Герцена не стоило будить / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр

Герцена не стоило будить / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр

Герцена не стоило будить

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Театр

«Лондонский треугольник» в театре «Школа современной пьесы»

Открывая сезон, художественный руководитель «Школы современной пьесы» Иосиф Райхельгауз сообщил городу и миру, что его театр банкрот. Плевать в вечность ему теперь не по карману. Балансировали, мол, балансировали между души высокими порывами и низкими истинами и выбалансировали. Заметим в скобках, как говорят наши депутаты, такая альтернатива во все времена стояла перед любым театром, загляните хоть в переписку основоположников МХТ. Перед лицом кассы вопрос, пожалуй, стоит только об уровне плинтуса. А ответ на него исключительно вкусовой. Тут про свой театроведческий диплом надо забыть. Так вот, на мой вкус лучше показывать обнаженку и ругаться со сцены матом, чем рассказывать интимные подробности из сериала ЖЗЛ. Мне возразят: перед нами драматичнейший сюжет. Увольте, перед нами жалкая мелодрама, герои которой, ей-ей, не заслуживают посмертно столь жалкой участи.

Пьеса «Лондонский треугольник» (имя автора — Александр Углов — в программке почему-то не указано, хотя свидетельствую, он не фантом, на премьере выходил кланяться) повествует об истории отношений Александра Герцена, Николая Огарева и Натали Тучковой. Не сомневаюсь, что добросовестный автор прочел и письма, и мемуары, и дневники, готов каждую свою реплику подтвердить документами. Однако достоверность художественная достигается вовсе не верностью первоисточникам. Этому роману, где все трое стали жертвами, предшествовал другой треугольник в жизни Александра Ивановича, в отличие от «лондонского» описанный им самим в «Былом и думах». Он не решился эту главу публиковать, и наследники колебались, как им поступить. Когда готовилось к печати первое посмертное издание собрания сочинений Герцена, дочь решила посоветоваться с Тургеневым и конфиденциально передала ему копию рукописи. Тот не медля поделился своим волнением и рукописью с Анненковым: «Я сейчас окончил чтением ту часть «Былого и дум», в которой Герцен рассказывает историю своей жены с Гервегом, ее смерть, и т. д. Со своей стороны я решительно против печатанья, хотя как читатель не могу об этом не жалеть, ибо все это написано огнем, слезами и кровью — я до сих пор нахожусь в состояньи того особенного нервного трепетанья, которое всегда возбуждают во мне герценовские исповеди».

Смею заверить, пьеса не вводит в состояние особого нервного трепетания. Напротив, всячески подчеркивает (особенно в первом акте) комизм ситуации. И благодарная публика очень живо откликается на реплику: «У издателей «Колокола» — одна жена!» Свой знаменитый журнал, который разбудил всех по известному списку, они делают между истериками Натали, затыкая уши от криков детей. Режиссеры Дмитрий Астрахан и Владимир Рубанов так до конца и не разобрались с вопросом жанра, что поставило артистов в затруднительное положение.

Пожалуй, только Александр Галибин оказывается в этой истории персонажем человеческим, правда, больше похожим на какого-нибудь приживала или маленького человека, чем на Огарева. Но в его роли есть ниточка, есть логика, есть, в конце концов, любовь и к изменившей жене, и к предавшему другу, и даже к не появляющейся на сцене неграмотной «шотландской проститутке», с которой прожил до самой смерти. Юная Джульетта Геринг, трогательная и искренняя в иные минуты, топит роль в однообразных истериках. Ну а Александр Гордон (Герцен) привычно любуется сам собой.

Для завершения картины добавим, что радость публике доставляют еще и ухмылки в адрес лондонской эмиграции вообще, которые она легко и благодарно считывает: вот оно, истинное лицо «рэволюционэров». В который раз хочется перефразировать Пушкина: врете, подлецы, они малы и мерзки не так, как вы, иначе...