«Действовать зимою... не невозможно»

«Действовать зимою... не невозможно»

В состав Учебного отряда подводного плавания, созданного в Либаве (ныне Лиепая) в феврале—марте 1906 г.[36], вошли подводные лодки «Белуга», «Лосось», «Пескарь», «Сиг» и «Стерлядь», в дальнейшем к ним присоединились «Камбала», «Карась» и «Карп», а также учебное судно «Хабаровск». Здесь проходили подготовку для подводных лодок всех флотов как офицеры, так и рядовые специалисты — унтер- офицеры и матросы. Первыми начали учебу 7 офицеров и 20 матросов. В 1907 г. при Учебном отряде подверглись специальным экзаменам служившие ранее на подводных лодках 68 офицеров. Всем им присвоили звание — офицеры подводного плавания. Осенью того же года из новобранцев, призванных на военную службу, зачислили в отряд 200 человек, отличавшихся хорошим здоровьем и знакомых с какими-либо ремеслом.

Все зачисленные в отряд подводного плавания проходили основательную подготовку. В результате русский подводный флот обретал прекрасных специалистов.

В записке, направленной Щенсновичем в Морской генеральный штаб, говорилось, что на опыте заведования подводным плаванием в 1905—1906 гг. он «пришел к заключению, что мы умеем владеть подводными лодками всех имеющихся у нас типов, что лодки составляют могущественное оружие в руках наших офицеров и команд...»[37].

Помимо подготовки кадров Учебный отряд решал и другие задачи. Под руководством его специалистов осуществлялась обычная учебная подготовка подводных лодок, а также разрабатывались тактические приемы их боевого использования.

С наступлением зимы, обычно в конце декабря, подводные лодки Учебного отряда зачислялись в вооруженный резерв. Командование отряда считало, что «подводные лодки по неспособности своей плавать в сильные морозы свыше 5° почти все одинаковы», что «проходить через разбитый, но толстый лед... весьма рискованно». В одном из отчетов о деятельности отряда указывалось: «Подводным лодкам не представляется уже возможным плавать под водою без риска повредить льдом перископы»[38].

Морское ведомство требовало, чтобы подводные лодки, находившиеся в кампании, были всегда готовы к действиям, а те, которые зачислялись в вооруженный резерв, «должны быть высылаемы в море на стрельбу и маневры не менее раза в неделю, если позволит состояние льда». Командование Учебного отряда не раз ставило вопрос о том, что для обогрева лодок, стоящих у пирсов и вывода их через лед на чистую воду, в Либавском порту необходимо иметь не менее пяти ледоколов-конвоиров[39]. Однако такое количество ледоколов флот выделить не мог.

Остро вставала тогда и проблема перебазирования из Петербурга в Либаву вступавших в строй в течение всего года подводных лодок. Начальник Учебного отряда капитан 1 ранга П.П. Левицкий, сменивший Э.Н. Щенсновича, докладывал в Главный морской штаб в ноябре 1908 года: «Пока подводные лодки будут задерживаться в С.-Петербурге, мы не получим подводного флота с военным значением. Только плавая в море, личный состав подводных лодок научается управлению механизмов лодок и получает возможность практиковаться в стрельбе минами — этой целью существования подводных лодок»[40].

Большую часть подводных лодок Учебного отряда с окончанием летней кампании поднимали на стенку и устанавливали на специальные тележки. Однако некоторые из кораблей и для обучения личного состава, и сохранения хотя бы частично боеготовности отряда оставляли на плаву. Так, в зиму 1907—1908 гг. подводные лодки «Карась» и «Камбала» стояли у стенки и отапливались с помощью грелок, питаемых электроэнергией береговой станции порта.

Конечно, такие полумеры не решали проблемы ни поддержания русских подводных сил на Балтийском море в надлежащей степени боевой готовности, ни ускорения обучения подводников.

Еще более остро стоял тогда вопрос о судьбах российского флота.

Какой России нужен флот? Спор вокруг путей его строительства велся еще и до русско-японской войны. Однако после поражения в войне, потери в ходе боевых действий части морских сил на Тихом океане и кораблей Балтийского флота он разгорелся с новой силой.

Во время дискуссий, острота которых вызывалась и отсутствием единства во взглядах и неспособностью правительства и морского ведомства четко определить роль флота в войне и направленность его развития, сформировались две принципиально противоположные позиции: так называемых «линейщиков», выступавших за строительство крупных надводных броненосных кораблей как основы морской мощи государства, и сторонников подводного плавания.

К последним относились главным образом офицеры молодого еще и немногочисленного русского подводного флота. Главные их аргументы сводились к тому, что потеря в минувшей войне большинства крупных кораблей в условиях экономически отсталой России трудно восполнима. Необходимость же обороны страны с морских направлений требует быстрого воссоздания флота, которое возможно при значительно меньших затратах, если сделать упор на строительство миноносцев и подводных лодок.

Сторонниками этого направления и горячими защитниками подводного флота были И.И. Ризнич, В.А. Алексеев, С.И. Власьев, Я.И. Подгорный, Е.В. Саговский. Их поддерживали многие офицеры, механики, некоторые представители прессы.

Среди «линейщиков» своей особой активностью и крайними взглядами выделялись А.Д. Бубнов, А.В. Колчак, И.Г. Энгельман. Последний утверждал: подводные лодки еще очень далеки от такой степени совершенства, чтобы их можно было признать новым типом боевого корабля. Их, мол, «нельзя признать еще даже вообще за суда, они пока — только аппараты, остроумные приборы для подводного плавания»[41]. Не верили «линейщики» и в будущее подводного плавания: «Что же касается самостоятельности ее (подводной лодки. — В.Р.) действий в открытом море в качестве главного агента войны, то ясно, что ледка до этого еще не доросла, да и вряд ли когда-нибудь дорастет»[42]. Так рассуждал А.В. Колчак.

Дебаты о значении подводных лодок принимали все более широкий размах и остроту. Их сторонники и противники выступали в Лиге обновления флота, обществах офицеров флота, в возникших в ряде приморских городов военно-морских кружках.

Свои страницы спорящимся предоставили «Морской сборник», «Военный вестник», «Известия общества офицеров флота», газета «Кронштадтский вестник» и «Котлин». Печатаются статьи на эту тему в журналах «Русское судоходство», «Теплоход» и других периодических изданиях. Значительную поддержку получили подводники от «Известий по подводному плаванию», выходящих с 1908 года в Либаве.

Один из неутомимых пропагандистов подводного плавания И.И. Ризнич[43], возражая «линейщикам», убежденно писал: «Подводная лодка вступила в свои права, и горе тем, кто своевременно не вдумается в значение этого не нового уже оружия в будущей войне»[44].

Среди аргументов, выдвигаемых противниками подводных лодок, видное место занимала неспособность их якобы действовать в зимнее время. Выступая против И.И. Ризнича, которого он назвал «фанатиком» подводного плавания, И.Г. Энгельман доказывал, что, если война начнется зимой, когда «все наши стратегические пункты покрыты слоем льда, при наличии которого ни подводные лодки, ни миноносцы плавать не могут», неприятель беспрепятственно, где угодно, может высадить десант и поддерживать его с фланга линейным флотом, сопровождаемым ледоколами[45].

Возражая оппоненту в защиту Ризнича, Е.В. Саговский писал, что в случае, который привел Энгельман, обороняющейся стороной обязательно будут приняты противодесантные меры в тех пунктах, водные подступы к которым зимой замерзают. И неоценимую роль здесь могут оказать подводные лодки. Конечно, в этих районах минные (торпедные. — В.Р.) атаки подводных лодок стесняются, но не исключаются, «ибо не станет же автор отрицать возможность для современной подводной лодки плавать подо льдом (выделено мной. — В.Р.), ибо она теперь может проплыть 500 миль[46] на глубине 50—55 футов. Для того чтобы стрелять по цели в 15 кв. верст, которую представляет отряд из 50 неприятельских транспортов, не надо производить никаких надводных наблюдений: ей только надо, отправляясь в атаку, знать направление, по которому медленно двигается неприятель, и расстояние, по которому надо пройти, чтобы выпустить мину. Направление лодка будет знать по компасу, а расстояние — по прибору расстояний, имеющемуся на современных подводных лодках. Неужели автор думает, что, скажем, из 10 мин, выпущенных при таких условиях, ни одна не попадет в цель?.. Разве, далее, подводные лодки не могут минами Уайтхеда так же «засоривать» путь следования неприятеля, как то не раз делали японцы в прошлую войну? А для такой операции лодкам и под лед спускаться не придется: они просто-напросто могут находиться в бассейне, вырубленном во льду и замаскированном от неприятеля, и ждать, когда неприятель этот достаточно к ним приблизится. Приняв все это во внимание, думаю, что автор согласится, что подводной лодке действовать зимою хотя и трудно, но не невозможно»[47] (выделено мной. — В.Р.).

Подобной же точки зрения придерживался и другой сторонник подводного флота — Л.Ф. Добротворский. Контр-адмирал в отставке, ранее он командовал многими надводными кораблями самых различных классов и типов. В Цусимском сражении находился на мостике крейсера «Олег». Опытный моряк, на взглядах которого не могла не отразиться вся тяжесть поражения флота в русско-японской войне, был весьма категоричен. Эпиграфом к своей книге «Морские ошибки загубят Россию» он поставил слова: «Надводный флот — наша могила. Подводный флот усиливает мощь России и ее армий вдвое».

Поддерживая Е.В. Саговского, Добротворский писал: «Так как ледяной покров для современных сильных броненосцев и бронированных крейсеров не представляет неодолимых препятствий к их плаваниям, то на всякий случай нашим подводным лодкам не мешает выработать особые предохранит ели для скольжения подо льдом (сохранена орфография и разрядка оригинала. — В.Р.).

Конечно, в этих случаях придется им плавать, руководствуясь одними компасами и шумом ломаемого льда надводными неприятельскими судами; но так как эти расстояния (от берега до флота) будут небольшие, то все это вполне возможно»[48].

Знакомясь с этими аргументами, следует, конечно, иметь в виду, что вооруженная торпедами подводная лодка того времени не имела абсолютно никаких технических средств для обнаружения кораблей противника и тем более для бесперископного выполнения торпедных атак. Но и надводные корабли также не располагали еще надежными средствами обнаружения и уничтожения подводных лодок.

Вопрос о возможности использования подводных лодок в зимний период года во время непрекращающихся жарких споров не сходил с повестки дня[49]. Летом 1910 г. в собрании «Российского морского союза» в Петербурге состоялся доклад генерал-майора в отставке В.А. Алексеева, выступавшего неоднократно в печати под псевдонимом «Брут». В ходе обсуждения его доклада защитники броненосных флотов выдвигали «предположение о невозможности действовать в холодное время, когда они (подводные лодки. — В.Р.) могут обмерзать с поверхности». Присутствовавшие командиры подводных лодок разъяснили, что «лодки обмерзают, лишь находясь над водою, а при погружении их под воду лед сейчас же стает»[50]. Надежным подтверждением для их доводов послужил опыт тихоокеанских подводников, плававших в зимнее время в ледовой обстановке.

«Линейщики» утверждали, наконец, что создание подводного флота (проектирование, постройка, подготовка кадров, более сложные требования к базированию) вызовет немало дополнительных расходов, которые не будут оправданы в связи с несовершенством лодок. Но у их противников и на этот счет имелся аргумент. Еще в 1904 г. Г.Ф. Нефедов писал: «Расходы эти в военном смысле надо признать наиболее производительными и нельзя упускать из виду, что сооружением предлагаемого типа подводных судов (подводных крейсеров. — В.Р.) будет дан толчок совершенно новому типу мореплавания — зимнему торговому и пассажирскому подводному мореходству в замерзающих морях достаточной глубины, и может быть, и плаванию в полярных водах у нас, например, по необъятному побережью Сибири»[51].