Шок для тела

Шок для тела

Сопротивление нарастало, а оккупанты в ответ все больше применяли шок в новой форме. Поздно ночью или ранним утром солдаты вламывались в двери, освещая фонарями темные комнаты, и наполняли дом криками, из которых местные жители могли разобрать лишь несколько слов: «…вашу мать», «Али Баба» или «Усама бен Ладен». Женщины, увидев вторгшихся в дом незнакомцев, лихорадочно искали, чем бы прикрыть лица, мужчинам насильно надевали на головы мешки, затем вталкивали в армейские грузовики и отвозили в тюрьмы и временные лагеря. За первые три с половиной года оккупации американцы схватили и бросили в тюрьмы около 61,5 тысячи иракцев, обычно с использованием методов, которые «усиливают шок задержания». По данным на весну 2007 года, около 19 тысяч из них оставались под стражей [1014]. В тюрьме задержанных ожидали новые порции шока: ведра ледяной воды, рычащие и скалящие зубы немецкие овчарки, удары и пинки, а иногда электрические оголенные провода.

Три десятилетия назад неолиберальный крестовый поход начался с подобных вещей: людей, относящихся к так называемым «подрывным элементам» и «пособникам террористов», вытаскивали из жилищ, закрывали им глаза повязками и колпаками, кидали в тесные тюрьмы, где их ожидали побои или нечто худшее. Теперь, благодаря мечте создать в Ираке образцовый свободный рынок, этот поход совершил полный круг и вернулся к началу.

Пытки стали практически повсеместным явлением по той причине, что Дональд Рамсфельд решил превратить армию в подобие современной корпорации, передающей свои функции посторонним исполнителям. Думая о дислокации войск, он вел себя скорее не как министр обороны, но как вице президент Wal Mart, экономящий на оплате труда подчиненных. Генералы изначально предлагали задействовать 500 тысяч военных, Рамсфельд не пошел у них на поводу и сократил это количество до 200 тысяч, потом и это показалось ему слишком много: в самую последнюю минуту, как будто в нем взыграл дух руководителя компании, он исключил еще несколько десятков тысяч военных из плана битвы [1015].

Хотя эти войска были в состоянии свергнуть Саддама, они не могли справиться с ситуацией, которую породили в Ираке указы Бремера, когда население перешло к открытому бунту, а иракские армия и полиция были упразднены и не заменены новыми структурами. Не имея возможности из–за малочисленности поддерживать порядок на улицах, оккупационный режим прибег к другому средству: он разгонял собравшихся и бросал их в тюрьмы. Тысячи задержанных попадали в руки агентов ЦРУ, американских военных и частных контрактников — многие из последних не прошли никакой подготовки, — применявших суровые методы допроса, чтобы получить информацию относительно сопротивления.

В первые дни оккупации «зеленую зону» наполняли эксперты по экономической шоковой терапии из Польши и России, теперь же она как магнит притягивала к себе шоковых экспертов, специализирующихся на мрачном искусстве подавлять сопротивление. Частные компании, занимающиеся безопасностью, оказались тут в одном ряду с ветеранами грязных войн в Колумбии, Южной Африке и Непале. Как утверждает журналист Джереми Скехилл, Blackwater и другие частные фирмы наняли более семисот военных из Чили (многие из них раньше служили в частях особого назначения) для работы в Ираке, некоторые из чилийских наемников получили подготовку при Пиночете [1016].

Одним из самых высокопоставленных специалистов по шоку был американский офицер Джеймс Стил, прибывший в Ирак в мае 2003 года. Стил играл ведущую роль в крестовых походах правых в Центральной Америке, он служил главным американским советником нескольких батальонов армии Сальвадора, есть подозрения, что это были отряды убийц. А в последнее время он стал вице президентом Enron и приехал в Ирак вначале в качестве консультанта по энергетике, но когда разгорелось сопротивление, вернулся к старому ремеслу и сделался главным советником Бремера по вопросам безопасности. В заключение Стил принес в Ирак «сальвадорское решение», как его откровенно называли анонимные источники из Пентагона [1017].

Джон Сифтон, возглавляющий группу расследований в Human Rights Watch, сообщил мне, что жестокое обращение с узниками в Ираке не похоже на другие случаи подобного рода. Как правило, в зонах конфликта жестокое обращение проявляется сразу, еще «в дымке войны», пока в стране царит хаос и никто не знает соответствующих правил. Так это происходило в Афганистане, сказал Сифтон, «но в Ираке дело обстояло иначе — злоупотребления совершали профессионально и вместо улучшения ситуация становилась все хуже». По его мнению, важным этапом является август 2003 года — четыре месяца спустя после взятия Багдада. Именно с этого момента свидетельства о жестоком обращении с заключенными стали поступать в огромном количестве.

Из такой датировки следует, что в камерах пыток шок стали применять сразу после экономического шока Бремера. В последних числах августа Бремер завершил мероприятия по введению своих крайне спорных законов и по отмене выборов. Поскольку это пополнило ряды сопротивления, американские солдаты, чтобы выбить из иракцев желание бунтовать, начали обходить дома, взламывать двери и забирать по одному мужчине призывного возраста за налет.

Хронологию перемены тактики легко изучить с помощью ряда рассекреченных документов, которые привлекли к себе внимание в разгар скандала вокруг Абу Грейб. Первый документ датируется 14 августа 2003 года, это электронное письмо капитана Уильяма Понса, офицера разведки из главной штаб квартиры в Ираке, своему коллеге в другой части страны: «Пора перестать церемониться с задержанными… полковник ясно дал понять, что нам нужно сломить волю этих людей. Инцидентов становится все больше, и нам нужна информация, чтобы защитить наших солдат от нападений в будущем». Понс спрашивает, какие техники допрашивающие хотели бы применять к задержанным — он назвал это «списком пожеланий». В ответ в его почту посыпались разные предложения, среди прочих — использовать «удары низковольтного тока»[1018].

Две недели спустя, 31 августа, генерал майор Джефри Миллер, начальник тюрьмы Гуантанамо, прибыл в Ирак с миссией «гуантанамизировать» тюрьму Абу Грейб [1019]. Еще две недели спустя, 14 сентября, главнокомандующий войсками США в Ираке генерал лейтенант Рикардо Санчес дозволил применение большого количества новых процедур допроса на основе модели Гуантанамо. Сюда входят: намеренное унижение (так называемое «обуздание гордости и эго»), «использование боязни собак у арабов», сенсорная депривация (под названием «световой контроль»), сенсорная перегрузка (крики, громкая музыка) и «стрессовые положения» тела. Вскоре после написания этой служебной инструкции в начале октября появились печально известные фотографии из Абу Грейб [1020].

Команде Буша не удалось сделать иракцев послушными ни с помощью «Шока и трепета», ни с помощью экономической шоковой терапии. Теперь стали применять шок, направленный на отдельных людей, на основе принципов учебника Kubark, позволяющих эффективно вызывать регрессию.

Многих из наиболее важных узников содержали в охраняемой зоне около Международного аэропорта Багдада, где тюрьмой управляло специальное подразделение армии и ЦРУ. Эта зона, куда можно войти лишь по особым пропускам, недоступна для Красного Креста и окружена такой секретностью, что туда не допускают даже высших военачальников. Чтобы скрыть существование тюрьмы, ей постоянно меняют названия: спецотделение 20, 121, 61–26, 145[[1021]].

Узников там держат в небольшом здании, которое перестроено в соответствии с принципами руководства Kubark так, чтобы можно было создать нужные условия, включая полную сенсорную депривацию. Здание делится на пять зон: комната медицинского осмотра; «мягкая комната», на вид напоминающая жилое помещение (для покладистых заключенных); красная комната; голубая комната и самая страшная, черная комната — маленькая камера, полностью выкрашенная черной краской и с динамиками в каждом углу.

О существовании этого тайного заведения стало известно только благодаря работавшему там сержанту, который под псевдонимом Джеф Перри связался с Human Rights Watch и описал это странное место. По сравнению с бедламом в Абу Грейб, где нетренированные охранники просто начинают свою карьеру, заведение ЦРУ около аэропорта ужасает своим почти клиническим порядком. По утверждению Перри, когда допрашивающие хотели применять «жесткие методы» для узников, находящихся в черной комнате, они подходили к компьютеру и распечатывали готовые формы, нечто вроде меню пыток. «Весь типовой набор уже заранее подготовлен для вас, — рассказывал Перри, — контроль над окружением, жар и холод, стробоскопический свет, музыка и так далее. Готовы собаки… Вам оставалось только подумать, чем из этого воспользоваться». Они заполняли формы и относили на подпись начальству. «И я ни разу не видел, чтобы эту бумагу отказались подписать», — сказал Перри.

Его, как и некоторых других допрашивающих, беспокоило то, что подобные техники нарушают Женевскую конвенцию. Думая о том, что их может ждать судебное преследование, если об их деятельности узнает общественность, Пери с тремя коллегами обратился к полковнику и «сказал ему, что у нас есть сомнения насчет необходимости подобной жестокости». Работа в тайной тюрьме была поставлена так основательно, что спустя всего два часа туда прибыла команда военных юристов с презентацией PowerPoint, которая объясняла, почему на задержанных не распространяется Женевская конвенция и почему сенсорная депривация — что противоречило самим исследованиям ЦРУ — не является пыткой. «Это произошло так быстро, — сказал Перри. — Как будто все уже было готово заранее. Я имею в виду, на подготовку слайдов у них было лишь два часа».

Были и другие объекты по всему Ираку, где узники подвергались подобной сенсорной депривации по методу Kubark, в некоторых случаях это напоминало давнишние эксперименты в Университете Макгилла. Другой сержант рассказал о тюрьме на военной базе «Тигр» около Аль Каима, неподалеку от сирийской границы, где содержалось от 20 до 40 узников. С завязанными глазами и в кандалах их помещали в жаркие металлические контейнеры на 24 часа: «без сна, без пищи, без воды», как рассказывал сержант. Когда они изнемогали от сенсорной депривации, их ослепляли ярким светом или глушили музыкой в стиле хэви метал [1022].

Подобные методы использовались на базе спецназа около Тикрита, только там камеры для узников были еще меньше: 120 на 120 см и глубиной 50 см — взрослый человек не может в них ни встать, ни лечь, и это напоминает подобные камеры в странах южного конуса Латинской Америки. В таких условиях сенсорной изоляции их могли держать в течение недели. Известно, что по меньшей мере один из тамошних узников подвергался пыткам электрическим током, хотя солдаты это отрицают [1023]. Тем не менее ряд веских свидетельств, которые мало обсуждают, говорит о том, что американские военные в Ираке применяют удары тока в качестве пыток. 14 мая 2004 года двое служащих флота были приговорены к тюремному заключению за пытки иракского узника месяцем ранее, хотя этот случай не привлек внимания публики. Один документ, попавший в руки Американского союза гражданских свобод, содержит описание случая, когда солдат «пытал задержанного иракца током, используя трансформатор… он приложил провода к плечам задержанного» и держал их, пока «жертва не заплясала от боли»[1024].

Когда были опубликованы известные фотографии из тюрьмы Абу Грейб, включая изображение узника в колпаке, стоящего на коробке, с прикрепленными к рукам проводами, военные столкнулись с любопытной проблемой: «У нас есть несколько задержанных, которые уверяют, что это именно они изображены на фотографии», — объяснял представитель командования специальных расследований — службы, которой поручили исследовать вопрос о жестоком обращении с заключенными. Один из тамошних узников — Хадж Али, в прошлом муниципальный руководитель, сказал, что он тоже стоял в мешке с проводами, прикрепленными к телу. Охранники Абу Грейб уверяют, что провода не были подключены к источнику тока, однако Али рассказывал PBS: «Когда они начали бить меня током, мои глаза буквально выпрыгнули из орбит»[1025].

Подобно тысячам других задержанных, Али был выпущен из Абу Грейб без предъявления обвинения. Ему сказали: «Тебя арестовали по ошибке», а затем втолкнули в грузовик. По данным Красного Креста, руководители американской армии признают, что от 70 до 90 процентов задержанных в Ираке были арестованы «по ошибке». По мнению Али, эти ошибки американских тюрем навлекут на себя возмездие. «Абу Грейб просто воспитывает мятежников… После всех этих пыток и потрясений человек готов пойти буквально на что угодно. И можно ли его в том винить?»[1026]

Это понимают многие американские солдаты, опасающиеся ответной реакции. «Он был хорошим парнем, понимаете, а теперь стал плохим из–за того, как мы с ним обращались», — сказал сержант 82 й авиационной дивизии, который жил на базе около временной тюрьмы, особенно отличавшейся жестокостью, на военной базе около Фалуджа, где расположен батальон под горделивым названием «маньяки убийцы»[1027].

В тюрьмах, которыми управляют иракцы, ситуация гораздо хуже. Саддам всегда полагался на пытки как средство удержания власти. Если бы кто–то ставил задачу избавить Ирак после Саддама от пыток, новому правительству пришлось бы над этим много работать. Вместо этого США стали использовать пытки для своих целей, показывая дурной образец в тот самый момент, когда они занимались обучением и подготовкой новых иракских полицейских.

В январе 2005 года правозащитная организация Human Rights Watch объявила, что пытки в тюрьмах и исправительных заведениях, которыми управляют иракцы (под наблюдением США), носят «систематический» характер, например использование ударов током. Во внутреннем отчете 1 й бронекавалерийской дивизии говорится, что «удары электрического тока и удушение… систематически применяются для добычи показаний» иракской полицией и военными. Иракские тюремщики также используют ставшую повсеместным символом пыток в Латинской Америке пикану — электрическую погонялку для скота. В декабре 2006 года в газете New York Times появился репортаж об истории Фараджа Махмуда, который, по его словам, «был раздет и подвешен к потолку. Электрическую погонялку приложили к его гениталиям, заставив тело биться об стены»[1028].

В марте 2005 года репортер журнала New York Times Magazine Питер Маас проник в команду специальной полиции, которую обучал Джеймс Стил. Маас побывал в бывшей государственной библиотеке Самарры, превращенной в мрачную тюрьму. Он увидел там узников в капюшонах или с повязками на глазах, иногда избитых до крови, и столы, «с которых стекала кровь». Он слышал крики и звуки рвоты, от которых, по его словам, «замирает сердце, это похоже на крики безумца или человека, которого свели с ума». Он также четко слышал звук двух выстрелов «внутри тюрьмы или в ее дворе»[1029].

Батальоны смерти в Эль Сальвадоре использовали убийства, чтобы не только избавиться от политических противников, но и известить общество о терроре. Изувеченные тела на обочинах дорог были красноречивым напоминанием каждому: если человек переступает некую грань, он может оказаться на этом месте. Часто на телах со следами пыток оставляли знаки в качестве подписи определенного батальона смерти: Мано Бланко или бригада Максимилиано Эрнандеса. К 2005 году подобные сообщения стали регулярно появляться на обочинах иракских дорог: узников, которых последний раз видели под охраной иракских отрядов, как правило, подчиненных Министерству внутренних дел, находили с пулевым отверстием в голове и со связанными за спиной руками или же с дырой в черепе, проделанной электродрелью. В ноябре 2005 года газета Los Angeles Times сообщила, что в багдадский морг «регулярно раз в неделю поступают партиями десятки трупов одновременно, иногда на их руках находятся полицейские наручники». Часто морги собирают эти наручники и возвращают ПОЛИЦИИ [1030].

Весть о терроре распространяется в Ираке и с помощью высоких технологий. Там существует популярная телепередача «Терроризм в тисках закона», идущая по финансируемому США каналу «Аль Иракия». Ее выпуски готовятся при участии иракских командос, применяющих опыт Сальвадора. Некоторые освобожденные узники объяснили, как делаются материалы этого шоу. Арестованных — нередко схваченных случайно при облавах — избивают и пытают, им также намекают на угрозы благополучию их семей, пока они не готовы признаться в любом преступлении, даже в таком, которое, как могут доказать адвокаты, никогда не происходило. Затем на видеокамеру записывается «исповедь» узника, где тот рассказывает, что был партизаном, а иногда также вором, гомосексуалистом или мошенником. Каждый вечер иракцы смотрят эти исповеди людей, на припухлых лицах которых видны синяки, то есть несомненные следы пыток. «Эти передачи оказывают благотворное влияние на граждан», — сказал Аднан Табит, предводитель иракских командос, Маасу [1031].

Десять месяцев спустя «сальвадорское решение» было впервые упомянуто в прессе, и отсюда можно сделать ужасающие выводы. Иракские командос, обученные Стилом, официально работали под эгидой Министерства внутренних дел Ирака; когда Маас задал вопросы о том, что он увидел в здании государственной библиотеки, представители министерства заявили, что оно «не позволяет нарушать прав человека в отношении узников, находящихся в руках сил безопасности Министерства внутренних дел». В ноябре 2005 года в тюрьме в здании МВД Ирака были обнаружены 173 заключенных со следами пыток, у которых с тела свисали лоскуты кожи, имелись следы применения электродрели на голове и зубах и отсутствовали ногти. Освобожденные узники сообщили, что не все могли это пережить. Они составили список из 18 человек, умерших под пытками в тюрьме МВД, — это были иракские пропавшие без вести [1032].

Когда я изучала эксперименты Эвена Кэмерона в 1950?е годы с применением электрошока, то наткнулась на замечание одного из его коллег психиатра Фреда Лоуи: «Последователи Фрейда разработали все свои утонченные методы очистки луковицы, чтобы подобраться к сути проблемы. Кэмерон же хотел просверлить в ней дыру и не мучиться со всеми этими слоями. Но как мы выяснили позднее, существуют лишь слои, ничего больше»[1033]. Кэмерон думал, что сможет снять все слои психики пациента и начать все заново, он мечтал создать новенькую личность. Но перерождения пациентов не происходило; они переживали лишь смятение, травмы и сломленность.

Иракские шоковые терапевты также расчищали все слои в поисках гипотетического состояния «чистого листа», чтобы создать новую, образцовую страну. Но они нашли только груды обломков от обрушенных ими же конструкций и миллионы психологически и физически сломленных людей — режимом Саддама, войной, конфликтами друг с другом. Специалисты по капитализму катастроф из команды Буша не смогли опустошить и очистить Ирак, вместо этого они его взбаламутили. Вместо tabula rasa, очищенной от истории, перед ними предстала архаичная кровная вражда, которая все упорнее поднималась на поверхность, порождая ответную месть, с каждым новым ударом — с терактом в мечети в Карбале, на рынке, в министерстве, больнице. Страны, как и отдельные люди, от сильного удара шока не «перезагружаются», возвращаясь к нулевой точке, но просто ломаются и продолжают разрушение.

А в ответ на это требуется еще больше разрушения — надо увеличить дозу, дольше нажимать на кнопку, усилить боль, нужно больше бомб и пыток. Бывший заместитель госсекретаря Ричард Армитидж, который сначала предсказывал, что иракцев несложно отвести из пункта А в пункт Б, позднее начал утверждать, что всему виной слишком мягкие действия США. «Гуманные методы, которыми коалиция вела войну, породили ситуацию, когда подвигнуть народ на общее дело стало не легче, а сложнее. В Германии и Японии после Второй мировой войны население было утомлено и находилось в глубоком шоке от того, что с ними произошло, в Ираке все было ровно наоборот. Стремительная победа над противником означала, что перед нами не перепуганное население, как то было в Японии и Германии… США имеет дело с иракским народом, который не пережил ни шока, ни трепета»[1034]. В январе 2007 года Буш и его советники все еще верили в то, что могут обрести контроль над Ираком с помощью сильной акции, которая позволит избавиться от Муктады аль Садра — этой «раковой опухоли, подрывающей силы» иракского правительства. Доклад, основанный на этой стратегии, предлагал провести операцию по «успешной зачистке центра Багдада», а затем, когда силы аль Садра переместятся в Садр Сити, «очистить оплот шиитов с помощью силы»[1035].

В 70?х, когда только начался крестовый поход корпоративизма, использовались тактики, которые суды признали откровенным геноцидом: это было целенаправленное уничтожение определенного сегмента населения. В Ираке произошло нечто более ужасное: была упразднена не часть населения, но вся страна; Ирак исчезает, он распадается. Сначала, как это часто бывает, женщины стали прятаться за чадрами и дверьми своих домов; затем из школ исчезли дети — в 2006 году не посещали занятия две трети детей. Затем настал черед профессионалов: врачей, преподавателей, предпринимателей, ученых, фармацевтов, судей, адвокатов. После вторжения США в Ираке было расстреляно около 300 ученых, включая нескольких деканов факультетов, а многие тысячи покинули страну. Врачи пострадали еще сильнее: по данным на февраль 2007 года, 2000 человек убиты, 12 тысяч убежали. В ноябре 2006 года комиссия ООН по делам беженцев подсчитала, что ежедневно страну покидают 3000 иракцев. По данным той же комиссии, к апрелю 2007 года 4 миллиона человек — приблизительно один из семи иракцев — были вынуждены покинуть свои дома. Лишь несколько сотен из этих беженцев приняли США [1036].

Иракская промышленность пришла в полное запустение, и лишь одна отрасль местного бизнеса переживает подъем — похищение людей. В начале 2006 года в Ираке отмечено почти 20 тысяч случаев похищений. Международные СМИ уделяют внимание подобным событиям лишь тогда, когда похищения касаются западных граждан, однако большинство жертв составляют иракцы, которых хватают по дороге на работу или домой. Семьям похищенных остается только собрать десятки тысяч долларов США либо же отправиться в морг на опознание тела. Пытки также превратились в процветающую индустрию. Различные правозащитные группы зафиксировали множество случаев, когда иракские полицейские требовали тысячи долларов у родственников арестованного в обмен на прекращение пыток [1037]. Это доморощенная иракская версия капитализма катастроф.

Разумеется, все это не входило в планы администрации Буша, когда та решила сделать Ирак образцовой страной в арабском мире. Оккупация начиналась с благодушных разговоров о «чистом листе» и новых началах. Но это продолжалось недолго, потому что объект чистки изменился, и вскоре начали раздаваться слова «выдерем исламизм с корнем» относительно Садр Сити или Наджафа или об удалении «раковой опухоли исламского радикализма» относительно Фалуджи и Рамади — то, что нельзя отмыть, надо скрести изо всей силы.

Вот к чему приводят намерения построить образцовое общество в чужой стране. Кампании по чистке редко планируются заранее. Но когда люди, живущие у себя дома, не желают отказываться от своего прошлого, мечта о «чистом листе» показывает свою вторую ипостась — выжженную землю, и тогда идея всестороннего созидания превращается в кампанию тотального разрушения.

Ирак неожиданно захлестнула волна насилия, и породил ее именно оптимизм авторов войны — насилием была чревата уже первоначальная, безобидная на вид и даже идеалистическая формула: «образцовая страна для Ближнего Востока». Распад Ирака проистекает из замысла написать новую историю, для чего требовался «чистый лист», tabula rasa. А когда «чистого листа» не оказалось, приверженцы мечты стали наносить удар за ударом в надежде достичь обетованной земли.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.