IV. Наступление контрреволюции должно быть отражено
IV. Наступление контрреволюции должно быть отражено
Мы должны извлечь из этих событий урок. Нам необходимо показать, что трудящийся класс не уступит своей власти. Не думайте, что в революции главная работа сделана: вы только начали освобождаться, делаете только первые шаги, а могущественные классы пользуются каждым вашим ложным шагом, чтобы толкнуть вас назад и снова сесть на ваши спины. При виде того, как гибнут десятки и сотни наших в Самаре, в Ново-Николаевске, как там текут потоки крови наших братьев-рабочих и беднейших крестьян, при виде всего этого мы должны закалить свои сердца и сказать, что рабочий поднимет голову, что мы отсечем голову контрреволюции дважды и трижды, если она будет отрастать; мы должны заявить, что, несмотря на все союзы буржуазии и помещиков, власти из рук рабочих и крестьян они не вырвут никогда (аплодисменты).
Но, товарищи, мы должны сказать: это есть унижение для нас и вместе с тем жестокий урок, если в нашей революционной республике контрреволюционные банды могут захватывать города; это стыд для Советской власти. Чехо-словаки захватили Челябинск, Ново-Николаевск, Самару и угрожают Екатеринбургу. Мы знаем, что мы их раздавим, это мы знаем, но вместе с тем остается факт, что в течение нескольких недель они захватывают ряд городов. Это значит, что хотя нас миллионы, но мы слабы в смысле организации и в смысле военных сил.
Советская Россия не имеет такой армии, какая ей нужна. У нас много врагов со всех сторон, враги поднимают головы и на нашей почве, и мы не можем выжидать, когда наши союзники – рабочие всей Европы – поднимут восстание. Чтобы нам оставаться на своем посту, надо иметь прочную военную силу. Советская Республика нуждается в армии. Нас обвиняют такие люди, как Брусилов, в том, что революция разрушила армию. Верно ли это? Революция ли разрушила армию? Если мы оглянемся назад и проследим ход войны, то мы скажем, что были страшные поражения и до революции; в 1915–1916 годах Россия терпела поражения, потеряла всю Польшу и Литву, и эти поражения нанесли смертельный удар нашей армии. Это старые генералы, которые ничего не понимают и ничему не научились, говорят, что революция разрушила армию.
Да откуда же революция взялась? Если в старой России все было хорошо и в порядке, то откуда же взяться революции? Именно старое офицерство, кость от кости господствующих классов, стояло над народными массами, и старые офицеры были воспитаны в духе гнета и унижения личности солдат. Потому и развернулась революция, и потому армия стала на сторону революции, что она была разложена царизмом. Ход войны направлялся сухомлиновщиной, Распутиным, а революция только все это обнаружила и взяла в руки метлу, чтобы вымести всю нечисть из армии. В этом – задача революции. Когда господствующие классы слишком долго сидят на месте, то народные массы должны подняться с низов и защищать дорогие им интересы.
Война обострила положение; если бы войны не было, наше положение было бы лучше. Мы могли бы в мирной обстановке скорее оправиться и починиться, поднять земледелие в стране; но наша революция развернулась во время войны, военные костры пылают у всех наших границ, и огонь грозит перекинуться на нашу почву.
Нам приходится создавать военные силы в стране. Имеем ли мы право и обязаны ли это делать? Если есть страна, которая может сказать, что она – честная страна, что она не хочет розни и гнета над другими странами, то это наша страна, это Россия. Нас обвиняли в том, что мы плохие патриоты; да, мы не были патриотами, до тех пор пока в стране царило самовластие; тогда мы говорили, что трудящиеся массы не имеют права проливать свою кровь во имя капитализма. Но с тех пор как наша страна стала народной, с тех пор как мы создали власть трудящихся масс и угнетенных, которые не желают грабить других, а предлагают всем народам жить без насилий и грабежей, – с этого времени всякая рука, занесенная над нами, должна быть отражена. Эта Россия, советская, рабочая и крестьянская Россия, нам дорога бесконечно. Это первый опыт, который хотят осуществить русские революционеры, – опыт новой честной жизни без насилий. Эта Россия нам дорога, за эту Россию мы обязаны бороться и проливать свою кровь до последней капли. Эта Россия не должна быть рабой и не будет рабой (аплодисменты).
Здесь-то и сказываются высшие трудности тяжкого наследства, которое нам завещали старый строй и война, в виде разрухи, отсутствия продовольствия и в виде духовной разрухи в народных массах. Война вырвала людей из деревень, из фабрик и заводов, десятки миллионов тружеников война выбросила из своих очагов на много месяцев и лет, – а трудовой человек, когда он отрывается от своей артели, он уже не тот работник, как в обычное время. Затем война развернулась в революцию, революция столкнулась с врагами, и люди вступили на путь гражданской войны. Это все было необходимо и было осуществлением священного права рабочего класса с оружием в руках добывать свою свободу. Но это выбивает рабочий люд из колеи. Вот почему во время войны и революции наладить порядок, обеспечить страну продовольствием и создать крепкую и сильную армию чрезвычайно трудно.
Буржуазия говорит, что нужно вернуться назад, что рабочая и крестьянская власть не создаст армии. Шутка ли сказать: 7 месяцев революции, и еще до сих пор не преобразовали страну. Буржуазия правила столетия, а мы у власти всего лишь 1/2 года, и буржуазия уже спешит заключить: они не умеют управлять. Кто из вас постарше и кто пережил революцию 1905 года, тот помнит, как буржуазия поворачивала назад; революция была разбита, наступила жестокая реакция, и в пору управления Столыпина при помощи и поддержке капиталистов начались казни, страна покрылась виселицами. А что такое революция 1905 года по сравнению с нынешней революцией? Это – детская игра по сравнению с теперешним размахом.
Представим себе на момент, что мы, Советская власть, рабочие и крестьянские советы на местах и в центре были бы низвергнуты контрреволюцией; будет ли это означать, что в стране воцарится буржуазный порядок? Нет, это будет только означать, что рабочие и беднота начнут восставать, начнутся стачки, восстания в деревнях, разгромы возвратившихся помещиков, расстрелы, карательные экспедиции, одним словом – все то, что было в 1906 году, только в большем масштабе; если бы сейчас контрреволюция победила, это означало бы, что мы на 10–15 лет были бы опрокинуты в кипящий котел постоянных восстаний, виселиц, расстрелов и гражданской войны, самой ожесточенной войны отчаявшихся низов, которые потеряли власть и должны смотреть, как возвращаются к власти буржуазия, помещики и, наконец, Романовская династия. Я не могу представить себе такой перспективы. Это означало бы гибель России, ибо у нас будет тогда порядок не наш, даже не порядок меньшевиков, правых эсеров и кадетов, которые поддерживают контрреволюцию против Советской власти, а немецкий или японский порядок. Наши меньшевики и эсеры не рассчитывают взять власть в свои руки, они только стремятся устроить так, чтобы большой человек мог споткнуться на апельсинной корке, а когда Советская власть опрокинется, тогда править будут не они, а дутовцы, корниловцы, которые скажут меньшевикам и эсерам: вот вам мелочь на чай за вашу работу и ступайте прочь (аплодисменты).
Это опять-таки не мое предположение и догадки, а выводы из уже имеющегося опыта: посмотрите, например, как было на Украине. Прежде всего, что сделала там Украинская Рада? Она обратилась не к меньшевикам и эсерам, а призвала немцев; когда же явились немцы, стали давить и разгонять Советы, Советы эвакуировались и уезжали; когда Советская власть хотела вывезти, что можно было, эсеры и меньшевики говорили: не давайте увозить хлеб, не давайте увозить металлы, машины, это большевики хотят взять к себе на север; и все, что они оставили, то немцы потом забрали и увезли себе целиком. Когда меньшевики захватили власть на Украине, Рада, при содействии немцев и чисто контрреволюционных организаций, напр. общества георгиевских кавалеров (вывески часто могут быть прекрасные), задавила их; тут же рядом корниловцы сорганизовались и захватили власть в одном из городов. В Бердянске меньшевики говорили: используем большевиков, а контрреволюционные офицеры захватили власть и расстреляли большевиков; меньшевики хотели, чтобы расстреляли не больше 1/2, – они были более сентиментальны, чем контрреволюционные офицеры. Тогда офицеры меньшевиков разогнали и утвердили буржуазную власть, а потом пришел немец и, как в сказке: «А я вас всех давишь», посадил своего немецкого офицера. Итак, либо немецкий шуцман, либо Советская власть, а меньшевиков терпят пару дней, а потом либо смещают, либо сажают в кутузку (аплодисменты).
По существу мы должны сказать: с Дальнего Востока нам угрожают японцы; они собираются занять Сибирь до Урала, им протянет руку немец, они встретятся, как союзники, и будут делить шкуру убитого медведя. На русской земле могут быть установлены два порядка: либо наш, рабочий и крестьянский, порядок, либо немецкий порядок. Русские соглашательские партии стремятся нас опрокинуть не своей волей и не своим разумом; меньшевики продаются союзникам, правые эсеры на своем съезде призывали союзников вступить на русскую почву и взять военную власть; правые эсеры знают прекрасно, что Франция и Англия не могут послать свои войска; по их мнению есть лишь одна союзница, которая это может, это – Япония. Как должны мы к этому относиться? Если бы наша Советская Республика оказалась в гибельном положении и вынуждена была бы выбирать между войсками германскими и японскими, то я сказал бы, что из двух зол надо выбирать меньшее; я отказываюсь, конечно, от обеих армий, но если другого выхода нет, я говорю: лучше германская армия, чем японская, потому что германская – более культурная, народ там более образованный, там есть больше рабочих, возможно более скорое их пробуждение, а японцы – народ чужой, языка его мы не знаем, рабочий класс там мало сознательный, много времени должно пройти, прежде чем революция развернется на японской почве. Японское владычество еще горше, еще страшнее, чем владычество немцев. Малый ребенок, младенец может думать, что японцы дадут многомиллионную армию, чтобы нас освободить от немцев, а потом уйдут на свои острова.
Если Япония пошлет свои войска, то обратно она их не уведет, она сделает то же, что делают немцы. Если они дойдут до Урала, то пойдут и через Урал, до тех пор пока не соединятся с немцами и не установят демаркационную линию.
Всякая политика с союзниками – есть самая злейшая предательская политика по отношению к русскому народу.
Кто надеется на другого, тот падает в воду с свинцом на шее; кто надеется на дружбу Франции и Англии, тот упадет в воду с свинцом на шее и пойдет ко дну. По решению своего съезда правые эсеры примкнули к чехословакам; для чего? Для того чтобы открыть японцам возможность нашествия. А за японским нашествием кто стоит? – Французы. Кто мешает? – Мешает Советская власть, которая будет сопротивляться до последней капли крови. Они осмеливаются говорить, что необходима помощь союзников, а мы говорим, что чехо-словаки – общее дело агентов Японии, Франции, русских контрреволюционеров, правых эсеров и меньшевиков.
На что они рассчитывают? На то, чтобы отрезать нас хотя бы на месяц от Сибири, а отрезать Сибирскую железную дорогу, значит – прекратить подвоз хлебных грузов, усугубить голод. Они надеются, что Советская власть будет опрокинута путем голодных бунтов.
Они уже продали свою душу чорту, они раскроют все ворота и все порты, они откроют Архангельск для вступления союзных войск. Это вступление французского и японского империализма, направленное против власти рабочих и крестьян в России, повело бы к восстановлению империализма в России при содействии русской буржуазии и предательских партий.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.