Тот, да не тот / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Тот, да не тот / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр

 

В этом спектакле много очень остроумных сцен. Но есть пустоты. В этом спектакле очень яркое, даже яростное оформление. Но иногда оно кажется назойливым и неуклюжим. В этом спектакле замечательно играют артисты. Все. Особенно главные герои. Но порой они чуть-чуть прямолинейнее, чем бывали в иных постановках МТЮЗа.

Сюжет, сочиненный Александром Володиным, хорошо знаком публике, потому что кто-то видел фильм с Натальей Гундаревой, а кто-то помнит в этой роли Алису Фрейндлих и Татьяну Доронину. Вообще постановок много, чаще музыкальных. И во всех, как правило, автор оказывается местами грубоват. А был он тонким, нежным, с какой-то застенчивой иронией. Есть у него такие стихи: «Правда почему-то потом торжествует. / Почему-то торжествует. / Почему-то потом. / Почему-то торжествует правда. / Правда, потом. / Но обязательно торжествует. / Людям она почему-то нужна. / Хотя бы потом. / Но почему-то обязательно».

Эти строки посвящены Зиновию Гердту, но могли бы вполне называться «Тот самый Дон Кихот» и, по-моему, очень точно передают смысл, ритм и настроение рассказа Володина о Дульсинее Тобосской.

Виктор Крамер, поставивший «Ту самую Дульсинею» в МТЮЗе, определил жанр представления так — «Испанские стоны и вздохи в двух актах». Согласитесь, что это несколько иная музыка, но, как говорится, надо судить художника по его законам... Когда они есть. А у Крамера и его художника Максима Исаева они есть. И артисты их приняли. Этот режиссер известен приверженностью фарсу и шоу (самое знаменитое — SnowShow Полунина). И здесь есть блистательные номера. Взять хотя бы трогательнейшую сцену Альдонсы (Наталья Мотева) и мальчика Матео (Никита Анашкин) в доме свиданий. Да и вообще весь этот эпизод на улице красных фонарей с прЭлестными девушками во главе с хозяйкой (Оксана Лагутина) изящно, остроумно и пластически безупречно (Валерий Архипов) демонстрирует возможности игры на грани фола. Она весьма точно иллюстрирует стремление Крамера проявить сегодняшний механизм преображения сокровенного в попсовое: «Благородный Дон Кихот, каким мы привыкли воспринимать этот образ, давно превратился в расхожий товар, в медийный продукт, так же как его верный слуга Санчо Панса и прекрасная Дульсинея. Сегодня превращение всего и вся в кумиры — актуальная и живая тема». С этим не поспоришь. Но чтобы самим не превратиться в ту же самую попсу, важно было вытягивать с подлинной силой мотивы лирические, которыми дышит почва Володина.

Эту нагрузку несут в спектакле трое — Наталья Мотева (Альдонса, которую покойный Дон Кихот называл Дульсинеей), Павел Поймалов (Санчо Панса, если вам что-нибудь говорит это имя) и Андрей Финягин (Луис, похожий на покойного Дон Кихота). Именно так охарактеризованы эти персонажи в программке. К слову, там же добавлено, что «в спектакле не участвуют: конь Росинант и осел Серый». У каждого из них есть свои мгновения истинно володинской тишины. У меня защемило в груди, когда тощий седой ветеран боев с ветряными мельницами (медалька-то блестит на помочах, держащих спадающие штаны) и простоволосая грубоватая крестьянка нежно разворачивают письмо, адресованное той самой Дульсинее. Два человека, не умеющих читать, бережно поглаживают его, пытаясь определить, где обращение, а где подпись.

В увертюре к спектаклю заявляются два его лейтмотива. Где-то на верхотуре блестят и вращаются две фигуры в бойком ритме. Шоу начинается. А внизу на просцениуме та, что окажется Альдонсой, медленно растягивает мехи гармошки, которая изнывающе тоскует. Эта тоска порой и потом звучит. Но почему-то только порой. Порой звучит, но почему-то не торжествует.

Мария Седых