Евгения Долгинова Уходящая натура

Евгения Долгинова

Уходящая натура

Шесть соток как фактор большой политики

Чтобы сжечь старое драповое пальто, нужны неженские усилия. Анна Эдуардовна, изображая безжалостность, режет его секатором. Пальто - «кофе с молоком», реглан, воротник «шалька», рябь мышиного помета - сыровато и весит с центнер, но Анна Эдуардовна непреклонно борется с хламом. Не бороться нельзя. Дачный опыт прямо-таки кричит: дай себе волю - и дом зарастет ветошью, как бурьяном, распрямится и восторжествует плюшкинская вещь - «старая подошва, бабья тряпка, железный гвоздь, глиняный черепок», - и будешь пробираться к родному холодильнику на цырлах, извиняясь перед ворванью за то, что ее потревожили.

Сосед Семенов, бывший конструктор, мнет газетку за оградой.

- Ань! Опять борзописцы. Слушай: себестоимость моего помидора - десять рублей одна штука. Ань, мне теперь это самое - что? Удавиться? Утопиться в пруду?

- Подтереться! - отвечает презрительная Анна Эдуардовна и спохватывается: - А картошка почем?

Но про картошку не пишут, и Анна Эдуардовна, плеснув на лоскуты бензинчиком, аккуратно бросает спичку. Соседу-демагогу отказано в эмоциональном сопереживании, и он бредет дальше по щебню, вверх по улице, ищет новую жертву. Напугали ежа этим самым - себестоимостью! Дачный труженик и не такое про себя слышал. Вот уж пятнадцать лет средства массовой информации объясняют ему, как дурно пахнет навоз, как бессмыслен и унизителен огородный труд, как сермяжна забота о корме. Всякий элегантный человек знает, что корм растет на стеллажах магазина «Седьмой континент», неэлегантный берет в руки тяпку. Природа - не храм, а рекреация, человек создан для отдыха, как буржуйская Рублевка - для медитации в кресле-качалке, для чаепития на веранде за круглым столом, под жасминовый дух, и чтобы бабочки бились о лампу, и чтобы романс фоном - «Душа была полна», и плечи зябко кутать в шаль с кистями. То есть культура, возрождение уклада, ренессанс традиции (к которой, уверен удачливый российский гражданин, он причастен генетически, по схеме «бабушка и водолаз»).

А шесть соток, значит, - бескультурье, чернота советской ночи: все враскоряку. Жопы вверх, полотняные лифчики, панталоны из-под трико, колорадские жуки в банке. Да вы сами как жуки. «Совок-с». - «Уходящая натура». - «Весь пейзаж засрали своими скворечниками». - «На непроглядный ужас жизни открой скорей, открой глаза!» Мы все это знаем, мы слышали.

«У русской дачи есть своя долгая и славная история, немножко подпорченная временами «шести соток», есть своя философия и сложившийся образ жизни. И, чего уж скрывать, этот образ жизни нам близок», - пишет глянцевый журнал «для дома и семьи», попутно уточняя про московский телефон, высокоскоростной интернет и зачем-то янтарный «клееный брус» - непременные атрибуты этой философии, этого лайф-, так сказать, стайла. Дивный новый мир «абсолютно полноценных коттеджей» (sic) самозванствует, прикидываясь потомком дворянского поместья, а «шесть соток» предлагается забыть как досадное пятно на биографии русской дачи («находился в местах лишения свободы») - и стереть его быстро-быстро, как постыдное воспоминание. Перестроить, перекрасить, освободить, расчистить, взорвать законсервированный здесь советский быт, устроить лужайку с пластиковыми креслами. Фрукты и овощи заказывать по интернету.

…Расправившись с драпом, Анна Эдуардовна тяжело задумывается: нравственно ли сжигать книжки? Они от возраста и не книжки уже, а целлюлоза, папье-маше. «Родная речь» 1974 года. «Рекомендации по эксплуатационному использованию гидроочистных сооружений». Валентин Пикуль, Юлиан Семенов, Петр Проскурин, Рафаэль Сабатини. Подшивки журналов «Химия и жизнь», «Наука и религия», «Роман-газета». Сборник вырезок «Домашнему мастеру - советы» и «Строим колодец сами». Она бы спросила у соседа Семенова, но он ушел хныкать про себестоимость к верхним дачам. Наверное, глотнул уже. А в будни спросить не у кого.