О своем, о женском / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
О своем, о женском / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
О своем, о женском
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
В продаже — новый роман Майи Кучерской «Тётя Мотя»
Неудачный брак, жгучий адюльтер, острая — почти до боли — любовь к ребенку, поиск собственной идентичности в консервативном мужском мире... То, о чем пишет в своих художественных текстах прозаик, критик и публицист Майя Кучерская, вроде бы полностью укладывается в определение «женская проза», однако клеить на романы Кучерской этот затертый ярлык совсем не хочется. Помимо специфически гендерной тематики, «женскость» в прозе обычно подразумевает некоторую эмоциональную смягченность, милосердное сглаживание резких углов, уход от болезненных ощущений. Всего этого в романах Кучерской — и в нынешнем, и в предыдущем, нашумевшем и ставшем бестселлером «Боге дождя», — нет и в помине. Ее внутренняя задача словно бы состоит в том, чтобы о каждом движении женской души говорить с максимальной, едва ли не пугающей точностью и откровенностью, осознанно и филигранно «докручивая» градус переживания — а значит, и сопереживания — до почти невыносимого уровня. И как результат, ее проза резонирует у большинства читательниц не на уровне головы даже, а где-то ниже — на уровне живота: да, все так, все правда, каждое слово — про меня.
Филологическую барышню Марину, носительницу уютного домашнего прозвища Тетя Мотя, в прошлом училку, а ныне корректоршу в крупной газете, угораздило выйти замуж за «неподходящего» человека. Коля, конечно, парень неплохой, да и отец приличный, но разделяющий их с Мариной социокультурный барьер кажется непреодолимым. Он пьет пиво и играет в компьютерные игры, женщин простодушно именует бабами, а последнюю книжку прочел в старших классах. Кроме того, он обильно потеет, редко меняет носки, не моет за собой посуду, и родители у него из деревни — словом, настоящий русский muzhik, как снисходительно определяет его героиня. Сама же она такая тонкая, сложная, так любит и чувствует художественное слово... Именно за эту любовь к слову и ловит Марину бес: соблазн приходит к ней в виде заместителя главного редактора газеты, где она работает, талантливого и знаменитого журналиста-путешественника. Влюбляясь поначалу в его тексты, Тетя Мотя постепенно влюбляется и в него самого. И лишь переболев мучительным чувством вины, растворившись в собственной страсти, очаровавшись, а после разочаровавшись, осознав собственную отдельность и независимость от всех, без кого она прежде себя не мыслила — от мужа, сына, любовника, матери, — Марина выходит на некий принципиально новый уровень и, полностью переродившись, начинает жизнь с чистого листа. По сути дела, из той же точки, но только совсем по-другому: теперь Тетя Мотя видит общие, от века неизменные правила не как указание извне, а принимает их изнутри, всем своим естеством — как ту самую осознанную необходимость, которая, если верить классикам марксизма-ленинизма, и является высшей свободой.
Удерживать изначально заданный градус эмоционального напряжения на протяжении всего романа нелегко, и Кучерская временами невольно берет нотой ниже, сбавляя обороты и теряя набранную высоту. Словно для того, чтобы дать автору возможность перевести дух и заново собраться с силами, в роман введена вторая сюжетная линия — в руки Марине попадает пачка писем провинциального учителя, излагающего историю собственной семьи — пронзительную и очень типичную для России ХХ века. Эти главы, в сущности, дублируют историю Тети Моти, на ином материале рассказывая ту же вечную историю — об отходе от устоев и о добровольном возврате к ним. Неторопливый и спокойный речитатив снижает общий накал текста, делая его более водянистым, менее насыщенным и плотным. И в этом смысле «Тётя Мотя», пожалуй, уступает предыдущему роману писательницы — «Богу дождя», в котором чистая оголенная страсть, не затухая, пульсировала от первого до последнего слова.
И все же бросить за это в Кучерскую камень едва ли у кого-то поднимется рука: в нашей современной литературе нет ни одного автора, способного даже в первом приближении поддерживать такой уровень разговора о чувствах. Так что ничего — пусть иногда подышит.