Российские апачи

Не менее важен и другой вопрос: когда родилась «хулиганская баллада»? Как вообще в Россию попало слово «хулиган»?

Термин «хулиган» появился ещё до революции 1917 года. По одной версии, слово произошло от фамилии ирландца Патрика Хулигэна, который прославился своими безобразными выходками. Согласно другой легенде, речь идёт о лондонском жителе — ирландце по фамилии Хулли, который в XVIII веке организовал уличные бандитские шайки (the gang). Этих «гэнгстеров» и называли хулиганами, то есть членами банды Хулли (версию поддерживает Британская Энциклопедия). Интересен и вариант, который отсылает нас к лорду Хью Сесилу: во второй половине XIX века он стоял во главе группы молодых политиков, отличавшихся буйным поведением в английском парламенте. По имени сэра Хью их якобы и окрестили «хьюлиганс».

Одна из нелепых теорий гласит, что в слове смешались древнерусское «хула» (осуждение, брань) и французское «gens» (люди). Якобы кличку «хулиган» давали крепостным, которых хотели унизить. Ну, это даже не народная этимология, а лёгкая форма помешательства…

Наконец, самое оригинальное предположение: термин «хулиган» произошёл от названия североамериканского индейского племени. Согласно этой версии, наиболее стойкое сопротивление белым переселенцам оказывали племена апачей и хулиганов. Другой вариант: апачи стремились завоевать хулиганов и за упорное сопротивление приписали врагам самые гадкие качества.

Несмотря на экзотичность, легенда отчасти находит своё подтверждение. Правда, сведений об индейцах-«хулиганах» история до нас не донесла. Зато племена апачей и впрямь прославились такой воинственностью и свирепостью (скорее, благодаря бульварным романам про индейцев), что в начале XX века французы стали называть словом «апаш» криминальных представителей «чрева Парижа». По определению этимологического словаря Макса Фасмера: «апаш — уличный грабитель, из франц. apache “хулиган, сутенёр”, с 1902 г., пущено в обиход редактором газеты “Матен”. По имени индейского племени апачи в Мексике, у границы с США». Как пишет исследователь проблемы хулиганства Лев Лурье, до появления термина «хулиган» «уличных безобразников в Питере именовали башибузуками, по названию турецких иррегулярных частей, знаменитых своими зверствами на Балканах. Позже появляется французское словцо “апаш”. Ни один из номеров “Петербургского листка” не обходился без рубрики “Проделки апашей” — так называли иногда столичных буянов по аналогии с парижскими».

Думается, однако, что слово «апаш» как определение буяна-маргинала появилось ранее 1902 года. В начале 1902-го оно уже вовсю используется в российской криминальной хронике, и репортёры не поясняют термин. А ведь для того, чтобы «апаш» с лёту схватывался в России, должен был пройти определённый срок. Между тем уже 1 февраля 1902 года читаем в газете «Наше время»: «Гренобль. В казармах 28-го альпийского батальона произошла страшная драма. Один из солдат, парижский апаш, набросился с ножом на полковника и нанёс ему рану в область живота. Адъютант полковника, который хотел разоружить апаша, был на месте убит разбойником. Подоспевший нижний чин в борьбе с апашем был им тяжело ранен…»

«Апаш» как синоним уличного безобразника держался довольно долго, чему способствовала и мода. Парижские апаши для демонстрации независимости и вызова обществу стали носить рубахи с распахнутым воротом, на отложных воротниках которых отсутствовали пуговицы. Вместо галстука они повязывали шейные платки. Подобные рубашки якобы носили индейцы-апачи. На самом деле такие блузы были излюбленным платьем жителей парижских предместий ещё с середины XIX века: этот наряд очень удобен для рабочего человека (в рубашках «апаш» щеголяют герои французского кинофильма «Парижские тайны», поставленного по одноименному роману Эжена Сю). Затем блузы с открытым воротом вошли в моду у художников. В Париже возник даже танец «апаш», который имитировал замашки уличной шпаны. Во время танца партнёры держали дам за волосы.

И всё же в России французский «апаш» уступил место английскому «хулигану». Самое раннее использование «хулигана» в официальных документах относится к 1892 году: петербургский градоначальник фон Валь предписал полиции принять меры против бесчинствующих «хулиганов»: «уличных бездельников, забавляющихся издевательствами над горожанами». Но по-настоящему популярным сделал «хулигана» лондонский корреспондент газеты «Русские Ведомости» (с 1896 года) и журнала «Русское Богатство» (с 1897 года) Исаак Шкловский, выступавший в газете под псевдонимом Sh, а в журнале — Дионео (кстати, родной дядя известного литературоведа Виктора Шкловского). Причём англоман Дионео употреблял слово не по отношению к английским озорникам, а аттестовал так российских безобразников. Статьи из «Русского Богатства» были изданы отдельной книгой «Очерки современной Англии» в 1903 году. Слово зазвучало повсюду, а в 1909 году «хулиган» проник даже в энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.

Правда, законодательство империи этот термин не применяло, хотя Уголовное уложение от 22 марта 1903 года предусматривало ответственность за действия, нарушающие общественный порядок: «учинение шума, крика или иного бесчинства в публичном месте либо в общественном собрании, или хотя вне оных, но с нарушением общественного спокойствия или порядка» (статья 263 — «О нарушении постановлений, ограждающих общественное спокойствие»). Сюда же входили драки, кулачные бои или иные буйства, которые выражались в циничном сквернословии, хождении по улицам толпой с гармониками, исполнение песен неприличного содержания и т. п.

Особое внимание проблема хулиганства привлекла к себе в связи с событиями революции 1905 года. «Она вызвала озорников-хулиганов на улицу как своих пособников разрушения, и они, почуяв свободу в смысле свободы озорства и безнаказанности его, стали проявлять себя, как звери, вкусившие крови», — писал современник. Вместо бесцельно шнырявшей голытьбы появляются шайки, в которых существовала иерархия, общая касса, свой «кодекс поведения» и «суд».

В 1912 году хулиганство начинает приобретать характер повального бедствия, этот термин часто используют правоохранители, криминологи, публицисты. «Со всех концов России от Архангельска до Ялты, от Владивостока до Петербурга в центры летят сообщения об ужасе нового массового безмотивного преступления, которое мешает населению мирно жить, развиваться, дышать. Деревни охвачены ужасом, города в тревоге», — писал видный криминолог той поры В. И. Громов в статье «Безмотивные преступления». Особенно пышным цветом «озорство» расцвело в крупных промышленных центрах. К ним относилась и столица империи — Санкт-Петербург. За первые 13 лет XX века рост хулиганства в городе впечатляет: с 2512 до 9512 случаев. Если говорить о мелком хулиганстве, только в 1910 году зарегистрировано 46 690 таких случаев.

Одна из причин — чудовищное пьянство. В среднем петербуржец выпивал полтора ведра водки в год. Кроме того, в начале века на заводах появляются поточные линии, квалификация рабочего уже не играет особой роли. Резко увеличился приток деревенских жителей, обострилось противостояние «деревенских» и «городских», стремление новичков утвердиться, выстоять против местных. На конвейер пошли женщины, во многих семьях работали оба родителя, а дети оставались без присмотра, шастали по городу, где и без них было полно беспризорных: бежавшие от издевательств подмастерьев и хозяев ученики, «мальчики» из трактиров, обувных и портняжных мастерских, парикмахерских.

Подрастая, уличное «озорство» хулиганы переносили и в производственные цеха. «Весёлой забавой» рабочей молодежи считалось избиение заводского мастера. Рабочий Ижорского завода с гордостью вспоминал в 1920-е годы: «Мы, молодежь, били старших. Рабочие били мастеров, купали их в одежде в речке Ижора. При неполадке в заводской лавке разбивали стекла, били уполномоченных, устраивали обструкцию, бросали в ораторов стулья. Вмешивался полицейский — били и его».