Филипп Красивый женится на Хуане Безумной…
Филипп Красивый женится на Хуане Безумной…
Земли, на которых жили фризы, а также другие предки нынешних голландцев и бельгийцев, в раннем средневековье переходили из рук в руки. То их объявляли своими владениями французские короли, то брали под непрошеное покровительство германские императоры.
В XV веке провинции, расположенные на территории современной Голландии, Бельгии, Люксембурга и отчасти Франции, назывались Нидерландами, что в переводе означало «низовые земли», земли в низовьях рек. Герцог Филипп Красивый получил их в наследство от отца, германского императора Максимилиана Габсбурга.
Филипп Красивый женился на Хуане Безумной. Свое прозвище Хуана получила не зря и дни свои закончила в сумасшедшем доме. Когда Филипп вступал в брак, он меньше всего думал о болезни жены. Для него она была лишь наследницей престола могущественной Испании.
Честолюбивые замыслы Филиппа Красивого осуществились. Он стал испанским королем. Его наследные земли, Нидерланды, вошли в состав Испании.
Это было началом народной драмы. Густонаселенный процветающий край, где уже развивалась капиталистическая мануфактура, превратился в отдаленную окраину застойной феодальной империи. Мадридский королевский двор протянул к Нидерландам жадные руки. Наместники короля получали приказы: вычерпать из нидерландских провинций как можно больше золота, искоренить в них всех врагов святой католической церкви. Присланные Мадридом солдаты вели себя как завоеватели в покоренной стране.
Особенно страшные времена настали для Нидерландов, когда на испанский трон сел внук Филиппа Красивого, король Филипп II.
Сохранились его портреты: угрюмый, низкорослый, с бледным лицом, далеко выступающей нижней челюстью, отвисшей нижней губой. Скрытный и жестокий, он не обладал ни умом, ни размахом. После смерти среди его бумаг нашли записки, которые он писал… самому себе. Вот одна из них: «Я, король испанский, граф фландрский, граф голландский, герцог брабантский, герцог гельдернский, разрешил себе взять лошадь для выезда в 2 часа дня сего числа». И дальше подпись: «Филипп II».
Первой заботой этого доброго христианина было истребление еретиков. Свою свадьбу Филипп II отпраздновал массовыми аутодафе — публичным сожжением на кострах людей, схваченных святой инквизицией.
В Нидерландах действовал королевский указ о преследовании ереси. Даже за простой разговор, который показался подозрительным ревностному католику, виновные наказывались: «мужчины — мечом, а женщины- зарытием заживо в землю, если они будут упорствовать в своих заблуждениях; если же не будут упорствовать, то предаются огню; собственность их в обоих случаях конфискуется в пользу казны».
Доведенные до отчаяния голландцы перестали чинить плотины: лучше смерть в морских волнах, которая издавна считалась благородной и почетной, чем жизнь в чаду пахнущих горелым человеческим мясом костров, жизнь под виселицами, на которых ветер раскачивал трупы казненных.
В эти мрачные годы в Нидерландах зародилось движение гёзов.
Однажды испанская наместница Маргарита принимала в Брюсселе депутатов от дворян. Дворяне заверили ее, что будут и впредь противиться всякому народному мятежу и восстанию, сохраняя верность королю. Они просили лишь об упразднении инквизиции. Но уже и это было дерзостью. Когда депутаты удалились, один из приближенных обратился к Маргарите:
— Неужели эти гёзы могут всерьез беспокоить ваше высочество?
Слово «гёз» означало «обнищавший», «нищий».
В тот же день дворяне узнали, как их назвали у наместницы.
Они собрались вместе, и один, надев на плечо нищенскую суму, налил вино в деревянную чашу, употребляемую для сбора подаяний.
— Да здравствуют гёзы! — провозгласил он и пустил чашу с вином по кругу.
Кличка «гёзы» вскоре стала общей для всех борцов против испанцев и их оплота — католической церкви.
В 1566 году во многих провинциях толпы людей врывались в католические церкви и монастыри. Крестьяне, ремесленники, рабочие мануфактур, городская беднота разбивали статуи святых, выгоняли прочь ненавистных католических попов и монахов. Если бы дворяне и буржуазия были столь же решительны, как простой люд, то взрыв народной ненависти мог бы расшатать испанское владычество. Однако нидерландская знать и богачи испугались народного движения. Некоторые из них даже помогали подавить восстание.
Встревоженный Мадрид направил в Нидерланды десятитысячное отборное войско. Вел его герцог Альба, совмещавший высокомерную испанскую чопорность с игривостью кошки, забавляющейся со своими жертвами. Выступая в поход, Альба пообещал Филиппу II истребить бунтовщиков и заставить потечь из Нидерландов в Мадрид «золотую реку».
— Бесконечно лучше, — убежденно говорил он, — путем войны сохранить для бога и короля государство, обедневшее и даже разоренное, чем без войны иметь его в цветущем состоянии для сатаны и его пособников — еретиков.
У Альбы слово не разошлось с делом. Исторические хроники рассказывают о превращении Нидерландов в живодерню. Виселиц не хватало, и людей удавливали в петлях, прилаженных к дорожным столбам, воротам, деревьям. Всюду валялись обезглавленные трупы. Чтобы по дороге к месту казни осужденные не возбуждали народ призывами к восстанию, Альба велел предварительно втискивать язык несчастных в раскаленное железное кольцо. Это было его изобретение, которым он гордился.
Кровавый герцог сохранил верность слову полностью: введя чудовищные налоги, он в короткий срок совершенно разорил Нидерланды. Разорил настолько, что, когда ему понадобилось сшить новые ливреи для своих слуг, нигде не могли найти куска простого синего сукна!
Альба думал, что ему удалось окончательно запугать народ, что костер и меч сломили непокорность. Он ошибся. В ответ на зверства испанцев началась партизанская война. Лесные гёзы устраивали засады на дорогах. Морские гёзы — отчаянные рыбаки и матросы — перехватывали и топили испанские корабли. Бежавший из Нидерландов противник испанцев принц Вильгельм Оранский, которого поддерживали голландские буржуа, собирал за гранидей наемное войско.
Оранскому не удалось разбить испанцев.
Альба велел отлить огромную статую в честь самого себя. Бронзовый герцог победоносно попирал ногой весьма гадкую змею с головой принца Оранского.
Но отлить монумент было проще, чем покончить с гёзами. Легкие суда морских гёзов, напав на приморский городок Брилле, захватили его. Когда воины Альбы попытались отбить городок, голландцы разрушили плотины, и море хлынуло на осаждающих.
Вскоре трехцветный флаг гёзов был поднят над рыбацким городком Флиссингеном. Через несколько месяцев гёзы стали хозяевами уже в двадцати пяти городах.
Опытные, беспощадные и хорошо вооруженные испанские воины получили приказ Альбы: не оставлять в мятежных городах ни одного живого человека, ни одного дома, ни одного дерева.
Снеся с лица земли несколько городков, испанцы в 1572 году осадили большой город Харлем.
Осадой командовал сын Альбы, дон Фадрик. У него было тридцать тысяч солдат. Стены Харлема защищали четыре тысячи ополченцев и отряд из трехсот женщин. Они отражали приступ за приступом. Испанцев, лезущих по приставным лестницам на крепостные стены, обливали кипятком, расплавленным свинцом, горящей смолой.
Старинная гравюра изображает битву с испанцами в 1573 году на Харлемском озере. О судьбе этого озера вы узнаете дальше.
Харлем держался более полугода. Когда же истощились все припасы и в живых осталось совсем немного защитников города, на самой высокой башне появился траурный черный флаг. Похоронный звон церковных колоколов оповестил о сдаче на милость победителя.
Но милости не было. Сохранилась старинная гравюра, изображавшая зверства испанцев в Харлеме. Художник был очевидцем расправы. Посередине — виселица. По реке густо плывут трупы. На переднем плане — груда обезглавленных тел. Испанский воин отсекает мечом голову очередной жертве, а священник благословляет палача. Другой поп осеняет крестом испанца, который собирается удавить группу несчастных харлемцев, подгоняемых к виселице.
После Харлема пришел черед Алкмара. Этот небольшой город защищали рыбаки и сыровары. Пять раз испанцы шли на штурм, но их осадные лестницы летели во рвы. Когда же в испанский лагерь примчался гонец с известием, что голландцы ломают шлюзы и прорывают бреши в плотинах, готовясь пустить на осаждающих море, дон Фадрик снял осаду.
После неудачи под Алкмаром и потопления гёзами нескольких крупных испанских кораблей Филипп II отозвал Альбу в Мадрид. Палач покинул страну. Он увозил с собой барабаны, на которых была натянута кожа, содранная с живых еретиков. Удушив, обезглавив, утопив, замучив десятки тысяч людей, кровавый герцог уезжал с сознанием хорошо исполненного долга перед богом и королем.
В Нидерланды прибыл новый испанский наместник. Стремясь отличиться, он приказал быстрее покончить с богатым городом Лейденом, расположенным несколько поодаль от моря, которое голландцы так успешно сделали своим союзником.
Этот город уже был осажден однажды, но испанцы простояли под его стенами недолго. Перед тем как начать в 1574 году вторую осаду Лейдена, войска выставили сильные караулы на всех окрестных плотинах, чтобы гёзы не могли разрушить их и затопить равнину. Испанцы не сомневались, что на этот раз богатая добыча быстро окажется в их руках.