Есть ли альтернатива у телекультуры?

Есть ли альтернатива у телекультуры?

Исторически обрамив телевидение киноискусством, с одной стороны, и Интернетом — с другой, можно взяться теперь за ту проблему, из которой вызрела моя статья. Почему мы очутились в культурных “руинах”, как выражается Норберт Больц (Norbert Bolz, Einleitung. Die Moderne als Ruine // Ruinen des Denkens. Denken in Ruinen, hrsg. von N. Bolz, W. van Reijn, Frankfurt am Main 1996, 7—23)? Ответственность за этот крах несет телевидение, сдавшее свою выдвинутую позицию под натиском Интернета. Мы плохо представляем себе, сколь безраздельно оно доминировало над послевоенным сознанием. Не будь телевидения, разве стало бы изобразительное искусство окружать нас инсталляциями, подобными нашим жилищам, где мы превратились в вуайеров не по нашей воле (впрочем, охотно пускающейся на извращения). И что иное, как не телереклама, захватившая в коллективном восприятии место тоталитарной наглядной пропаганды, сделала pop-art желанным стилем для широкой публики? Не будет преувеличением сказать, что не только изобразительная, но и вся культура раннего постмодернизма с ее наскучившими догмами попала под диктат телевидения. Dejб vu? — как тут не учесть, что телевидение вторично актуализует то, что может быть увидено на театральных подмостках и в кинозалах. Симулякр? — да ведь именно оно поставляет нам копии, функционирующие вместо оригиналов. Абсолютизация памяти в ущерб творческому порыву? — могла бы она совершиться, если бы ее не санкционировали сотрудники телеархивов? Diffеrance? — придумав этот неологизм, Деррида выключил телевизор, отложив просмотр возвращающихся к нам передач на завтра. Человек как паразит вселенной? — Мишель Серр сказал то, что телевизионщикам мешает произнести отсутствие у них (как и у любой власти) авторефлексии. Смерть автора? — где ей и происходить, кроме пространства, в котором культура подвергается ретранслированию. Демократия держит место власти пустым? — Жижек перенес свой опыт телезрителя на якобинский террор. Кстати, название книги, где была изложена эта идея (Slavoj Zizek, Grimassen des Realen, ubers. von I. Charim e.a., Koln 1993, 130–137), заимствовано из телеинтервью, данного Лаканном (= “grimace du rеel”). Медиальность, содержание которой телевидение остранило, взяв на себя задание лишь знакомить с ней публику, стала в постмодернизме предметом исследования, которое с пионерской неосторожностью возглавил Маклюэн.

Как бы иронично ни звучало только что написанное, не следует забывать о том, что духовная культура обрела с наступлением телевизионной эры чрезвычайную силу. Подстмодернизм произвел подлинный переворот в мышлении, пусть он и был неадекватным выстроенной человеком действительности, которая вошла в сознание не непосредственно, а с телеэкрана. Мой диагноз, поставленный телекультуре как сыгравшей в ящик, к тому же несколько преждевременен. Ей еще далеко до латентного исхода, хотя бы она уже заметно дегенерировала. И точно так же я забегаю вперед, анализируя Интернет. Он положил конец телемышлению и политике, сделавшей свои выводы отсюда (запоздавшие в России, как это водится), но вряд ли послужил стимулом для логосферы, которым было телевидение. Искусство, двинутое в cyberspace, не оправдало возлагавшихся на него надежд. E-mails ускорили почтовый обмен, но не изменили его по существу. Интернет дарует логосфере возможности, которыми она пока пренебрегает. Я не знаю, почему. Если телевидение (отбраковывая медиальность) склонно к самоцензуре (например, отказываясь от показа изувеченных взрывами и природными катастрофами тел), то Интернет гарантирует нам ту суверенность, о которой мечтал Батай. Она не задействована нами в полном объеме. И все же я осторожно оптимистичен. Культура еще не все потеряла с упадком телевидения, правившего ею, госполитика еще не все приобрела, повторив макашевскую вылазку против Останкино в более удачном варианте. Что даст нам новая медиальная революция, которая позволит врачам-инженерам вмешиваться в передачу генной информации? Может быть, Интернет — только шаг в эту сторону, промежуточный период, время ожидания, предполагающего, что появится homo novus? Может быть, поэтому электронная сеть еще не навязала культуре свои правила игры? Или же и на самом деле культура кончилась, потому что вместо ее всегдашнего исторического Страшного Суда над собой cyberspace предлагает каждому из нас критиковать ее кто как захочет — ad libitum?