В высоких широтах
В высоких широтах
Подводная лодка «Д-3» («Красногвардеец»), которой было суждено первой в истории пройти под арктическим льдом, относилась к подводным лодкам I серии, спроектированным советскими конструкторами во главе с Б.М. Малининым и вступившим в строй в 1930—1931 гг.
Три первые лодки типа «Д» — «Д-1» («Декабрист»), «Д-2» («Народоволец») и «Д-3» («Красногвардеец») в составе экспедиций ЭОН-1 и ЭОН-2 были переведены в 1933 г. в связи с созданием Северной военной флотилии в Мурманск по БеломорскоБалтийскому каналу. Вместе с небольшим транспортом «Умба», ставшим их плавучей базой, они составили дивизион, командиром которого назначили М.П. Скриганова. Командовали «Д-1» — В.А. Секунов, «Д-2» — Л.М. Рейснер и «Д-3» — К.Н. Грибоедов.
Зимой 1933—1934 гг. личный состав дивизиона занимался оборудованием временной базы на берегу и ремонтом своих кораблей. С наступлением лета боевая учеба возобновилась. Во время похода 1934 г. дивизион лодок пошел сначала до северной оконечности Европы — мыса Нордкап, а затем отправился на восток. «Полигоном» подводников стало Белое море: глубины здесь сравнительно небольшие, да и ориентироваться легче, так как берега лучше оборудованы в навигационном отношении.
Завершив выполнение задач боевой подготовки, дивизион взял курс к Новой Земле. На подходах к ее южному острову североморцев встретила «новоземельская бора». Тяжело пришлось не только подводным лодкам, но и сопровождавшему их учебному кораблю «Комсомолец», высокие борта которого создавали дополнительную парусность. Командующий Северной военной флотилией З.А. Закупнев, под руководством которого проходило это плавание, принял решение возвратиться в Кольский залив.
В следующем, 1935 г. подводники совершили еще один поход к Новой Земле. После выполнения учебных задач в Белом море 3 сентября корабли под брейд-вымпелом командира дивизиона направились из Архангельска на север. Утром 6 сентября открылись очертания Новой Земли, а незадолго до обеда лодки отдали якоря в губе Белушьей, на западном побережье ее Южного острова.
О напряженности боевой учебы подводников в те годы можно судить по таким данным: в 1935 г. подводная лодка «Д-1», например, находилась в море свыше трех месяцев, за 86 ходовых дней она прошла 5259 миль[175].
В 1936 г. подводные лодки Северной военной флотилии совершили новое высокоширотное плавание под флагом командующего Северной военной флотилией флагмана 1 ранга К.И. Душенова. Походу предшествовало двадцативосьмисуточное пребывание в Белом море, во время которого проверялись оружие и материальная часть, отрабатывались задачи совместного плавания. 14 августа «Д-1» (командир капитан 3 ранга В.П. Карпунин) и «Д-2» (командир капитан 2 ранга Л.М. Рейснер) под непосредственным руководством командира отдельного дивизиона подводных лодок капитана 1 ранга К.Н. Грибоедова[176] в сопровождении гидрографического судна «Таймыр» направились из Белого моря к Новой Земле. «Д-3» (командир капитан 3 ранга М.Н. Попов) осталась в Архангельске для устранения неисправностей.
Условия плавания до острова Междушарского были сравнительно благоприятными: ветер не превышал 6 баллов, видимость — средняя. Наконец, открылся вход в губу Белушью. Около часа подводные лодки продвигались вдоль невысокого берега.
Многие из подводников уже побывали в Белушьей в предыдущем году. Другим все было в новинку. «Президент» Новой Земли Тыко Вылка посетил подводную лодку. Яркое впечатление произвели на него чистота, поддерживаемая в отсеках, и большое количество разнообразных механизмов и приборов, сверкающих надраенным металлом. Не найдя, видимо, другого сравнения, Вылко заявил, что в подводной лодке «красиво, как в церкви».
Распрощавшись с гостеприимными хозяевами, моряки покинули губу Белушью и направились дальше на север, миновали остров Подрезов с отвесными скалами из черных сланцев, Гусиную Землю, взяв курс к проливу Маточкин Шар.
На рейде Лагерного, второго по величине становища на Новой Земле, расположенного на отмели недалеко от входа в пролив, сделали остановку. Часть личного состава сошла на берег «в увольнение».
Дальнейшее продвижение осложнилось ухудшением видимости, туманом и моросью. Длина пролива чуть больше 100 км. Западное устье шириной вначале немногим более 7 км сужается к середине до 2—3 км. А в так называемом Переузье расстояние от одного берега до другого составляет всего 666 м. Идти по извилистому проходу, зажатому между высокими горами, было нелегко, тем более что приливно-отливное течение здесь каждые 6 ч меняет свое направление, а кроме него существует еще и так называемое дрейфовое течение. Когда корабли отошли от пролива на 5—6 миль, на горизонте появились сплоченные ледяные поля. Идти было дальше бессмысленно, да и небезопасно.
Командующий флотилией флагман 1 ранга К.И. Душенов, который шел на «Д-1», принял решение возвратиться в Баренцево море. Таким образом, первая попытка подводников-североморцев совершить плавание в Карском море закончилась, по существу, неудачно.
Дальнейший маршрут пролегал на север в 20—25 милях от западного берега Северного острова Новой Земли. В отчете о походе подчеркивалось, что это был один из самых сложных участков, ибо об условиях плавания в этом районе в то время располагали довольно скудными сведениями. Ледовую разведку впереди по курсу по-прежнему производил «Таймыр». Наконец дивизион приблизился к мысу Макарова, за которым лежал вход в Русскую Гавань. На фоне высоких снежных гор перед взорами североморцев раскинулся широкий залив, который два узких полуострова делили на собственно Русскую Гавань, бухту Воронова и небольшой заливчик Чаева.
К.И. Душенов решил отметить пребывание подводников на Новой Земле: на одной из скал укрепили медную доску с памятной надписью о посещении подводными лодками «Д-1» и «Д-2» Русской Гавани.
«Визит» североморцев в арктическую бухту продолжался двое суток. Залив за эти дни заполнился льдом. Температура воздуха понизилась до нуля градусов.
«Выход из Русской Гавани был осуществлен уже во льдах», — зафиксировал в отчете о походе командир дивизиона капитан 1 ранта К.В. Грибоедов[177].
Под ледовой проводкой «Таймыра» 23 августа подводные лодки вышли из залива в Баренцево море. «Д-1» 2 сентября вернулась в Полярное, а через несколько дней направилась в Белое море: ей предстоял переход в Ленинград на ремонт.
Подводная лодка «Д-2» встретилась с «Д-3», задержавшейся, как уже говорилось, в Архангельске. В Баренцевом море состоялось совместное учение. Затем обе лодки отправились по маршруту: мыс Цып-Наволок (полуостров Рыбачий), мыс Нордкап, остров Медвежий, Шпицбергенская банка, мыс Нордкап. Далее пути их разделились: «Д-2» пошла к Лофотенским островам. Достигнув островов Рест, она возвратилась к северной оконечности Европы. «Д-3» снова двинулась к Рыбачьему. В главную базу флотилии оба корабля прибыли одновременно — 26 сентября. Наибольшая продолжительность пребывания в море — 52 суток— оказалась у «Д-2». За это время она прошла 5803 мили в надводном и 501 милю в подводном положении.
Таким образом, во время высокоширотного похода 1936 г. североморские подводники побывали в водах трех морей — Баренцева, Карского и Норвежского. Вдохновителем всех этих сложных и продолжительных плаваний являлся К.И. Душенов, за год перед тем назначенный командующим флотилией[178].
В.А. Фокин[179], командир отдельного дивизиона эсминцев, подчеркивал: «Чем свирепее шторм, чем гуще туман, тем чаще посылает комфлот Душенов наши корабли в океан... Он нам говорит: «Плавать надо в наиболее сложной обстановке, но каждый выход сопровождать глубоким расчетом и глубокой подготовкой. Туман, снежный заряд, шторм надо сделать нашими союзниками»[180].
Об этом наставлении своего флагмана подводники-североморцы помнили всегда. Из года в год нарастала наплаванность лодок. В 1935 г. число ходовых дней составило у «Д-1» — 86, в 1936 г. у «Д-2» — 107; в 1937 «Д-3» прошла в надводном положении 8299 миль, в подводном — 929 миль[181]. С 1 октября 1935 г. по 1 октября 1936 г. «Д-2» погружалась в ходе боевой учебы 143 раза[182].
Подводники продолжали уверенно осваивать высокие широты. В 1938 г., например, «Д-1» (командир старший лейтенант М.П. Августинович) совершила в сентябре-ноябре дальний поход. Из Полярного она отправилась к Цып-Наволоку, затем к острову Вердё, мысу Нордкап, островам Медвежьему, Надежды (Хопен), Междушарскому (архипелаг Новая Земля), Колгуев (мысу Канин Нос), острову Кильдин. В течение 44 суток плавания подводная лодка прошла 4841 милю в надводном и 1001 милю в подводном положении. Впечатляющие итоги, особенно если учесть, что большая часть похода проходила уже в уже наступившее суровое условие года.
1937—1938 гг. оставили яркий след в истории освоения Арктики. Свыше девяти месяцев И.Д. Папанин, Э.Т. Кренкель, А.Е. Федоров и П.П. Ширшов — маленький коллектив первой в мире дрейфующей полярной станции (в дальнейшем она получила название «Северный полюс-1» — СП-1), высаженный в районе полюса 21 мая 1937 г. специальной воздушной экспедицией под руководством О.Ю. Шмидта, находился в эпицентре полярной стихии. За героическим дрейфом отважной четверки мужественных полярников с волнением следил поистине весь мир. За 274 дня льдина с папанинцами «на борту» проделала путь в 2500 км до 71-й параллели. Участники дрейфа собрали ценнейший научный материал.
В конце января 1938 г., когда станция оказалась уже около восточного берега Гренландии, разразился шторм, огромная четырехкилометровая льдина, на которой находился лагерь полярных исследователей, раскололась. Пять суток бушевала пурга. На шестые одна из трещин прошла в десяти метрах от палатки зимовщиков, вскоре наметилась еще одна, уже непосредственно под палаткой. Положение сложилось угрожающее. Требовались незамедлительные, решительные меры по спасению полярников.
4 февраля Кренкель передал в Москву: «Находимся на обломке поля длиной 300, шириной 200 м... В случае обрыва связи просим не беспокоиться...»
Однако не беспокоиться было нельзя: каждую минуту могло случиться непредвиденное.
Северный флот[183] принял деятельное участие в спасении папанинцев. В начале января 1938 г. из Москвы на флот поступила телеграмма от заместителя наркома ВМФ Л.М. Галлера, в которой он запрашивал о состоянии гидрографических судов «Таймыр» и «Мурман»[184], а затем передал указание о приведении их в полную готовность для выхода в море.
Для доставки папанинцев на материк предусматривалось в качестве резервного варианта использовать также дирижабль «В-6». Корабли флота — эсминец «Карл Либкнехт», подводные лодки «Д-3», «Щ-402» и «Щ-404» и гидрографические суда, как планировалось вначале, должны были обеспечивать воздушный корабль радиосвязью и служить для него ориентирами по маршруту полета. Однако во время перелета из Москвы в Мурманск дирижабль 6 февраля разбился в районе Кандалакши, задев в темноте за сопку. И это значительно изменило намеченные планы.
«Таймыр» отправился из Мурманска 3 февраля. Начальник Главного управления Северного морского пути О.Ю. Шмидт, которому поручили координировать действия всех средств по снятию со льдины папанинцев, находился еще в Москве. В связи с этим предполагалось доставить его на борт вышедшего в море «Таймыра» с помощью эскадренного миноносца или подводной лодки.
В телеграмме на имя Л.М. Галлера К.И. Душенов 2 февраля 1938 г. сообщал: «...до 5.02, дня приезда Шмидта, он («Таймыр». — В.Р.) уйдет на 650 миль — для эсминца это предел радиуса... Лучше идти на подлодке до кромки льда. Скорость 10 узл. Готовлю «Д-3»[185].
О.Ю. Шмидту не довелось идти на подводной лодке. Он встретил отважных полярных исследователей на ледоколе «Ермак» (ледокол отправился из Ленинграда 11 февраля) уже после того, как их сняли со льдины «Таймыр» и «Мурман».
Однако участвовать в спасательной экспедиции подводной лодке «Д-3» («Красногвардейцу») все же пришлось.
И.Д. Папанин впоследствии отмечал: «О походе к дрейфующей льдине подводной лодки у нас мало писали, между тем этот поход был проведен военными моряками с исключительной отвагой. С восхищением и гордостью можно говорить об этом[186].
Незадолго до выхода для выполнения правительственного задания «Д-3» вернулась из зимнего плавания. Проходило оно в труднейших условиях при температуре воздуха до — 12° и ветре до 11 баллов. Возвратилась «Д-3» в густом тумане. «Труднейшие условия плавания в северных морях, — писала в связи с этим походом флотская газета, — стали для заполярных подводников самим обычным явлением»[187].
По плану боевой подготовки экипажу «Д-3» предстояло снова выйти в море — на этот раз для проведения учебных торпедных стрельб, но неожиданно поступил приказ готовиться к ответственному дальнему походу.
Поздно вечером 5 февраля 1938 г. лодка покинула Екатерининскую гавань. Командовал подводной лодкой старший лейтенант В.Н. Котельников, назначенный на эту должность в ноябре 1937 г. В 1931 г. он окончил Военно-морское училище имени М.В. Фрунзе, потом курсы усовершенствования командного состава и штурманские классы при Учебном отряде подводного плавания имени С.М. Кирова в Ленинграде, служил на подводных лодках «Народоволец», «Красноармеец» и «Декабрист» на штурманских должностях[188]. А вахтенным начальником «Д-3» «Красногвардейца» был лейтенант Ф.А. Видяев[189].
На борту лодки находились командир бригады[190] капитан 1 ранга К.Н. Грибоедов, флагманский штурман лейтенант Ф.В. Константинов и группа радистов, старшим среди которых был признанный «снайпер эфира» И.М. Нечаев.
Радистам предстояло поддерживать связь между гидрографическими судами, направленными к папанинцам, и главной базой флота.
В этой операции участвовали также миноносец «Карл Либкнехт», подводные лодки «Щ-402» и «Щ-404» (а затем и рыболовный траулер «РТ-89»), но район их плавания в основном не выходил за пределы Баренцева и Норвежского морей («Щ-402» действовала у острова Медвежьего, «Щ-404» у мыса Нордкап). «Д-3» предстояло выйти не только в Норвежское, но и, возможно, в Гренландское море.
Баренцево море встретило подводников шестибалльным лобовым штормовым ветром. А у Нордкапа их поджидал уже десятибалльный шторм. Находившийся здесь «Карл Либкнехт» после встречи с подводной лодкой направился в базу, и «Д-3» осталась наедине с разбушевавшейся стихией.
Не легче приходилось и «Красногвардейцу». Он шел тогда между 20-м и 10-м меридианами восточной долготы. Корабль зарывался носом в волну. Водяные валы прокатывались по надстройке, обдавая тех, кто находился наверху, с ног до головы. Мостик не имел в то время надежного прикрытия. И тем, кто находился здесь, приходилось привязываться бросательными концами к стойкам, чтобы не смыло за борт. В центральный пост через отдраенный рубочный люк то и дело устремлялись потоки воды. Помпа работала непрерывно, откачивая воду за борт.
Сообщения от папанинцев поступали одно другого тревожнее. Из ледового лагеря: «В ночь на 8.02 штормом 12 баллов разорваны жилая и радиопалатка. Опрокинуты груженые нарты. 8.02 поставлен снежный домик». С гидрографического судна «Мурман»: «Сорвало люк рулевой машины. Потеряно управление кораблем...»
Котельников передал на аварийное судно: «Иду на сближение, чтобы оказать поддержку. Светите прожекторами». Но помощь не потребовалась: ценой огромных усилий экипажу удалось все же ввести рулевое управление в строй.
«Д-3» между тем продолжала упорно продвигаться к лагерю папанинцев. Около полудня 12 февраля она пересекла нулевой меридиан и вошла в Западное полушарие.
13 февраля командир В.Н. Котельников записал в своем дневнике: «При снежной пурге проводили пробное погружение. Все механизмы работают отлично. Настроение команды превосходное. В 12.55 слева по борту открылся остров Ян-Майен (мыс Юнг- Фореланд). Несмотря на то что погода не давала возможность определиться, штурманское счисление оказалось точным — вышли прямо на остров»[191].
Вспоминая об этом дне, Ф.В. Константинов писал много лет спустя:
«Однажды на подходе к одной из таких перемычек Котельников принял решение произвести пробное погружение и поддифферентовать лодку... Поскольку перемычка, к которой подошла «Д-3», показалась Котельникову небольшой, около 5 кабельтовых, он обратился к командиру бригады за разрешением форсировать ее на глубине 50 м. Грибоедов разрешил. Так подводная лодка «Д-3» совершила подледное плавание под плавающими арктическими льдами»[192].
(Филипп Васильевич Константинов пришел на флот в 1933 г. по призыву Центрального Комитета партии, окончил специальные курсы командного состава, по окончании которых получил назначение штурманом на подводную лодку Черноморского флота. В начале Великой Отечественной войны командовал подводной лодкой «Д-3».)
Погружение и дифферентовка лодки диктовались следующими соображениями: подводникам, возможно, предстояло встретиться со льдами и дальше. Форсировать их в надводном положении было бы опасно — при ударе о льдину могли погнуться или даже сломаться лопасти бронзовых винтов. Обход ледяных полей и поиск безопасного маршрута потребовал дополнительного времени и увеличил пут» к лагерю папанинцев. И, наконец, за время похода на лодке значительно уменьшился запас топлива и питьевой воды, в результате чего изменился ее вес. Дифферентовка подводной лодки (ее часто называют «вывеской») облегчала управление кораблем в подводном положении.
Таким образом, первое в истории подледное плавание в арктических водах выпало на долю «Д-3». Оно продолжалось около 30 мин. Предвидение X. Свердрупа оправдалось. Лодка некоторое время шла около берегов норвежского острова Ян-Майен, прозванного «дьявольским» и поражающего своими высокими вершинами, покрытыми снегом.
По мере движения по Датскому проливу к берегам Гренландии ледовая обстановка усложнялась.
«Д-3» двигалась в полях битого льда разводьями[193]. До лагеря покорителей полюса подводникам оставалось менее 100 миль, когда через радиостанцию «Мурмана» поступила радиограмма из Полярного:
«Благодарю за отлично выполненную задачу по обеспечению экспедиции бесперебойной связью. Возвращайтесь в базу. Желаю счастливого плавания. Командующий флотом Душенов»[194].
«Мурман» на следующий день настолько приблизился к дрейфующей станции, что папанинцы ясно видели огни и луч прожектора гидрографического судна. Завершающая операция по снятию их со льдины началась.
А подводная лодка «Д-3» в ночь на 14 февраля легла на обратный курс. Путь подводников в базу оказался не менее трудным: шквалистый ветер ураганной силы разогнал огромную волну. К исходу суток волнение моря достигло 8 баллов.
Штаб Северного флота получил с «Д-3» 15 февраля в 12 ч 20 мин тревожную радиограмму: «Имею крен до 60°. Электролит вылился из группы. Вышел из строя гирокомпас. Иду по магнитному»[195]. Через несколько часов еще одну: «Изоляция батарей низкая... Видимость плохая. Астрономических наблюдений не имею. Море 9 баллов... Прошу дать надежнейший прогноз погоды на 16 и 17.02. Личный состав работает отлично»[196].
В 19 ч 28 мин 18 февраля «Красногвардеец» вошел в Екатерининскую гавань, откуда без малого две недели назад отправился в сложнейшее плавание. За кормой «Д-3» осталось 2410 труднейших штормовых миль. Ответственное правительственное задание было выполнено успешно[197].
Тем временем «Таймыр» и «Мурман» пробивались все ближе и ближе к ледовому лагерю. 19 февраля состоялась волнующая встреча моряков-североморцев с героями-полярниками. Имущество и научные материалы дрейфующей станции подняли на борт гидрографических судов, а сами папанинцы, разделившись попарно, стали почетными гостями их экипажей. 21 февраля они перешли на «Мурман», который и доставил участников дрейфа в Ленинград. В канун двадцатилетия Красной Армии и Военноморского флота с борта ледокола отважные покорители Арктики направили североморцам поздравительную телеграмму:
«Наша четверка... рада приветствовать в вашем лице верных защитников северных побережий... Пусть борта ваших кораблей будут такими же крепкими и могущественными, как крепок и могуществен наш государственный корабль. Всей душой поздравляем со славным юбилеем РККА и ВМФ. Искренний привет! Папанин»[198].
Прошло чуть больше года после поистине беспримерного похода «Д-3», и североморским подводникам выпала честь выполнить новое правительственное задание.
В апреле 1939 г. в Северное море для обеспечения радиосвязью двухмоторного самолета «Москва», на котором Герой Советского Союза В.К. Коккинаки вместе со штурманом М.Х. Гордиенко совершал беспосадочный перелет через Атлантику в Соединенные Штаты Америки, командование Северного флота направило подводные лодки «Щ-402» (командир капитан-лейтенант Б.К. Бакунин), «Щ-403» (командир капитан-лейтенант Ф.М. Ельтищев), «Щ-404» (командир капитан-лейтенант В.А. Иванов) и «Д-2» (командир капитан-лейтенант А.А. Жуков). На подводной лодке «Щ-404» вышел в этот поход командир дивизиона «щук» капитан 3 ранга И.А. Колышкин.
До Нордкапа лодки шли вместе, а затем направились в отведенные для них районы. 22 апреля их командиры донесли в штаб флота о занятии исходных позиций. В море корабли настиг жесточайший шторм, сила ветра достигала 11 баллов.
Из Баренцева моря «Щ-402», «Щ-403», «Щ-404» и «Д-2» направились в Норвежское, а затем и в Северное море. Радисты поддерживали с самолетом уверенную связь. 28 апреля они приняли радиограмму с борта «Москвы»: «Полет проходит нормально. Под крылом самолета берега Исландии». И еще: «Вижу берега Лабрадора. Все в порядке. Коккинаки».
А 29 апреля командующий флотом радировал о возвращении лодок в базу.
Зимой 1939/1940 г. в связи с советско-финляндской войной подводные лодки использовались для несения дозорной службы. Несмотря на лютые морозы, продолжали и боевую учебу. Вахтенные журналы подводных лодок Северного флота того времени хранят немало красноречивых записей о новых нелегких походах. «Щ-404», например, вместе со «Щ-402» вышла 23 февраля 1940 г. для выполнения учебно-боевой задачи в бушующее море. В сплошных снежных зарядах, при крене, доходившем до 40°, лодки почти достигли 72-й параллели. Поход продолжался до 13 марта. Несмотря на штормовые условия, лодки производили дифферентовку, погружались, экипажи проводили тренировки на боевых постах.
История зафиксировала, как мы отметили, лишь один случай подледного плавания подводных лодок Северного флота в предвоенные годы. И это понятно: в районах боевой подготовки и автономных плаваний североморцам, как правило, могли встретиться лишь отдельные ледяные поля, приносимые ветром с севера и северо-востока. Поэтому плавания подо льдом, если они и имели место, носили по существу случайный характер. Герой Советского Союза контр-адмирал в отставке И.А. Колышкин, прославленный подводник-североморец, командовавший в годы войны Краснознаменной ордена Ушакова I степени бригадой подводных лодок Северного флота, вспоминал в связи с этим: «В осеннее время, в период автономных плаваний, лодки бывали в Карском море, у мыса Желания и в других районах с более высокими широтами. Попадая в полосы мелкобитого льда, как правило, не погружались, а форсировали лед в надводном положении. Но случалось (помню из рассказов товарищей), некоторые командиры, например подводной лодки «Д-2» (Л. Рейснер) в 1936 г. и «Щ -402» (В. Бакунин) в 1939 г., во время автономных походов совершили небольшие подледные плавания, совершенствовали боевую выучку» (из письма И.А. Колышкина автору книги).
Однако одно роковое происшествие серьезно осложнило в конце 1940 г. боевую учебу. В ноябре в Мотовском заливе погибла подводная лодка «Д-1». Причины ее гибели так и остались неизвестными. За год до этого, осенью 1939 г., погибла «Щ-424» — ее случайно таранил рыболовный траулер.
Строгая комиссия сделала парадоксальный вывод: «Подводным лодкам на глубинах моря больше рабочей глубины лодки не погружаться»[199]. Это означало, что боевую подготовку следует, по существу, немедленно прекратить, так как глубины Баренцева моря везде превышали рабочую глубину погружения лодок. Белое море уже замерзло. А ждать лета в условиях, когда надвигалась военная гроза, было, как считал А. Г. Головко, незадолго до этого назначенный командующим флотом, непростительно, преступно. И командующий (ему тогда было всего 34 года) взял на себя ответственность продолжать боевую подготовку. В те времена, в условиях жестокого сталинского режима, когда любую оплошность могли возвести в ранг «вредительства», это означало рисковать собственной головой.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.