Вокруг свадьбы

Вокруг свадьбы

— Вместо свадьбы у нас получается что-то вроде семейного обеда, — постучав ножом о тарелку и вставая, сказал Васильев. — Поскольку основные герои свадебной эпопеи в сборе, то можно начинать трапезу. Но прежде всего хочу представить присутствующих. Справа от меня бывшая невеста Ольга, а рядом — ее сестра Дарья, прилетевшая на свадьбу из США, где постоянно живет и работает. Слева бывший жених Алексей, а рядом его мама — Галина Васильевна Харитонова. И далее по кругу: сестра отца Галины Васильевны — Лариса Семеновна; когда мы ей позвонили, что свадьба не состоится, она была уже в дороге; рядом с ней наш давний добрый семейный знакомый Иван Дмитриевич Петров, на днях вернувшийся из Парижа, где находился в длительной командировке; рядом с ним его племянница Ира, которая должна была выступить на свадьбе подругой невесты; замыкает круг друг жениха Юрий.

Осмотрев присутствующих, Васильев попросил наполнить бокалы.

— Я предлагаю выпить за здоровье и благополучие замечательной женщины Галины Васильевны Харитоновой. Эта мужественная и талантливая женщина, лауреат Сталинской премии и депутат двух созывов Верховного Совета СССР, почти два десятилетия была министром пищевой промышленности Закавказской республики, к тому же она добрая мать, воспитавшая замечательного сына... А теперь закусывайте. Учитывая, что предварительной записи выступающих нет, то перейдем к беспротокольному свободному разговору.

— Галина Васильевна! — сказала, волнуясь, Ирина. — Если не секрет, скажите, как вы познакомились с Александром Александровичем и почему расстались?

— Тогда он был просто Сашей. Сначала я заочно возненавидела его, а затем, тоже заочно, влюбилась. Мой отец был директором завода, и целый год его завод не выполнял план. Ему долго искали замену, назывались солидные фигуры... и вдруг назначают вместо него Сашу. Отец был вне себя: «Не могли найти достойную замену, прислали какого-то сосунка!» Саша уговорил отца остаться на заводе главным инженером, сказав ему: «Причину провалов завода я знаю. Мы вместе ее ликвидируем, через год я уеду на учебу, а вы продолжите работу». Саша сделал расчеты, в которых показал, что планы заводу дают необоснованные, но снижать их не стали. Тогда он на законном основании расширил двойной счет одной и той же продукции и в итоге не только завод стал передовым, но и трест за счет этого стал перевыполнять план. Тогда отец начал восторгаться «сосунком» и без конца его нахваливал, а я сменила гнев на милость. Когда Саша собрался уезжать в аспирантуру, он добился повторного назначения отца директором. Отец устроил по этому поводу у нас дома широкое застолье, и там я впервые встретила Сашу и втрескалась в него по уши. Несмотря на то, что на сентябрь была уже назначена свадьба с другим парнем, у нас с Сашей завязался бурный роман, который длился до его отъезда в Москву…

— И когда вы встретились вновь? — спросила Ира.

— Через шестнадцать лет. Меня избрали депутатом Верховного Совета СССР. В фойе зала я увидела Сашу, но не подошла к нему. В перерыве он увидел меня, подошел, улыбаясь, ласково обнял меня и спросил: «Как поживаешь, как муж, семья?» Я сразу ему и выпалила: «Никакого мужа у меня нет и не было. Одна воспитываю твоего сына. Уже в 10-й класс пошел». Он остолбенел и онемел. После затянувшейся паузы пошел в атаку. «Как нет мужа?! Я перед свадьбой десять дней звонил и просил Василия Семеновича передать тебе мой телефон. Накануне свадьбы Василий Семенович мне ответил: «Она в парикмахерской. Завтра у нас свадьба...»

— Галя! — включилась в разговор Лариса Семеновна. — Я хочу пояснить некоторые обстоятельства, а заодно попросить у тебя и у Саши прощения. Дело в том, что я была невольной соучастницей вашей разлуки. Однажды при мне за несколько дней до свадьбы позвонил Саша. Говорил с ним Василий Семенович. По разговору я поняла, что Саша уточнял, передали ли Гале его телефон и просьбу позвонить ему. Брат заверил Сашу, что его просьба выполнена. После этого Василий Семенович потребовал от меня клятву, что я его тайну не выдам.

После отъезда Саши Галя и жениху, и родителям категорически заявила: ни о какой свадьбе не может быть и речи. Она даже «соврала», что беременна, а вскоре ложь стала реальной. Родители убедили себя и том, что Саша на Гале не женится, а найдет себе москвичку. Они скрыли от нее его звонки и из добрых побуждений уговорили ее на липовую свадьбу. Жених и родители надеялись, что пройдет время и Галя смирится со своей судьбой. К тому же полагали, что если не смирится, то ребенок у разведенной — нормальное дело.

— Оля, — обратилась Ира к экс-невесте. — У меня к тебе просьба.

— Какая? — попросила уточнить Ольга.

— Сосватай за меня своего брата, ведь ему все равно придется жениться, а «я невеста неплоха — подбирайте жениха...»

— А что я буду за это иметь?

— А я сосватаю тебе Юру. Чем не жених? И сыграем свадьбу на двоих.

— Тут если поразмыслить, то может быть и третья свадьба. Еще больше будет экономия, — подсказала Дарья, лукаво посматривая на Галину Васильевну и отца.

Рассеянно прислушиваясь к голосам девчат, Васильев вдруг поймал себя на мысли о том, как все-таки удачно все устроилось и с Деловым клубом, и с этим обедом. Во все предыдущие дни его заботы полностью были заняты и одним, и другим событием.

Откладывать обед было нельзя, так как и Галина Васильевна, и Лариса Семеновна должны возвращаться домой.

Но вот, кажется, его задумка вполне удалась. Да и со столом все было в порядке, его девочки, главным образом Оля, отлично справились с поставленной задачей накрыть стол без особого шика, но вкусно и разнообразно. Так что стол был весьма разнообразен — полон хороших овощей и фруктов, вин и напитков. А гвоздем программы были восточные сладости и домашние настойки, которые у гостей вызвали радостный возглас: «О-о!»

Словом, хозяин застолья был доволен. Все последние дни; предвкушая встречу с Галиной Васильевной, он вновь вспоминал ту первую встречу с ней в Верховном Совете, то ошеломление, в которое она его ввергла. Нет, он ни разу не пожалел о том, что все случилось так, как случилось, а не иначе. Только нестерпимо жаль было ту прошлую дивчину Галю, которую он всерьез тогда любил.

Вот и сейчас за столом исподтишка, мельком наблюдал за ней, не потерявшей еще всех прелестей былой привлекательности, у него невольно защемило сердце: ну почему не вышла замуж? Почему не сообщила о сыне? Неужели жила надеждой? Надеждой на что, на кого? На него, Васильева? От этой мысли и было больно, вызывая в подсознании странное чувство какой-то вины.

Он взглянул на Юру и подумал: «Вылитый отец! Такой же остролицый и прическа «ежиком»». С отцом Юры Васильев учился в аспирантуре. Иногда и позже они встречались на различных мероприятиях, или тусовках, как говорят теперь.

— Юра! — негромко сказал Васильев. — Мне запомнилось выступление вашего отца на встрече молодых ученых. Ее вел ректор института, а ныне Академии народного хозяйства Сергей Илларионович Венедиктов. Он объявил: «Слово управляющему строительным трестом Николаю Филипповичу Пономареву». А когда отец появился на трибуне, то Сергей Илларионович сказал: «Позвольте, молодой человек, если мне память не изменяет, то вы наш аспирант. Как вы оказались в тресте?» — «Верно, Сергей Илларионович. В прошлом году я поступил в аспирантуру, но жена преподнесла мне сюрприз — родила сразу Веру, Надежду и Любовь. Жили мы в однокомнатной квартире. В это же время моего бывшего шефа — управляющего трестом — назначили начальником главка. Он предложил мне вернуться в трест управляющим и дал трехкомнатную квартиру. Но я остался у вас аспирантом-заочником...»

Тогда кто-то из зала пошутил, что такими темпами к 30 годам жена может стать матерью-героиней. Стала ли ваша мама героиней и как сложилась судьба Веры, Надежды и Любови?

— Судьба сестер сложилась нормально, они уже обзавелись семьями. После них мама родила двух сыновей — вашего покорного слугу и брата Виталия. На этом родители подвели черту. Героиней мама не стала. Виталий тоже уже обзавелся семьей и живет отдельно. А я живу с родителями и пока холост. Вот теперь появился луч надежды. Возможно, Ира и сосватает для меня невесту...

— Александр Александрович! У меня к вам встречный вопрос, — сказал Юра. — Я где-то читал, что Горбачев у кого-то из иностранцев принял взятку. Возможно ли подобное?

— Когда Горбачев возвращался из Японии, то в Сеуле во время остановки в его самолете состоялась встреча с президентом Южной Кореи Ро Де У. Последний, уходя, оставил Горбачеву шестьдесят тысяч долларов, или сто двадцать тысяч рублей, по курсу того времени. Машина «Волга» тогда стоила двенадцать тысяч рублей. Иначе говоря, Ро Де У подарил Горбачеву десять «Волг». Но этот факт вскоре просочился в печать и вскоре о нем затрубила мировая пресса. Тогда я позвонил Валерию Болдину, который до перехода помощником к Горбачеву заведовал в «Правде» сельхозотделом, и попросил его прояснить ситуацию: не стоит ли нам дать отповедь клеветникам? Валерий Иванович мне рассказал: «Когда я разложил перед Горбачевым подборку западных публикаций о взятке, он молча встал, подошел к сейфу, извлек оттуда увесистую пачку долларов и, передавая мне, сказал: «После встречи с Ро Де У, он уходя, оставил у меня на столе эти деньги. Не понимаю: зачем он это сделал? Положи их в сейф и давай вместе подумаем, как лучше их использовать!» «Ну и как использовали?» — спросил я Болдина. «Достались дерьмократам, которые темной ночью грабили мой кабинет...»

— Я по традиции выписываю газету «Советская Россия», — включилась в разговор Лариса Семеновна. — В ней напечатали о Горбачеве частушку:

Горби на море купался,

Путч увидел — испугался,

Туалета не нашел,

А процесс уже пошел...

И еще редакция убедительно разоблачает горбачевские заявления о том, что де он «был и остается приверженцем социалистической идеи»...

— Двуликий Янус и перевертыш он! — возмутился Петров. — За рубежом говорит противоположное. Он частый гость на международных конференциях и семинарах. — Петров достал записную книжку. — Вот, послушайте дословную его зарубежную цитату, которую он неоднократно повторял, я использую ее в дискуссиях и лекциях: «Целью всей моей жизни было уничтожение коммунизма. Меня полностью поддерживала моя жена, которая поняла необходимость этого даже раньше, чем я. Именно для достижения этой цели я использовал свое положение в партии и стране. Именно поэтому моя жена подталкивала меня к тому, чтобы я последовательно занимал все более и более высокое положение в стране. Для достижения этой цели я должен был заменить все руководство КПСС и СССР, а также руководство во всех социалистических странах. Мне удалось найти сподвижников в реализации этих целей. Среди них особое место занимают А. Н. Яковлев и Э. А. Шеварднадзе, заслуги которых в нашем общем деле просто неоценимы. Мир без коммунизма будет выглядеть лучше. После 2000 года наступит эпоха мира и процветания. Но в мире еще сохраняется сила, которая будет тормозить наше движение к миру и созиданию. Я имею в виду Китай, если бы настал конец коммунизму в Китае, миру было бы легче двигаться по пути согласия и справедливости». — Вот теперь, дорогие мои, — продолжал Петров, — нам с вами посчастливилось жить в эпоху горбачевского «мира и процветания». Западные политики за ликвидацию Варшавского договора обещали Горбачеву, что НАТО не продвинется ни шагу на Восток. А что мы имеем после 2000 года? Военные базы НАТО оккупировали не только территории бывших соцстран, но и весьма успешно осваивают постсоветское пространство. — Даша! Ты бы рассказала нам что-нибудь об Америке, как тебе там живется? — попросил Иван Дмитриевич. — А то нас занесло в политику. Вы по-прежнему живете в Вашингтоне?

— Я с удовольствием отвечу вам. Но прежде всего я хочу предложить тост за вас, Иван Дмитриевич! Петров не только известный ученый и рафинированный дипломат, но и добрейшей души человек. Он несколько раз встречал и опекал нас в Париже. Во время студенческих каникул у него формировался целый комсомольский отряд отпрысков близких и особенно дальних родственников и знакомых...

— Кстати, с Ирой мы познакомились в Парижском студенческом «стройотряде». Учитывая ее опыт многократных посещений Парижа, она была нашим комсомольским лидером, — вставила реплику Ольга.

— Ира, а ты почему за родного и доброго дядю лишь пригубила и не выпила? — заметила Даша.

— Виновата, исправлюсь, — ответила Ира, и залпом допила вино.

— Ну а теперь коротко о себе и Америке. Года три назад мы переехали в Балтимор. Там у мужа солидное семейное поместье, а после смерти его отца, в поместье жила одинокая свекровь. В университете мне дали ставку профессора политологии, и факультативно я читаю лекции по истории России. Кроме того, веду на телестудии рубрику «Дата». В Москве я вела ее на ТВ центре. Аудитория моих слушателей за три года увеличилась в тридцать раз. Поэтому передачи стали еженедельными. Муж мой Альфред Бейкер из династии дипломатов. После Москвы работал в Госдепартаменте, а после переезда в Балтимор, занялся предпринимательством в сфере культуры. В Москве он был советником посольства США по культуре и установил там много полезных связей. Дела идут у него успешно и в США, и с Россией!

— А ты теперь тоже Бейкер или Васильева? — спросила Ира.

— Я теперь Дарья Александровна Бейкер.

— Дарья Александровна! Когда Ельцин посещал США, по телевизору показывали, как он пьяным куролесит в Балтиморе. Это не в вашем университете было? — спросила Галина Васильевна.

— В нашем. Преподавательница нашей кафедры, в ту пору еще красивая студентка, была в группе встречающих с букетами цветов. Она рассказывает, что, когда самолет приземлился, Ельцин спустился с трапа и вместо того, чтобы приветствовать ожидавшую его делегацию, прошел по взлетно-посадочной полосе к хвосту самолета и, повернувшись спиной к нам, стал мочиться на задние колеса самолета. Потрясенные, они стояли в неловком положении, не зная, что и думать. Ельцин вернулся, не сказав ни слова, пожал всем руки, получил букеты цветов и сел в лимузин. Все сделали вид, что ничего не произошло. Потом уже сопровождавшие его рассказывали, что большую часть ночи Ельцин и трое его советских коллег пили виски «Джек Дэниелс», хотя знали, что их первая встреча с мэром Балтимора намечена на 7.30 утра. Ельцин был в состоянии, не подходящем для появления на публике, и во время завтрака помощники отвели его в отдельную комнату, не дожидаясь завершения приема. После нескольких чашек кофе он настоял на продолжении программы и в 9.00 дал запланированную лекцию в переполненной студентами аудитории. Видеозапись именно этой лекции дважды транслировалась по советскому телевидению. Ельцин тогда объяснил свое состояние тем, что принял снотворное, чтобы прийти в себя после перелета и избавиться от бессонницы.

Что сказать об Америке? О ней много пишут, но в основном это посторонние наблюдения и, как правило, восторженные. Самим американцам понять их пороки не дано. Характерной чертой их являются ожирение и отупение. Все преподаватели отмечают, что иностранные студенты на порядок сообразительнее местных. На популярных в США конкурсах тупых два года подряд лидировал Буш-младший. Но ему просто везет, потому что его тупость у всех на виду. Там огромное число более достойных претендентов, тупость которых остается в тени. Среди преподавателей и телесотрудников много хороших исполнительных работников, но они крайне ограниченны и с ними кроме дела ни о чем нельзя поговорить. За пределами необходимых учебников книг они практически не читают. Их ограниченность бывает просто беспредельна. Недавно в печати потешались над лидером республиканцев в конгрессе. Роберт Доул пригласил на встречу сенаторов-республиканцев... Гете, которого они решили избрать членом внутреннего кружка. Доул обещал познакомить его с американским президентом, известными сенаторами и ответственными сотрудниками Белого дома. «Моя супруга Элизабет и я будем рады пожать Вашу руку», — заверял Роберт. Письмо было направлено в Боннский институт имени Гете. Немецкие ученые остроумно ответили этому политику от имени Гете, что, мол, мне приятно узнать, что спустя много лет после своей смерти я продолжаю жить в умах влиятельных политиков. Сожалею, что не могу пожать руки вашей супруги Элизабет. С наилучшими пожеланиями Иоганн Вольфганг Гете (1749 —1832).

Или, возьмем, например, даже моего мужа. Он по всем их параметрам относится к элите, но не читал даже самой знаменитой в Америке книги Маргарет Митчелл «Унесенные ветром». Впервые прочитал ее в Москве. У меня она была на русском и на английском. И он читал ее в порядке освоения русского языка, сверяя непонятные фразы с английским. Он смотрел фильм по книге и считал, что знает ее суть, не подозревая, что в фильме все поставлено с ног на голову.

— Спасибо, Даша! — поблагодарил Петров.

— А теперь я предлагаю выпить за здоровье Александра Александровича Васильева. Не могу не сказать об этом человеке несколько слов. Это не только талантливый ученый и хороший управленец или, как теперь модно называть, топ-менеджер высшего класса, но и мужественный гражданин. В конце 70-х годов в ЦК КПСС была подготовлена очередная реформа системы управления социалистической экономикой. Он опубликовал в «Правде» три статьи, в которых от предстоящей реформы не оставил камня на камне. Убедительно показал, что ее реализация не только не устраняет пороков планирования, но и усугубляет их, и внес конструктивные предложения для новой реформы, раскрывающей огромные преимущества социализма. Много бед тогда свалилось на Александра Александровича. Одной из них было то, что ЦК КПСС ликвидировал свое «добро» на избрание его членом-корреспондентом Академии наук СССР. Тогда для избрания академиков или членов-корреспондентов прежде всего необходимы были две галочки — Отдела науки ЦК КПСС и профильного отдела ЦК по тематике. Теперь эта система упростилась: деньги на бочку, и чем больше, тем быстрее владелец денег станет пожизненным титулованным «ученым».

Травля Александра Александровича могла бы закончиться весьма печально, но его решительно поддержал глава правительства Алексей Николаевич Косыгин. Он привлек Александра Александровича к подготовке новой реформы, которая в июле 1979 года была одобрена ЦК КПСС и Советом Министров. После трагедии, болезни и смерти Алексея Николаевича Косыгина эта реформа оказалась бесхозной. Если бы она была реализована, то сегодня Советский Союз значительно опережал бы США по всем социально-экономическим показателям и благодаря его миролюбивой политике в международных отношениях не было бы такого хаоса.

Когда Горбачев вкупе с Ельциным тянули нас в рынок, Александр Александрович регулярно публиковал статьи, в которых убедительно показывал, что рыночная риторика — это маскировка реставрации капитализма вековой давности.

И сегодня Александр Александрович на самых передовых позициях мирового прогресса. Я много лет трудился, образно выражаясь, в Генеральном штабе мира по вопросам науки и культуры — ЮНЕСКО. Новая парадигма возникновения и развития человечества, научные основы которой были изложены в Деловом клубе, для меня стала неожиданным откровением. Размышляя об этом, я прихожу к выводу, что официальная мировая наука вместе с ЮНЕСКО защищая честь мундира, торпедирует альтернативную, более реальную картину мироздания в негласном союзе с религиями.

Итак, тост за Александра Александровича и благополучие его замечательного семейства, пополнившегося столь неожиданным, но приятным образом!

— Пока вы закусываете, я расскажу вам анекдот в связи с упоминанием Иваном Дмитриевичем рынка, — демонстративно допив рюмку вина, сказала Ольга.

— Когда я уже оканчивала школу, много было разговоров о введении нового, в ту пору модного предмета «половое воспитание». Сразу же на эту тему появилась масса анекдотов. Один из них запомнился: «Приходит учительница и объявляет: «Отныне мы с вами будем изучать новую дисциплину — половое воспитание. Начнем с того, что есть четыре вида любви. Любовь между мужчиной и женщиной — это вам проходить пока еще рано. Второй вид любви — между мужчиной и мужчиной, третий вид любви — между женщиной и женщиной. Эти типы любви мы с вами никогда изучать не будем. Есть четвертый тип любви — любовь к нашей социалистической Родине. Этот четвертый тип любви мы и будем с вами изучать!»

Учительница оказалась плохой прорицательницей. Когда тогдашние первоклашки пришли в десятый класс, первые три вида любви не только изучались, но и широко рекламировались в средствах массовой информации, а четвертый — любовь к социалистической Родине — приказал долго жить. И наша учительница вынуждена была перестраиваться.

Теперь концовка ее выступления стала звучать так:

«Есть малоизученный вид любви — любовь к... рынку». «Разве можно любить спекулянтов и мошенников?» — дружно зашумели ученики. «Речь идет о другом рынке». — «О каком же?» — «Вот изучением этого вопроса мы с вами и займемся...»

— Закусывая икрой и севрюгой, я тоже вспомнил анекдот той эпохи, — заговорил Юрий. — «Зашел в магазин пожилой человек и попросил севрюгу горячего копчения, белужий бок, икры паюсной и зернистой. Когда он несолоно хлебавши ушел, продавщица подруге говорит: «Псих какой-то!» — «Псих-то псих, но память какая?! Мы с тобой эти названия недавно в техникуме изучали, а он все это помнит с тех времен, когда всего этого было навалом», — резюмировала другая продавщица.

— Иван Дмитриевич! — обратился к нему Алексей. — Вы в своем выступлении в Деловом клубе сказали, а сейчас еще в более четкой форме повторили, что предложения о новой парадигме мироздания были откровением. Но представьте, каким оно было для нас. Не меньшим, чем для выступившего там Сергея Каверина. Я все время размышляю над тем, как изощренно ведется оболванивание масс. Книги Дэникена и Ситчина свободно продаются. Налицо свобода слова и печати. Но книги по половому воспитанию с соответствующими иллюстрациями, наставления, как стать миллионером, и библии издаются огромными тиражами и благодаря агрессивно-навязчивой рекламе раскупаются. А вокруг книг по альтернативной истории человечества полный «чок-молчок». Я сразу же поехал в Дом книги, купил «Двенадцатую планету» Ситчина и прочитал ее запоем.

А тост мой — за Ольгу, Олечку. Она мне нравилась как невеста, но не меньше нравится и как сестра. Я буду ее по-братски опекать и найду для нее достойного жениха...

С развратным городом не лучше ль нам проститься.

Где все продажное: законы, правота,

И консул, и трибун, и честь, и красота?

А. С. Пушкин