо признать поразительную мягкость нравов того еще советского времени.

Контрактники готовы были забыть о трех тысячах одолженных ими чеках, хотя сумма эта была весьма впечатляющей. Жадинами их никак не назовешь.

Мысль потребовать возвращения долга у «вдовы», как они искренне считали, «умершего от инсульта» товарища никому и в голову не пришла. В более поздние времена такое бескорыстие было бы трудно себе представить… И возмущение «крутых пацанов», оскорбленных в лучших чувствах, вполне можно понять. «Умерший от инсульта» вполне заслужил то, что с ним проделали, когда его обман был раскрыт.

Дадонкин пишет: «Это был своеобразный «Клондайк». Я не хочу писать о тех боевых действиях, которые велись там, да и не вправе, это прерогатива военачальников, просто хотелось бы познакомить вас с нашей тыловой жизнью, хотя линии фронта как таковой там и не могло быть. В любое время тебя мог подстрелить снайпер, могли обстрелять из миномета, или ты мог подорваться на мине — вариантов хватало».[114]

Не обошел он и столь щепетильной темы, как торговля женщинами. «В одном из дуканов, в котором торговал молодой афганец Али, лет двадцати пяти, мы задержались. Этого парня я знал по совместным делам уже несколько месяцев, он неплохо говорил по-русски, и дело у него шло хорошо. Али так плотоядно смотрел на Ольгу (любовница замполита полка. — Авт.), что та аж засмущалась, хотя прошла и «Крым и Рим».

Я в шутку спросил у него:

— Хуб ханум? (Хорошая женщина?)

— Хуб!

— Хочешь ее трахнуть? — Я показал руками соответствующее движение. Он кивнул. — Тогда пайса давай.

— Сколько? — Он не поверил своему счастью.

Я, чуть подумав, сказал:

— Т]ри тысячи (сто чеков).

— Давай. — Он аж затрясся от предвкушения.

— Ты что, офигел, дурак?! Трахайся с ним сам! — заорала на меня Ольга.

Если вначале это и было шуткой, то теперь во мне проснулся азарт, появилась возможность «подкузьмить» нашему замполиту полка. Тем более я в своей жизни всегда придерживался поговорки «Нет женщин, которые не дают, есть мужики, которые плохо просят».

— Пойдем-ка выйдем, — сказал я ей. — Слушай, ты что теряешь? Тебя твой гребаный политрук забесплатно трахает, а тут пять минут — и дубленка бесплатно, и удовольствие получишь.

При словах «дубленка» и «бесплатно» у Ольги загорелись глаза — б…ская натура брала свое. Я уже вошел в раж, мне как спортсмену нужна была только победа:

— Ты хорошо подумай, мы уже не вернемся.

Она для понта помялась, но, судя по горящим глазам, созрела.

— А вдруг он меня убьет? — спросила она.

— Членом, что ли? Да кому ты нужна? Ты думаешь, ты первая «чекистка», которую он трахает за деньги? Тем более я в дукане постою, на атасе.

Ольга задумалась:

— Только поклянись, что никому не скажешь.

— Клянусь Бабраком Кармалем и Апрельской революцией!

Валерку, который торговался в соседнем дукане, я в это дело посвящать не стал, просто сказал, чтобы он стоял на улице возле дверей и никого не пускал, потому что у нас важные переговоры.

Уезжая из части, я попросил Ольгу надеть джинсы и блузку с длинными рукавами, потому что бродить по Кабулу с дамой, у которой вываливается из блузки грудь, а задница в мини-юбке, — себе дороже, обеспечен полный аншлаг. Все мужское население Кабула, пуская слюни и чуть не кончая, раздевает ее глазами, у них даже от взгляда на обнаженную шею «встает». А мне такая реклама не нужна.

В общем, оставив Валерку у дверей, я вошел с Ольгой внутрь дукана.

— Только с фирменным презервативом, и бабки пусть сразу дает.

Дуканщик не верил своему счастью.

— Пайса (деньги) давай.

Дрожащими руками Али отсчитал мне три тысячи афганей.

— Ну что, иди работай, да смотри не осрами Родину, — ухмыльнулся я.

Он завел ее за занавеску, которая отделяла прилавок от подсобного помещения, и началось. Словно лев, в пустыне напавший на лань, Али рычал и стонал от сладострастия, минуты через три начала постанывать и Ольга. От их телодвижений занавеска колыхалась, как от ветра. Стоны становились все громче и громче, я сидел на низком стульчике и, покуривая сигаретку, ухмылялся сам себе, представляя рожу нашего замполита, если бы он все это видел.

Носом к стеклу дукана прильнул Валерка, пытаясь разглядеть, что там происходит, я подошел к двери и знаком показал, что все нормально.

Наконец минут через десять все прекратилось, и из-за занавески вышла Ольга, за ней с всклоченными волосами и безумными глазами совершенно мокрый молодой дукандор.

Мы шли по улице и тихо переговаривались с Ольгой.

— Ну, как клиент?

— Да злоеб…й какой-то. Два раза кончил, не вынимая, хорошо, что презерватив оказался фирменный, немецкий, выдержал.

— Молодец, не осрамила Родину. Я бы тебе орден «Дружбы народов» вручил за укрепление связей между советским и афганским народами.

В Афгане с половым вопросом дела обстоят худо. Пока не женишься, хрен кому вдуешь. Правда, там была парочка закрытых публичных домов, которые мне показали знакомые афганцы, в один из них мы как-то по пьяни с Саньком пытались зайти, но туда нас не пустили два здоровых афганских бугая, на всякий случай показав торчащие за поясами огромные ножи. Все мои желания тут же улетучились, хотя Санек еще что-то пытался объяснять, показывая деньги.

— Пойдем, м…к, — сказал я ему. — А то тебя самого сейчас в задницу оттрахают забесплатно.

Чтобы жениться, простому афганцу нужно заплатить приличный калым, а это сделать может не каждый…

Не знаю, правда или нет, но, как мне говорили, в Кабуле существовала «горка невест» — такой своеобразный рынок, куда приходили женихи, которые не могли заплатить калым за невесту, туда же приводили невест, которых по тем или иным причинам не смогли отдать замуж. Родители договаривались между собой, и тут же можно было с помощью муллы заключить брак.

От отсутствия сексуальной жизни нередки там и «голубые» отношения…»[115]

Разумеется, поведение Ольги ни в коем случае нельзя считать типичным. Категория женщин, именуемых «чекистками», разумеется, имелась. Но таковые были именно отдельной категорией.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.