Убийство после свадьбы

Убийство после свадьбы

У бывшего милиционера М. за плечами бурная жизнь.

– Когда я устроился в милицию и в первый раз пришел на работу, там все подумали, что меня наконец-то арестовали. Потому что до этого у меня уже были две ходки в тюрьму.

Осужденный М.

– Мне кажется, случайностей в жизни не бывает. Поговорка о том, что по кому-то тюрьма плачет, – она, конечно, себя оправдывает. В тюрьму идут разными путями, но определяющий фактор у всех один – люди начинают жить вне общества. То есть наплевательски относятся к окружению и совершают такие же поступки – неважно, сколько он их совершит, пять или десять, но они все равно приведут сюда, в тюрьму. У меня тоже все начиналось с мелочей. Со школы, наверное. Мы жили в трудное время…

– Вам сейчас сколько лет?

– Тридцать шесть. Поймите, в школе мы слышали одно, во дворе – второе, дома – третье. Кому-то это было все равно, а вот я остро все переживал. Я помню, как в школе меня принимали в пионеры, я даже рвался вступить в числе первых, а потом во дворе меня били за этот галстук. Мало-помалу все это накладывало какой-то отпечаток… Тем более что я учился в авиагородке. Семьдесят процентов летного состава были связаны с заграницей: кто в командировках был, кто где еще… И эта пропасть, разделяющая Союз и другие страны, она, конечно, была в нашем городке виднее, чем где-то.

– Ваша семья была благополучной?

– Нельзя сказать, чтобы уж такая благополучная… то есть да, в криминальном плане – законопослушная семья.

А вот в материальном плане… Тяжело было вначале, потому что мать развелась с отцом. Отец был военным. После развода мать уехала жить в Биробиджан. Я там закончил школу, ушел в армию. А как из армии пришел, в Новосибирск поехал учиться, то есть доучиваться, потому что я до армии еще поступил в институт. У меня с отцом такие отношения были… он жил в Новосибирске, работал уже в милиции, где занимал достаточно высокий пост. Когда я был еще в армии, он приехал к нам в часть, сказал мне: «Когда отслужишь, приезжай в Новосибирск, я тебе помогу устроиться. Пристрою к какому-нибудь театру, поездишь, мир посмотришь». Я приехал к нему, а через полгода понял, что мы разные люди. И я опять уехал в Биробиджан, пошел работать в кооператив. Сначала у нас был строительный кооператив, мы разбирали общежитие. Потом решетки варили, ограждения. Я работал сварщиком. Зарабатывал много. И все было хорошо.

– Что же вас привело на скамью подсудимых?

– Я вам скажу: общественный строй! Допустим, человек хочет достигнуть больше, чем имеет. А чтобы этого достигнуть, приходится окунаться… Только вот насколько окунуться… Раньше, когда еще не было налоговой полиции, не платили налоги все. Грубо говоря, все нарушали закон. Сознательно шли на преступление. Пусть оно не такое тяжкое, но все равно нарушение.

– Почему вы попали в колонию для бывших милиционеров?

– Потому что я когда-то работал в милиции. Вот где настоящая мафия! Приведу вам только один пример. Я работал в управлении и как-то вечером задержался на рабочем месте. К нам перевели начальника городского отдела милиции. Получается, что повысили. Но фактически, для него самого, это было понижением. Потому что его убрали от реальной власти, от реальных денег. И вот он ко мне зашел, в кабинет, и, так как мы были знакомы, он попросил меня отвезти… он в тот день был ответственным по милиции общественной безопасности по области, ему нужно было проверять ряд учреждений – медвытрезвитель, спецприемник, изолятор временного содержания и еще что-то. А я был на машине, и он попросил меня отвезти его туда-то и туда-то. И вот по дороге происходит такая сцена. Восемь вечера. Людей на улицах еще много, на остановках. Была весна, слякоть, и со стороны тротуара, от кафе, пытался выехать джип. Колдобина глубокая, джип застрял, буксует, грязь летит, все люди по сторонам жмутся. Лично я ментовских интересов никогда не предавал. То есть ни взяток не брал, ничего другого не совершал – честно относился к работе. Не потому, что у меня не было возможности, а потому, что я так себя осознавал в этой системе. И вот я вижу, что в этом джипе сидит мой знакомый. Скажем так, с плохой стороны знакомый. И я еще раньше откровенно ему говорил: «Где увижу тебя, у тебя будут проблемы». Я подъехал, вышел из машины – я был не в форме, а тот майор, который к нам перевелся, он был в форме. Когда водитель джипа увидел меня – а там, в машине, сидели четверо нерусских – у него, у водителя, сразу руки опустились. Потому что он понял, что я сейчас хоть что-нибудь, но сделаю: вызову ГАИ, составим протокол, отправим машину на штрафстоянку, одним словом, у него срыва не будет. Его было за что наказать. Но когда из моей машины вышел майор, водитель джипа обрадовался, он был пьяный, с трудом вылез из машины, и заорал майору: «…Твою мать, когда ты станешь генералом, чтобы никто меня тронуть не смог!» Кругом люди стоят, все это видят. Лично я готов был сквозь землю провалиться в тот момент.

– А вы в каком звании были?

– У меня тогда вообще никакого звания не было. Поскольку у меня было неоконченное высшее образование, мне имели право присвоить звание, послали документы, но я не дождался присвоения. Поэтому мы с этим майором были просто коллегами. Вот вам конкретная ситуация, кто есть кто. Это начальник городского отдела милиции! Тот, кто должен блюсти порядок, закон… В милицию вообще идет всякая шваль, потому что других путей пробиться в жизни у них нет. Он если просто надел форму, то уже стоит на ступень выше остальных граждан. И критерий отбора в милицию один – нехватка кадров. Кто пришел, того и берут. Приходят и порядочные люди, но они высоко не поднимаются. Вот у нас в управлении был один такой порядочный, всем говорил в глаза правду, и все понимали, что у него служебного роста не будет. Он работал, выполнял свои функции, но… без дальнейшего продвижения.

– Ну а вас-то что потянуло в милицию, да еще из кооператива, после хороших заработков?

– Значит, как получилось: в милицию я пришел уже судимым.

– Очень интересно.

– Да, интересно… Тесть у меня – коммерсант, с достаточно высоким доходом, и после кооператива я одно время работал вместе с тестем. Потом я работал директором торгового дома. Я выкупил гастроном. Тоже тесть помог. Хотя это еще вопрос, насколько он помог и кому помог: мне или себе? Потому что ему надо было поставить на эту должность своего человека. И он хотел сделать из меня кристально честного директора, образцом всего на свете… Тем более что там была куча вопросов, с кем разруливать [8] надо было. Он просто сам не хотел пачкаться об это. При старом директоре в магазине продавалась левая водка, паленая, с 6-го отдела. Я с ними там сразу врагов себе нажил. Половину разогнал, скажем так, победил их. Потом у меня… о-о-ох, ну, я вам в двух словах скажу. Работая там, я не видел никакой отдачи. Там, кроме положения в обществе, я ничего не имел. Да, ко мне приезжали серьезные люди, я стал на совещания в горисполком ездить… А в материальном плане тесть держал меня в жестокой узде. Он говорил: «А зачем? Это все равно все твое, что я строю. Тебе все достанется. Чего тебе еще надо?» Ну а меня уже положение обязывало и костюмы другие носить, и на машине иной ездить. А денег для этого не было. Когда я обратился к нему с просьбой, он мне отказал. Может быть, это инфантильность какая-то у меня была детская… но я расстроился. И решил сделать деньги сам! Используя служебное положение.

– Каким образом?

– Я взял в подотчет деньги – на базу-то я ездил сам – и отправил икру в Ленинград. Тогда еще Ленинград был. Там ее продали и на эти деньги мне оттуда отправили импортные компоты «Глобус», обои и еще что-то по тем временам дефицитное – всего два контейнера. Я это продал, баланс погасил, в общем, все было нормально. А когда второй раз я стал это делать, меня кто-то сдал. Но сдал не тестю, а в горисполком. А так как горисполком внес свою долю в этот магазин – тридцать процентов, да еще была птицефабрика учредителем и еще кто-то… Когда мои махинации всплыли, получилось, что я подставил тестя.

– Какой была его реакция?

– Он разозлился на меня, очень сильно, сказал: «Теперь даже дворником тебя не возьму. Ты потерял доверие». Хотя я думал, криминала там практически не было, частичная-то ссуда погашалась. Потому что я за счет других денежных потоков… магазину я не был должен! Дело было в том, что я просто не поставил его в известность, что я это делал. И вот теперь тесть меня уволил… и я остался вообще без какой-либо работы. Как ничего не имел, так ничего и не приобрел.

– Вы жили вместе с семьей жены?

– Почему? Нет. Я свадьбу на свои деньги делал, машина у меня была. Когда я работал в кооперативе, купил квартиру. В 1989 году в кооперативе я получал три с половиной тысячи рублей – большие деньги…

– Что произошло потом, после увольнения из магазина?

– Я стал бандитом. Долги забирал. Пятьдесят тысяч долларов в свое время даже забирал. С одного предприятия.

– Где же приходилось искать заказчиков на такую «работу»?

– Они сами приходили.

– Но они-то как вас искали?

– Мы в основном по Хабаровску работали. Хабаровск вообще бандитский город. Кто-то кого-то знает… Я вначале пришел к одному своему товарищу, которого хорошо знал, с которым в свое время мы дрались… Я приехал к нему в Хабаровск, поговорили… Из Биробиджана до Хабаровска всего двести километров, по меркам Дальнего Востока это недалеко.

– И что же, вы сказали: «Давай я буду выбивалой».

– Да при чем тут выбивалой? Я просто сказал: «Давай поработаем вместе». Потому что, работая у тестя, я помотался и по Сахалину, и по Приморью. Естественно, что было много знакомых. У каждого коммерсанта всегда куча проблем. Кто-то что-то не вернул, кто-то кого-то обманул. Чем крупнее коммерсант, тем больше у него проблем и тем больше у меня было «работы».

– Ну а что же мешало заняться каким-то легальным бизнесом? А не криминалом?

– Почему криминалом? У нас не было никакого криминала. Допустим, вы занимаете человеку деньги. Он вам не отдает. Решить проблему сложно. А мы решали проблему! Мы никого не убивали, не грабили, не били. Нет, бывало, били… Приезжаем, говорим: «Вы должны деньги. Почему не отдаешь? В чем проблема?» У нас была своя «крыша», один авторитет, мы работали под ним. Спрашиваем дальше: «Ты вообще согласен, что должен деньги?» – «Согласен». – «Почему не платишь?» Вот и все, это вежливо, культурно.

– Ну и что же, платили?

– Конечно, платили. Потому что если тобой заинтересовались, да еще от громкого имени мы работали, то, естественно, бесследно ничего не пройдет.

– Вы говорили, что приходилось бить…

– Приходилось, конечно. Но не сильно. В основном это использовалось как метод психологического давления. Обычно у нас был человек, который иногда «вскипал», ну, делал один-два удара, вот и все. Никаких там выбиваний, никаких подвалов не было. То есть средний человек по своей природе слаб, чуть надавишь на него – и он уже поддается. Не обязательно держать в руке топор, чтобы добиться своего.

– Как оплачивались ваши услуги? Это были проценты от выбитых денег?

– Нет, ну какие проценты? Мы сами смотрели по человеку, сколько забрать с него. Вообще мы работали с половины суммы: половину отдавали клиенту, другую половину забирали себе. Должнику тоже никаких процентов не назначали, потому что мы не банкиры. Но это уже так, по понятиям… То есть мы говорили ему: «Ну ты сам подумай, сколько ты времени протянул. Тебе никто не говорит, сколько ты должен. Вспоминай сам. Но учти: как ты отнесешься к нам, так и к тебе будут относиться. Подумай, прежде чем отстаивать свою точку зрения». Вот и всё. Люди, конечно, отдавали больше, чем когда-то брали в долг. То есть мы ни с кем не ссорились, они сами нам отдавали деньги. Потом с этими же людьми мы решали аналогичные вопросы. Они сами подходили, потому что… скажем так, им нравился наш стиль работы.

– Как часто к вам обращались с такими просьбами?

– Постоянно. Затяжка денег – это норма в коммерческой жизни. Потому что каждый день оборота денег дает большую прибыль.

– На Западе коммерсанты верят друг другу на слово. Если кто-нибудь обманет, с ним просто перестанут сотрудничать. Имидж нечестного человека останется за ним на всю жизнь.

– Но у нас – в России, всегда есть куча факторов, на которые всегда можно сослаться и не вернуть долг. Можно периодически звонить по телефону и говорить: «Ну извини, вот задержалось что-то…» У нас ведь плохие дороги, они практически не работают, и самолеты опаздывают, бьются… Люди куда-то пропадают… Оправдание всегда можно найти.

– Ну и как вы после своих «подвигов» стали жить, какие-то сверхдоходы у вас появились?

– Конечно. В 1993 году у меня «Крузер» был. Ну, золото там… триста граммов, и еще что-то было. Конечно, сверхдоходы были.

– А к чему вообще вы стремились?

– Я не знаю…

– Ну ради чего все это делалось?

– Доказать. Себе и всем, что я смогу, сумею, что обстоятельства не загонят меня в угол. Только доказать. С деньгами же я обращаться не умел. И я еще тогда понял, что надо учить человека обращаться с деньгами с детства.

– То есть дело свое вы так и не открыли?

– А дело я не открывал по одной причине. Тесть все время мне говорил, что его бизнес – это все наше. Мол, зачем еще мне чего-то начинать делать. Его я все равно бы не переплюнул. У него такие связи, такие подвязки везде в городе были. И я бы его не перешагнул на этой стезе. Поэтому я продолжал заниматься тем, чем занимался. И вот однажды мы попадаем в милицию. За вымогательство. Ситуация была такой, что одному парню потребовалась прописка в Хабаровске. Он встретился с начальником ЖЭУ, отдает ему паспорт и деньги. Триста долларов за будущую прописку. А начальник ЖЭУ два месяца мозги ему канифолил. За это время у парня где-то там умирает отец, и теперь он не мог даже выехать на похороны. Он обращается к нам. Мы разыскиваем начальника ЖЭУ. С нами приезжает и этот парень, которому нужна была прописка. И он за отца бьет два-три раза этого начальника ЖЭУ. Потом мы за все про все насчитываем должнику большую денежную компенсацию. А денег у него не было. Он нас боялся, поэтому пошел в милицию и сдал нас. Когда мы в следующий раз приехали к нему за деньгами, нас уже ждали. Всё какие-то пистолеты у нас искали… Но оружия у нас не было. Оно было нам ни к чему. Потом нас забрали. Мы наняли адвокатов, и через трое суток нас выпустили. Дело замяли, оно затухло. Но после этого случая я понял, что жизнь переменчивая штука: сегодня белая полоса, а завтра черная. Тем более мы так засветились. И мы решили лечь на дно. Я опять занялся коммерцией. В Охотске был рыбзавод, где создалось бедственное положение с транспортировкой рыбы. Оборота капитала не было, поэтому зарплату работникам выдавали икрой и рыбой. Эти работники продавали икру и рыбу по дешевке, чтобы иметь хоть какие-то деньги. По цене в десять раз дешевле, чем в Хабаровске. Мы приезжали в Охотск с наличкой, скупали всё, а потом перепродавали в Хабаровске. У меня опять появились деньги.

А потом я решил навестить отца в Новосибирске. Поехал на своем джипе, который хотел в Новосибирске подороже продать. И еще я хотел устроить себе там отдых. Приехал, начал погуливать. Отец отрицательно к этому относился. И видя, что я слоняюсь без дела, предложил мне работу. Каким-то его знакомым нужно было перегнать из Уфы в Новосибирск машину. Была еще одна причина уехать из Новосибирска. У женщины, с которой я там связался, муж был очень серьезным бандитом. Отец это знал и сказал, что у меня будут большие проблемы. Поэтому он и отправил меня с глаз долой. А с собой я взял ружье. Оно досталось мне по наследству от деда. Но было нерабочее, без курков. В Новосибирске я обращался на завод, но там не могли его отремонтировать. Сказали, что у них нет ни такой стали, ни инструментов. И я подумал, что когда буду проезжать Челябинск, может быть, там решу этот вопрос. И я его вез прямо в сумке. Потому что это был просто как кусок железа. И вот когда я уже обратно ехал, и до Новосибирской области мне оставалось три километра, возле деревни Кочиры в Казахстане, меня останавливают. Потому что у них труп был на трассе. Увидев у меня незарегистрированное оружие, казахи разбираться не стали. Взяли и упаковали меня в тюрьму! Видимо, я чего-то там наболтал, в камере, лишнего. Потому что мне дали год. Хотя, в принципе, я сам прозевал, когда надо было отказаться от заключения о признании этого ружья огнестрельным оружием. Там написали, что после последнего выстрела чистка ствола не производилась. А последний выстрел был пять лет назад. Ружье валялось у деда на даче, и никто туда не заглядывал. Суд посмотрел на все это дело, и дали мне год. Потом по кассационной жалобе за отсутствием в моем деле состава преступления меня освободили. А тогда еще в Казахстане было усиление по борьбе с преступностью. За угон расстрел давали. Поэтому и со мной так сурово разобрались. И пока рассматривалась моя кассационная жалоба, я сидел на зоне в Павлодаре. И вот когда я увидел, как живут блатные на зоне, мне вдруг стало стыдно за весь свой прежний образ жизни. Потому что в зоне я увидел, что никакого бандитского братства не существует, что все это надуманное… На самом деле просто своя игра для выколачивания денег. С одних выколачивают угрозами, с других – ласковым словом. «Давайте за порядочность, давайте поможем человеку». Да никто никому в криминальном мире просто так не помогает. На самом деле каждый преследует только свои интересы. И все это открылось для меня на зоне. Допустим, такая ситуация. Менты для меня всегда были врагами. Я их всю жизнь ненавидел, просто не переваривал эту курву. И вот в зоне два пацана напились, подошли к дежурке и оттуда своровали какой-то журнал, наручники и пару газовых баллончиков. После этого начальник подтянул блатных и говорит, что если до вечера они не найдут украденное, то пострадают сами. К вечеру нашли и наручники, и баллончики. А этих пацанов били два дня! Сами же блатные били. Я думаю, мама дорогая, что творится на белом свете! Хотя зона не красная, а черная. Ну, скажем, там мент в зоне – это событие. Там нету никого из администрации. Там каждый день были пьяные в зоне. Там водка стояла открыто… Жили в свое удовольствие. Вот я насмотрелся на все это, понял, что нет в мире никакого воровского братства. Что нет никакой воровской идеи. Каждый живет сам для себя. Это было для меня открытием.

– Что было потом?

– Потом я вернулся домой.

– В Новосибирск?

– Почему в Новосибирск? В Биробиджан, к жене. К жене я вернулся… Приехал, и дня через три тесть мне говорит: «Сергей, если хочешь, я тебе помогу устроиться в милицию». Я посмеялся очень громко, потому что это было в самом деле смешно. Более того, когда он действительно устроил меня в милицию и я в первый раз пришел на работу, все там подумали, что меня наконец-то арестовали. Потому что до этого у меня уже были две ходки в тюрьму. Еще у меня было лишение прав. Гаишники у меня были худшими врагами. А тесть поступил по-своему: послал ко мне моего будущего начальника. Приезжает какой-то мужик, тоже весь в золоте, на хорошей машине, спрашивает: «Ты Сергей?» – «Я Сергей». – «Поедешь на охоту?» Я говорю: «Можно». Мы приехали, сели в вездеход. Там все стреляют, все пьют. Всем всё до фонаря. Он говорит: «Пойдешь ко мне работать?» Я спрашиваю: «А что мне надо будет делать?» – «По пасекам ездить и медовуху пить». Я говорю: «Нормально. Пойду». Так я попал в милицию. Сидел писал справки в Москву. Отчеты всякие разные. Оружие выдавал…

– Зарплата какая была?

– Мне тесть платил. Чтобы я не чувствовал себя дискомфортно, он платил мне столько же, сколько мой начальник получал. Но в милиции я проработал недолго. В 1995 году я пришел в милицию, в 1996 году уволился.

– Почему уволился?

– Произошла такая ситуация… война структур, и я оказался каким-то боком там замешанным. Такие силы там столкнулись, что мне просто страшно стало.

– Какие структуры столкнулись? Криминальные?

– Нет, почему? Суперкриминальные. Нашли у мэра труп с карабина. Не то что это он убивал, просто карабин был ему подарен… Карабин должны были уничтожить. А я был в комиссии по уничтожению. И вот когда эта возня вся началась, из комиссии в двенадцать человек я остался один живой. То есть все полковники разбежались: один был в отпуске, второй в больнице, третий уехал куда-то, четвертый тоже уехал… И я остался один. Я подумал, что мне это не надо. И уволился. После этого мы с женой собрались уехать в Израиль, так как я еврей сам. Хотя в паспорте я был записан как русский, и отец у меня русский, но мать – еврейка. И этого уже достаточно, чтобы уехать. Надо только предоставить свидетельство о рождении матери. В общем, я решил, что хватит экспериментировать в своей жизни и пора как-то определяться. Я предлагал тестю отдать мне хоть какой-то, пусть маленький, участок его дела, и я бы спокойно работал. Тесть отказался. Тогда мы стали готовить документы на выезд. И вот уже когда мы сидели с женой на чемоданах, приходят тесть с тещей и говорят: «Да чего вам не хватает, ты у нас одна дочь, мы все для вас делаем, а вы такие-сякие». И уже вечером жена говорит мне: «Их так жалко. Как же мы уедем от них?» И вроде она уже не собирается никуда уезжать. Мы остаемся, распаковываем чемоданы. А через два дня я совершаю преступление. По статье «Умышленное убийство». Хотя умысла не было. Просто глупое стечение обстоятельств.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.