ХОЗЯЙКА ОСТРОВА ЗАЛИТА

ХОЗЯЙКА ОСТРОВА ЗАЛИТА

А теперь вновь вернемся к нашему путешествию.

Из Пскова, согласно утвержденному на семейном совете плану, мы должны были отправиться на острова Псковского озера. Пока мы наводили справки и раздумывали над способом передвижения, сама судьба решила пойти нам навстречу. Как оказалось, в городе проходило совещание, на котором, «по агентурным сведениям», присутствовал председатель колхоза имени Залита. Разумеется, я отправился туда. Предводитель мужественных рыбаков Псковского озера оказался в зале заседаний. Нас познакомили, и мы пожали друг другу руки.

— Татьяна Ивановна, — приятным грудным голосом представился председатель.

Не знаю, как вас, но меня всю жизнь преследует роковое несовпадение: мои просьбы всегда опаздывают на один день.

— Ах, если бы ты обратился ко мне вчера, — с трогательной укоризной сообщает знакомый. — Я бы тебе одолжил хоть двести рублей!

— Мне не надо двести, — уточняю я. — Одолжи пятерку до получки.

— Ну где ты был вчера! — ломает руки знакомый. — Какая там пятерка! Я бы мог...

Дальше разговаривать бесполезно: я опоздал на один день. Впрочем, обратись я с этой просьбой вчера, результат был бы совершенно тот же.

— Ах, где ты был позавчера! — завыл бы знакомый. И так далее.

Однако возвращаюсь к только что покинутому нами председателю колхоза имени Залита.

Передо мной стояла слегка полнеющая женщина лет тридцати пяти, с приятным спокойным лицом и с некоторым вызовом смотрела на меня большими серыми глазами. Я перевел этот взгляд следующим образом: «Да, я действительно занимаю весьма оригинальную для женщины должность. Но если вы настроены этим обстоятельством умиляться, мы вряд ли найдем общий язык».

Я решил не умиляться и перешел к делу.

— Значит, хотите нас отобразить? — выслушав меня, произнесла Татьяна Ивановна.

— Вот именно, — признался я. — Люди, знаете ли, жизнь, трудовые будни.

— А где вы были вчера? — послышался убийственно знакомый вопрос.

Выяснилось, что с трудовыми буднями получается маленькая неувязка: сегодня утром вернулись с промысла последние суда, и лов прекращается на три недели.

Я снова опоздал на один день. Кстати, обнаружилось это в тот момент, когда персональная моторка председателя подходила к острову Залита. Как легко понять, мой оптимизм сразу же очутился где-то в районе абсолютного нуля, поскольку смысл поездки я видел именно в отображении рыбацких будней. Однако Травка и Малыш так шумно восторгались красотами острова, что я ограничился тихим чертыханьем, и мы проследовали в маленький и чистенький домик неподалеку от берега, изысканно именуемый гостиницей. И лишь на следующий день, просмотрев исписанные в блокноте листки, я повеселел и решил, что дела мои вовсе не так плохи.

Остров, в названии которого увековечена память расстрелянного белогвардейцами революционера Ивана Яковлевича Залита, — одна из интереснейших достопримечательностей Псковщины. Этот подарок преподнесли ей ледники, которые издавна шефствовали над областью. Приятно все-таки, будучи типично материковой административной единицей, иметь в своем распоряжении всамделишный остров — два с половиной квадратных километра суши, со всех сторон окруженных водой. Более того, в нескольких сотнях метров находится еще один остров — скажем прямо, не Гренландия, но все-таки настоящий остров, этакий младший братишка Залита. Носит он имя Белова — соратника Залита по революционной борьбе.

Острова расположены километрах в десяти от берега, и когда из речки Толбы входишь в озеро на моторке, видишь лишь их контуры да колокольню белой церквушки. Моторка стремительно несется по озеру, и острова медленно проявляются, как отпечатки с негатива в растворе, но все равно еще долго остается впечатление их сказочности и нереальности, словно перед тобою возник невидимый град Китеж; наконец, ты четко различаешь дома, людей, веришь, что это не мираж, и чувствуешь себя капитаном Куком, открывающим нисколько в этом не нуждающиеся экзотические земли.

Испокон веков острова населяют рыбаки, эта своеобразная прослойка крестьянства, со своими древними традициями и сложившимся образом жизни. Здесь не сеют, не жнут: острова сплошь застроены, крохотные огороды не в счет; рыба — вот хлеб рыбака, его валюта. В озерах ловятся судак, лещ, сиг, ряпушка и снеток, крохотная рыбешка, весьма популярная у любителей пива, которые вяленого снетка предпочитают ракам. Покосов, разумеется, здесь нет, но коровы живут и здравствуют: рыбакам выделены участки на материке. Как раз в те дни, когда мы были на острове, можно было видеть такое зрелище: с утра до ночи к берегу шли моторки, столь загруженные свежескошенной травой, что казалось, будто по озеру сами собой плывут огромные копны с сидящими наверху людьми.

Я сидел в правлении колхоза и ждал, когда Татьяна Ивановна освободится. В доме шел ремонт, и весь аппарат правления разместился в одной большой комнате. Он состоял из одних женщин, и это показалось мне забавным. Что ни говорите, а картина довольно редкая: физическая работа, даже неквалифицированная, выпала на долю мужчин, а их труд учитывают женщины. Куда чаще бывает наоборот. Поначалу я просто не поверил своим глазам: бревна, камни, ящики с продуктами в сельмаг — все таскали мужчины.

Но самое любопытное, что рыбаки возвели на председательский трон женщину без всякого нажима, даже с превеликим удовольствием. Я вовсе не умиляюсь этим фактом, но справедливости ради отмечу, что женщина во главе рыболовецкого колхоза — явление достаточно уникальное, я лично такого не припомню. Кажется только, что на Дальнем Востоке одна женщина капитанствует на рыболовном траулере — и все. Если мои сведения неточны — прошу дополнить.

Уроженка острова Залита, где все рыбаки знали ее с пеленок, Татьяна Ивановна Кочевнина всю жизнь проработала в колхозе — учеником счетовода, счетоводом, бухгалтером. Специальность не из тех, перед которыми благоговеют рыбаки. Нужны были особые обстоятельства, чтобы обычная с виду женщина возглавила сильный и очень требовательный к вожаку коллектив мужчин.

Предшественника Татьяны Ивановны проводили без сожаления: положение колхоза было плачевным. Соймы — рыболовные суда, дышали на ладан, и лишь впитавшаяся в кровь любовь к родному острову удерживала людей в колхозе. Было ясно, что вывести хозяйство из прорыва сможет только сильный и волевой человек, хорошо понимающий специфику экономики промысла. И почти все сошлись на том, что эти качества в самом подходящем сочетании имеются у Татьяны Ивановны. «Почти все» — потому что далеко не каждый мужчина — а рыбаки мужчины настоящие — найдет в себе мужество добровольно передать бразды правления женщине. Иные в открытую смеялись, другие возражали, но большинство проголосовало за Кочевнину - и не ошиблось. Став председателем, Татьяна Ивановна быстро доказала, что не штаны или юбка, а совсем другие вещи характеризуют руководителя. Первым делом она изыскала средства и капитально отремонтировала флот, купила два буксира и новые орудия лова, внесла серьезные изменения в организацию добычи и хранения рыбы. Колхоз стал оживать, работа на промысле вновь стала выгодной, и скептики замолчали. Что они могли сказать, если из постоянной мишени для критики колхоз превратился в мощное промысловое предприятие, дающее устойчивый доход? Теперь уже не услышишь на острове такого диалога:

— Разве это бабы дело? Вот прежний, Мусатов...

— Что Мусатов? При нем флот развалился, а при ней вырос. Согласен?

— Вроде...

— Мусатов всех крыл в пять этажей, а Татьяна?

— Да нет, Татьяна обходительная.

— Ну, так что ты хвост поднимаешь?

— Знаешь, не бабье это дело...

Пожалуй, нынче скептик не найдет себе собеседника — с уважением относятся рыбаки к своему необычному председателю. Уважают за деловитость и ум, за ненормированный — с утра до ночи — рабочий день, за то, что в самые горячие дни вместе со всеми выходит на промысел, не гнушаясь никакой работой. А Татьяна Ивановна, рассудительная, спокойная и симпатичная, с достоинством несет нелегкое бремя руководителя мужского коллектива.

Итак, я бродил по правлению, читал лозунги и ждал, пока Татьяна Ивановна освободится. В комнате стоял гул, председательский стол непрерывно находился в осаде, и вскоре я понял, что ждать придется до вечера. Вот явилась бабка с жалобой на дочку, которая вышла замуж, уехала и три месяца не пишет, по каковому поводу председатель должен ей строго указать. Татьяна Ивановна тут же сочинила строгое внушение дочке. Потом явился штукатур с нижайшей просьбой — выдать трешку в счет зарплаты.

— Похмелиться? — упрекнула Татьяна Ивановна. Штукатур, шевеля губами, внимательно рассматривал потолок.

— А ведь ты хороший мастер, в деле на тебя любо-дорого смотреть, — прорабатывала его Татьяна Ивановна. — Неужели не преодолеешь в себе такую гнусную слабость? Вот человек из редакции сидит, возьмет да рассказ о тебе напишет. Хорошо будет?

— Стало быть, трешку в счет аванса, — продолжая изучать потолок, пробормотал штукатур.

— Нет уж, зарплату жена получит, — решила Татьяна Ивановна. — Я тебе из своих дам рубль сорок, вина купишь, нечего водкой отравляться. Учти, в последний раз!

Штукатур взял рубль сорок, критически подбросил деньги на ладони и удалился.

Его сменил бригадир, которому нужны люди для починки сетей, за бригадиром пришел учитель — насчет ремонта школы, потом... Короче, аудиенции я так и не добился. Татьяна Ивановна избавилась от корреспондента способом, делающим честь ее изобретательности: познакомила меня со звеньевым Василием Алексеевичем Тихановым, который тут же предложил выйти в озеро на моторке и поудить рыбу.

Теперь, когда я рассчитался за командировку, могу признаться: мои суточные за этот день бухгалтерия выбросила на ветер. Представляю, как бы я завертелся, если бы главбух прямо меня спросил: «Что вы сделали для родной редакции двадцать шестого июля?» Скорее всего, конечно, я бы что-нибудь ему соврал, но иногда мною овладевает необыкновенная искренность, и я могу сдуру ляпнуть чистую правду. Но самое страшное не это, глубина моего падения в другом: я не испытываю ни малейших угрызений совести — настолько хороша была рыбалка.