Письмо Фигаро одному английскому путешественнику[445]

Письмо Фигаро

одному английскому путешественнику[445]

Наше дело, о друг Свободы, достаточно благородно, чтобы быть справедливым: именно мы должны исповедовать правду обо всем и обо всех.

Лерминье. Философия права.

Итак, господин путешественник, вы – англичанин? Итак, господин англичанин, вы – путешественник? Друг мой, почти все мы здесь имеем несчастье не быть англичанами; это относится и ко мне, так как я являюсь уроженцем того самого Мадрида, в который вы кажется, путешествуя, недавно прибыли. Хотя вы англичанин, но, быть может, все же сочтете возможным поверить, что мне не было известно ни о вашем пребывании в Мадриде, ни о том, что вы – путешественник? И в таком же неведении, как я, живут многие из моих соотечественников: вот видите, как отстала наша страна? Здесь мы ничего не знаем: ни философии, ни истории, ни политики, ни законодательства, ни того, что вы – в Мадриде. Поэтому вы правильно поступили, оповестив об этом факте в газетах, а если бы вы добавили ваше имя и фамилию, то ныне нам было бы известно не только, что вы – англичанин и путешественник (сведения сами по себе весьма ценные), но даже и то, кто вы. У нас говорят, что каждый – сын своих дел,[446] и хотя статья, озаглавленная «Оборотная сторона медали», принадлежит вам (что нетрудно заметить за сто верст), тем не менее я шлю привет и добрые пожелания вам, сыну своих достойных родителей.

Мне уже известно, что в Англии не принято вступать в разговор с человеком, которому не представлен по всей форме. По пусть ваша милость извинит меня за то, что я взял на себя смелость заговорить с вами, во-первых, потому, что я имею кое-что вам сказать, а если это но является для англичанина достаточным основанием, то еще и потому, что здесь, в Испании, обращаются со словами к любому, хотя бы этот любой и был англичанином.

Итак, вы написали по-английски статью в опровержение моей? Вы не можете сказать, что мы, испанцы, негостеприимны; не сможете вы пожаловаться, конечно, и на пристрастность редактора газеты «Испанец», который не довольствуется тем, что пропускает статьи, противоречащие его взглядам и убеждениям его сотрудников, но даже переводит их на испанский язык, да еще на испанский язык «Испанца»! Без сомнения, вы не хотели злоупотреблять его любезностью и потому не попросили сделать вам перевод моей статьи на английский язык, прежде чем перевести на испанский ваш ответ на мою статью. А если бы вы об этой любезности попросили, может быть вам удалось бы попять меня, и мы были бы избавлены от необходимости обмениваться посланиями. Из этого не следует, что я считаю себя стоящим на достаточном уровне, чтобы понять англичанина. Истина заключается в том, что я писал для испанцев, а не для англичан; а если бы я писал для вас, то я бы не раз перед тем задумался. Вот почему совершенно несправедливо, когда к нам является Англия, чтобы измерить нас на аршин собственного прогресса, нас, новообращенных подданных свободы. Так что я полностью согласен с эпиграфом вашей статьи, который переводчики, конечно, не сумели перевести (где уж им понять столь возвышенный слог!), но в котором, как я догадываюсь, говорится, что опасно быть невеждой (это-то уже дошло до нас, испанцев!) и что когда пьешь из источника, на который ссылаетесь вы, то следует пить много. Признаюсь, что когда в присутствии англичанина речь заходит о выпивке, нам, испанцам обоих полушарий, остается только почтительно снять шляпы. Я говорю это, конечно, не для того, чтобы кого-нибудь оскорбить, а потому что это общеизвестная истина. И никаких поединков, пожалуйста! Ибо должен вам признаться, что я не какой-нибудь депутат, а человек из народа, и меня бы повесили, если бы я решился на поединок.

Шутки в сторону! Я должен прежде всего заявить вам, что уважаю родину Бэкона,[447] Шекспира и Байрона так, как демократ может уважать колыбель политической и гражданской свободы, как скромный любитель науки может уважать народ прогресса.

Я, правда, мало знаю, но не стыжусь этого, ибо в конце концов что значит человеческое знание, если тот, кто знает больше, знает лишь то, что мы ничего не знаем? Ибо это – зло, которое я постараюсь постепенно исправить, движимый к этому как собственными склонностями, так и вашими добрыми советами. Но внесем ясность. Сколько могло пройти времени с тех пор, как вы покинули Англию, ваша милость (имейте в виду, что я говорю не о милости божией, которой вам дано умение писать)? Я спрашиваю об этом, потому что, судя по содержанию вашей статьи, вы все еще не покинули берегов Альбиона.

Вам следует знать, что, принявшись за статью «Вымогатели», я преследовал три цели. И первая из них: заявить о том, что в любом дурно устроенном обществе само общество более повинно в большинстве преступлений, чем те, кого оно объявляет преступниками.

Такова первая часть моей статьи. Если бы, прежде чем писать для Испании, вы снизошли до знакомства с нашими нравами и хотя бы мимолетного взгляда на наше законодательство, вам стало бы ясно, что абсолютных истин не так уж много, как вы полагаете, и что в политике и в законодательстве большинство истин соотносятся с характером страны, в которой они существуют.

В Англии вы были бы совершенно правы: в Англии, где с 1215 года в Великой Хартии зафиксированы права гражданина; где помимо великого конституционного принципа, что король не имеет права изменять размеров налога без согласия Общинного совета (единственное, в чем мы стоим выше Англии, потому что там Общинный совет составлялся из высшей знати, а у нас этот же принцип осуществлялся доверенными представителями городов, имевших голос в кортесах), где помимо этого принципа, говорю я, имеет место защита прав и свободы любого гражданина и статьей 48-й установлено, что нельзя ни арестовать, ни заключить в тюрьму, ни лишить имущества, одежды и свободы, ни причинить смерть кому бы то ни было и в какой бы то ни было форме, если он к этому не присужден равными ему в соответствии с законами страны, и что правосудие не может быть подкуплено, отвергнуто или пристрастно; в Англии, где не престол уничтожал свободу, как у нас в правление Карла I, а, наоборот, свобода уничтожала престол в дни своего торжества;[448] где права народа, вместо того чтобы, как в Испании, исчезать, укреплялись все более и были окончательно подтверждены в 1688 году биллем о правах, поставленным в качестве условия принцу Оранскому, Вильгельму III,[449] при его восшествии на престол духовными и светскими князьями и представителями общин, собравшимися в Вестминстере; в Англии, где народу никогда не приходилось просить свободы печати, потому что никогда ни одному законодателю не случалось ставить запрет на мысли; в Англии, где на человека из народа давит лишь несправедливость господствующей в стране аристократии, где человек из народа может пожаловаться только на отсутствие работы; в Англии общество – не призрак, оно оберегает и защищает своих членов; в Англии действительно, как вы справедливо указываете, был бы софистом тот, кто осмелился бы сказать то, что я счел необходимым вложить в уста испанского общества.

Но известно ли вам положение дел в Испании? Известно ли вам, что в Испании всегда арестовывали и ссылали кого угодно? Известно ли вам, что еще несколько месяцев назад в сарагосской тюрьме находился человек, который провел в заключении тридцать шесть лет и полагал, что все еще правит Карл IV, хотя с тех пор было отречение в Аранхуэсе,[450] был Наполеон, была помощь нашей союзницы Англии, была Конституция 1812 года, была первая реставрация, кончина короля, амнистии, XIX век и Королевский статут? Известно ли вам, что по нашим законам в случаях, когда плебей обращается к священнику с намерением сочетаться браком с дочерью дворянина, которая отдает себя под охрану закона, хотя бы для того, чтобы найти защиту от тирании отца, этот последний может воспрепятствовать браку из-за неравенства состояний? Известно ли вам, что ныне, в дни свободы, хватают нищенствующего простолюдина и насильно помещают его в Сан-Бернардино,[451] где его заставляют трудиться? Общество имеет право объявить преступлением бродяжничество и нищенство и может наказать за это только тогда, когда каждому, кто просит работы, она может быть предоставлена. Если и после того, как общество обеспечит работой всех желающих, еще останутся нищенствующие, оно будет иметь право наказать их, но не помещать насильно в какой-либо работный дом, ибо человек имеет право не работать, даже умирая от голода: в самом себе он несет свое наказание.

Известно ли англичанину, что в Испании тюрьмы и другие места заключения – это дома разврата и преступлений, и тот, кто входит туда невинным или виновным в небольшом проступке, выходит оттуда законченным негодяем или убийцей? И кто же должен нести за это ответственность, если не общество? Если бы в Испании, как в Соединенных Штатах, тот, кто за небольшой проступок попадает в исправительный дом, выходил оттуда с капиталом, если бы это заведение сохраняло за ним плату за его труд, английский путешественник был бы прав, называя нас софистами.

Может быть, вам, господин путешественник, довелось слышать о некоем Хайме-Бородаче, знаменитом разбойнике, который объявил войну обществу и вел ее в течение многих лет, пока не был побежден? Какие-то дворянчики из Кребильете шутки ради украли нескольких баранов и мирно закусили ими, бросив кожи убитых животных. Кожи были найдены на скотном дворе Хайме, и он был осужден на каторжные работы. Преступный мир каторжан довершил то, что родилось из горечи невинного осуждения, и он вышел с каторги, чтобы уже не опускать оружия вплоть до самого подножия виселицы. Кто же виноват? И чем был обязан обществу Хайме-Бородач?

Два дня тому назад человек, ехавший в коляске, сшиб простолюдина; тот потребовал возмещения за свои разбитые кувшины. Появляется полицейский, он выслушивает простолюдина, но, посмотрев на человека в коляске, поворачивается к простолюдину спиной, бормоча: «Ну и ну!» А если этот человек собственной рукой восстановит справедливость, кто будет виноват?

И это называется обществом? Какой защитой ему обязаны мы, те, кого грабят ночью и днем на улицах, в наших собственных домах, на королевских дорогах? В стране, где некогда всецело царили «Ребята Эсихи», [452] хотят, чтобы мы поддерживали……………………………………………………

(Статья осталась незаконченной и опубликована лишь после смерти автора.)