Хозяйка

Хозяйка

Хозяйка до недавнего времени была неприятным словом. Оно ассоциировалось с квартирной хозяйкой, вредной сукой с вечной претензией, которой заплати деньги, а их нет. Однако пушкинская строка «мой идеал теперь — хозяйка» вновь зазвучала актуально. В больших квартирах, в загородных домах на просторной кухне оказалось пустое место. Сюда не запустишь вертлявую блядь. Или же эта блядь должна переродиться. Пустое место надо кем-то заполнить.

Все женщины мечтают о большой любви. Она им представляется как бесконечное переживание счастья. Как будто раздвигаются занавески, и солнце через распахнутое окно бросает новый сильный свет на привычные предметы. Это счастье нераздельно и неподкупно. Его нельзя развести на духовные и материальные сферы жизни. Оно пронизывает заботу и отдых. Каждая женщина знает: будучи счастливой, она иначе красит ногти, иначе расчесывает волосы перед зеркалом, иначе читает книги и, наконец, иначе режет ножом лук на кухне. Она его режет, смеясь и плача одновременно.

Пример с луком лишний раз говорит о том, что, если развернуться к жизни своей счастливой стороной, традиционные женские роли, которые женщине кажутся порой обременительными, можно исполнять легко, в радость. Больше того — с любовью. Получается то же, что с деньгами: деньги — к деньгам, радостное отношение к жизни — к счастью. Позитив притягивает. Ах, если бы вы видели, как моя знакомая француженка Бернадетта готовит суп из артишоков с цукиниями! Конечно, она живет в райском уголке, на юге Франции, на берегу моря, но разве дело только в этом? Просто она — волшебница, если не сказать — колдунья. Веселая, худенькая и молодая, она в свои пятьдесят лет не только определит женщинам по руке, будет ли у них следующий ребенок мальчиком или девочкой, но и приготовит к приходу друзей такой ужин, который их приворожит к ее дому. Она терпеливо снимает чайной ложкой мякоть из каждого лепестка артишока, затем разрезает цукинии. Терпение — свойство не только характера, но и таланта хозяйки. В женщине, которая не умеет готовить, есть особая фригидность души.

— Знаешь, — говорит она, — для меня разделка овощей — лучшая медитация. Они такие разные и так гипнотизируют меня своими внутренностями! Мясо — другое дело. Оно кровоточит. В разделке мяса есть что-то от жертвоприношения.

Я выбираю из ее речи слово «медитация», связанное с овощами, и начинаю понимать, чего не хватает нашим хозяйкам — организаторам кухонной штурмовщины, предгостевой паники. Бернадетта, готовя ужин, углубляется в свою любовь к гостям. Она сначала варит мякоть из артишоков, затем кусочки цукиний с разными приправами. Протерев цукинии, она снова варит — уже все вместе. И сколько времени на это уходит?

— На это, прежде всего, требуется grand amour! — улыбается она.

Ее кухня — пространство большой любви. Кухня в обоих смыслах: помещение и еда. Все связано. В ее доме кухня не изолирована от столовой — они лишь разделены дополнительным кухонным столом, превращающим кухню в каре. В этом каре все под рукой: от новейших сковородок и миксеров до чугунной бабушкиной утвари. Многочисленные сорта оливкового масла и уксуса с разными добавками — это все, что нужно для салатов. Пряности и приправы засыпаны в зеленые провансальские горшки, разрисованные веточкой с черными маслинами. Такая кухня не боится ни закусок, ни десерта. Муж Бернадетты на кухне — на ролях второго плана, но зато он — главный по винам.

Нам в России, открывающим мир кухни после десятилетий кухонной разрухи, далеко еще до гармонии Бернадетты. Женщина на русской кухне пока что не определилась, назваться «домохозяйкой» она боится как огня. С кухонной медитацией у нее нелады. Не удивительно: русские семейные ценности — не менее туманная вещь, чем национальная идея. Неприхотливость и монотонность каждодневной еды — не самый лучший сговор жены и мужа. Накормить семью и угостить гостей — у нас пока что разные вещи. Ресторан для большинства русских — не обычная семейная сходка, а праздник. Однако именно каждодневная еда и любовь к своему постоянному месту на кухне формируют тело, определяют дух, уверенность в себе.

Многие наши женщины входят на кухню, как в комнату второго сорта. Между тем, роль кухни в квартире похожа на роль нижнего белья — с него должно все начинаться. «Кухонная культура» советских лет отличалась разговорами, а не едой. В наследство от тех лет нам достался разнобой, свойственный недоразвитым странам: на одних кухнях мы еще тщетно боремся с мышами и тараканами, а в роскошных кухонных ансамблях новой поры еще не изжита показуха нуворишей. Правда, мы готовы учиться, смотреть по сторонам, путешествовать и перенимать опыт. Мы не потеряли вкус к еде. Напротив, Россия восстанавливает статус страны, которая умеет и любит есть. Но без женского счастья любое блюдо будет холодным.