Она

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Она

Обычная дачная история: Эра Григорьевна Невядомская, хозяйка двадцатипятисоточного участка в поселке «Красный воин», рассорилась со своими арендаторами, молодой семьей, уже второй год снимающей у нее гостевой домик. Прошлое лето прожили мирно, расстались как родные. Целовали воздух возле щек, махали руками на прощанье. Зимой наступило охлаждение. Вернее, проявилось. Молодая семья - двадцатипятилетний Олег, тридцатилетняя Маша, Даша одиннадцати годков и трехлетний Филиппок - вознамерилась встретить за городом Новый год. Позвонили Эре Григорьевне, попросили позволения - за отдельную, конечно, плату. А Эра Григорьевна не разрешила: «Простите, не могу! Без присмотра никак нельзя, уж вы извините».

Поселок «Красный воин» - стародачное место. Риэлтеры любят это определение, оно как-то сразу обозначает статус недвижимости - не самый высокий, но очень и очень приличный. Это поселки незнатные, никак не легендарные, расположенные на прекрасных обочинах самых, подчас, непрестижных направлений (восток, юг), но с историей, с настроением. Тут и участки в половину или в четверть гектара, и старые городские телефоны в темно-зеленых дощатых домах с балконами-убийцами, и сосны, и грибные места между качелями и мангалом. В конце тридцатых годов стародачные места росли именно что как грибы - то есть тихо, под деревьями и далеко не везде. Поселки военных академий, наркоматов (будущих министерств), Госплана, Госснаба. Офицерские и чиновничьи, разночинные дачи. Не самые барские, но и не шесть соток - те, впрочем, появились позже.

На долю всякого дачника выпадают лирические минуты (и сумерки, и звезда, и шум далекого поезда), но все же подмосковные дачи давно уже распределись по жанрам. Именитые, барские поселки отвечают за государственную драму, шестисоточные - за житейскую прозу, чиновничьи - за поэзию.

Набор поэтических средств заезжен, но куда ж от него денешься: вот и у Эры Григорьевны за окнами сирень (отчего в комнатах первого этажа всегда темно и запахи самые волнующие), крыльцо засыпано прошлогодней хвоей, геральдический буфет, веранда. Даже гостевой дом постройки восьмидесятых годов (крыша набекрень, цветные камешки, вмазанные в цементный фундамент; задуман, как говорят в поселке, «в стиле альпийского шато») успел основательно зарасти.

Поэзия не должна быть удобной или, не дай Бог, полезной; оттого конфликт с арендаторами. По крайней мере, наглядная его сторона.

Молодая семья, обиженная зимним происшествием, перешла к отношениям деньги-товар. Подходы к ручке и совместные чаепития закончились, были поставлены некоторые ультиматумы. Арендаторы захотели срубить кустик под окном детской комнаты, расчистить площадку для надувного бассейна. Привезли газонокосилку, купили тент промышленных размеров (под такими устраивают летние распивочные вдоль дорог), сказали, что хотели бы «окультурить свою часть участка».

Эра Григорьевна была неприятно удивлена. С одной стороны, деньги за пять летних месяцев ею уже получены, и деньги эти очень нужны; с другой - да какую же это часть они могут считать своей?

Ведь платили за время, а владеть хотят пространством.

И, главное, оскорбителен подход. Хотят окультурить саму культуру, разрушить образ. Бесконечная уверенность в собственной правоте, тонкие улыбки, учтивая, но жесткая речь - все неприятно! Хуже всего, Эра Григорьевна чувствует, что великая сила здравого смысла не на ее стороне. Пришло время молодой семьи, и они заплатили за него. Казалось бы, «хозяин» бесспорно главнее, значительнее «арендатора», но даже в интонациях, в тайном значении самых обычных слов, описывающих деловой процесс «сдачи», чувствуется некий подвох. Хозяин сдал дачу. Отдал в аренду.

В словах «сдал», «отдал» сквозит печаль, поражение, проигрыш.

А «взял», «нанял», «снял» (как красавицу в парке) - энергичные, сильные, победительные глаголы.

У Эры Григорьевны есть лазутчик в стане врага. Компаньонка и помощница по хозяйству ее, Маргарита Михайловна, подружилась с няней Дарьи и Филиппка. Няня, стремясь помирить Молодую Семью с Эрой Григорьевной, часто заходит, осторожно передает хозяйские слова: «Говорят, Филиппок полюбил уже вашу дачу!»

Вот уж чего не следовало бы ни говорить, ни пересказывать!

У Эры Григорьевны сложная история взаимоотношений с загородной недвижимостью. Попробую, насколько возможно, рассказать бегло, набросать, так сказать, пунктиром.

Меня заинтересовало - что вообще значит дача для Эры Григорьевны? Г-жа Невядомская сказала примерно следующее: как место значит очень мало, а как место проведения времени - очень много. Да, она не работает на даче, скорее та работает на нее. Причина этому глубже чванства. Участки в 6-8 соток всегда давали в поле; а куски земли покрупнее нарезали в лесу. Лес и поле имеют разную эманацию. Поле - какое? Голое и чистое. Человек в поле - всегда на виду и всегда среди людей: один в поле не воин. Вот и философия шестисоточных дач. А лес странника кормит, и в нем спокон веку прятались, хоронились, уходили от людей. Это философия разночинных участков. Дача как убежище.

Но, с другой стороны, дача для Эры Григорьевны - это то, что «дают», и то, что всегда могут отнять. Она не верит, что в стране что бы то ни было изменилось и что дачи покупаются. Нет, в России их всегда будут «давать». Отнимается же дача тогда, когда ее начинаешь любить: никогда не говори, что твой дом - твоя крепость, потому что не было еще крепости, которая не пала бы. «Мой сын живет в Америке, - говорит она, - а я здесь, в «Красном воине». Я любила лишь одну дачу, на станции Трудовая, и ее отняли у меня. А сын любил эту, и она отнялась у него».

Вы уже, наверное, поняли, что Эра Григорьевна - блестящий собеседник. Но мистик. Прекрасное образование (переводчик-германист, она окончила романо-германское отделение филфака МГУ) не мешает ей, так сказать, в быту проявлять ощутимый обывательский норов.

И в городе, и на даче она живет вместе со своей компаньонкой - обеим так удобнее. Это, кстати, типичный, частый сейчас случай. Дамы не так давно перешагнули пенсионный рубеж, обе добавляют к своим пенсиям ренту. Г-жа Невядомская сдает гостевой дом за тысячу пятьсот долларов в месяц, Маргарита Михайловна - свою квартиру в Перово за четыреста. Она помогает Эре Григорьевне вести хозяйство на взаимовыгодных условиях: ей не платят за работу, она не платит за жилье.