VI

Да, ты венчалась в ночь эту, Мери!

В ночь эту очи твои умирали.

Не было горше для неба потери  —

С грустью осенней сравнится едва ли.

Вспыхнув, сиянье рвалось мне навстречу,

Пламя, дрожа, разгоралось сильнее.

Был отрешённей, чем все эти свечи,

Призрачный лик твой, сквозь тайну бледнея.

Куполом дивным храм был увенчан,

Розы сводили с ума, опьяняя,

Но ожиданьем измученных женщин

Не исцеляла молитва ночная.

Клятву былую твою вспоминаю…

Мери, и днесь я не верю — и дале…

Знаю — мученье со мной, но не знаю:

Ты ли венчалась? Тебя ль отпевали?

Камни перстней среди скал затерялись,

Ветра зрачками в рыдании стали…

Жалость — настигла, с сиротством — спознались,

Празднества днём этим мы не искали.

Хоть бы шаги меня дальше от храма

Прочь увели! — Я не видел — куда же?

Улицей ветер захлопывал рамы,

Дождь непрерывно твердил о пропаже.

В бурку плотнее закутаться надо,

Мысли отринуть — как сон, что не сбылся…

Что это? — Дом её? — Нет с нею сладу!  —

И, обессилев, к стене прислонился.

Скорби ни скрыть, ни постичь не умея,

Долго стоял я — и, встав надо мною,

Лишь тополей очертанья, темнея,

Звучной своей шелестели листвою.

Ветвь тополиная тихо шептала,

Только — о чём же? — Ах, Мери! — кто знает!

Видишь — судьба не меня ожидала,

С ветром порошей она исчезает.

И озаренье меня поразило:

Так исчезает? Молю я — кого же?

Может, мечта свои крылья раскрыла,

Крылья орла, воспарившего всё же?

В небо зачем же с улыбкой глядел я,

Луч твой ловил, ниспадающий свыше?

И отчего же «Могильщика» пел я?

Кто «Я и ночь» мою понял и слышал?

Капли дождя в круговерти мятежной

Ранили сердце обидой высокой.

И зарыдал я — король безутешный,

Всеми покинутый Лир одинокий.

* * *