7

7

Давно уже вошло в обычай, что члены бюро крайкома по возвращении из районов собираются в кабинете Павлова, делятся впечатлениями, рассказывают о новинках, обсуждают замеченные промахи. Благодаря этому все руководящие работники хорошо информированы о положении дел в колхозах и совхозах.

На этот раз выезжал только Павлов. Но порядок есть порядок: утром пригласил к себе товарищей, имеющих непосредственное отношение к сельскому хозяйству, рассказал о своих встречах и впечатлениях. И в ходе беседы Павлов понял: все же недостаточно конкретно руководили они животноводческими делами, если для многих неожиданным оказалось сокращение поголовья скота в личной собственности сельских жителей в ряде районов края. А ссылками на неблагоприятные погодные условия они лишь успокаивали себя. На самом-то деле бескормица к концу зимовки скота стала хроническим явлением. А вот у Коршуна именно к весне скот кормят лучше. И не выгоняют, как в других хозяйствах, на первую зелень: оберегают луга от вытаптывания.

— Возьмем любую корову, — говорил главный зоотехник края. — Ее продуктивность идет по нисходящей линии: если за первый месяц после отела она дает, скажем, пятьсот литров молока, то за второй месяц даст не более четырехсот пятидесяти, на третьем еще меньше и так далее… Массовый растел коров у нас — в первом квартале, значит, самый высокий надой молока должен быть в марте — апреле. Так и получается там, где скот обеспечен положенной нормой кормов. В «Лабинском» да и в «Иртышском» у Коршуна удои коров в марте и апреле часто выше, чем в июне — июле. Отсюда вывод: самые большие потери молока мы несем в конце зимовки. А если в апреле низки удои, то и в мае не очень повысятся, так как скот на траве только еще будет набирать тело и лишь к середине июня достигнет высшей продуктивности, хотя в это время многие коровы уже на четвертом-пятом месяце лактации. Потери в этом случае огромные, часто до половины возможного удоя коровы…

Павлов понимал, что все это элементарные истины, но все очень внимательно слушают зоотехника, словно тот сделал открытие.

Павлов попросил подготовить красочную диаграмму — изобразить «теоретическую» кривую удоев коровы, а рядом фактическую, по достигнутым в крае удоям за последние несколько лет.

— Но постарайтесь изобразить так, чтобы любому было ясно, как много недобираем молока в весенние месяцы, — подчеркнул Павлов. — Надо вывесить эту диаграмму в зале совещания и опубликовать в краевой газете с вашими комментариями… Теперь скажите: а каково ваше отношение к индивидуальному скоту?

— Мы этими делами не занимались, — ответил зоотехник.

— Но ведь в личной собственности содержится треть поголовья коров, за ними не присматривает ни один из двух тысяч зоотехников, работающих в крае, а кривая удоев там, по всей видимости, более нормальная. Или не так?

— Удои, пожалуй, не ниже, чем в промышленных совхозах, но мы этим скотом не занимались, — повторил зоотехник.

— Вот потому там и удои выше, — бросил Гребенкин.

По лицам многих пробежала улыбка, Павлову стало жаль зоотехника. И он отпарировал:

— Над тем сектором не присматривает даже секретарь крайкома по сельскому хозяйству, так что…

— Правильно! — неожиданно согласился Гребенкин. — Никто — ни агрономы, ни зоотехники, ни руководители — не уделяет этому скоту внимания, разве что иногда мешают хозяйствам, — усмехнулся он. — А удои там выше, падежа от бескормицы не зарегистрировано. Я узнавал: за прошлый год по всему краю Госстрах только трем владельцам выплатил деньги за погибших коров. Вот и надо разобраться: в чем же дело? Может, к руководству животноводством призвать не ученых зоотехников, а хороших домохозяек? Между прочим, ни одной из них не пришла в голову мысль кормить корову или теленка только кукурузным силосом, они совсем без силоса обходятся, а мы держим курс на силос. Почему это, товарищ Викторов? — строго глянул он на зоотехника.

Викторов смутился, но все же нашелся ответить:

— Кормим тем, что нам дают полеводы. Мы и силосу рады, хоть какому, все же он лучше полусгнившей соломы.

Эти слова прозвучали суровым обвинением всем сидящим здесь. Даже Гребенкин, который в таких случаях находил, чем уязвить оппонента, на сей раз промолчал.

— Я же говорил вам, Андрей Михайлович, что претензии будут к агрономам, — негромко произнес Сергеев. — Каждую осень берем на учет корма, заготовленные колхозами и совхозами, делаем расчет на условную голову, исходя из этого зоотехники составляют кормовые рационы. Во всех хозяйствах предусмотрено кормить скот до мая. А сейчас начало апреля, но уже многие кричат «караул». Почему так?

— Объясни — почему? Ты планируешь! — съязвил Гребенкин.

— А потому, что самих себя обманываем, — огрызнулся Сергеев. — Отлично ведь знаем, что из заготовленных в хозяйстве кормов какая-то часть будет выделена для скота специалистов, учителей, пенсионеров. А потом удивляемся: как же так? По расчетам все сходилось, а на практике не хватает…

— Твое предложение? — спросил Несгибаемый.

— Планировать реально! — твердо произнес Сергеев. — Надо предусматривать прокорм всего скота, какой имеется в крае. А там уж решать: или продать какую-то часть кормов частникам, или отвести им сенокосные угодья, или еще что.

— Частники и с огородов могут добывать корма, как рассказывал Андрей Михайлович, — заметил Несгибаемый.

— И огороды учесть, — согласился Сергеев.

Тут же решили поручить Сергееву, Гребенкину и Викторову определить потребность в кормах для всего скота, учесть все источники получения кормов. Такие же расчеты будут сделаны в районах, колхозах и совхозах, их руководители подготовят свои предложения к совещанию краевого актива. И если потребуется, надо пересмотреть планы посевных площадей. При этом в каждом хозяйстве должен быть создан страховой фонд грубых и сочных кормов в пределах пяти — десяти процентов к годовой потребности.

Поддержано и предложение Павлова в ближайшие дни организовать встречу с учеными и практиками, имеющими богатый опыт в производстве кормов.

После совещания у Павлова задержался Сергеев. Он заговорил о предстоящих расчетах:

— Потребность в кормах определить легко. А вот источники… В крае ежегодно планируется собрать двести центнеров зеленой массы кукурузы с гектара… А фактически сбор за последние четыре года ниже ста центнеров. Как же считать? Брать мифические двести центнеров или ориентироваться на фактические урожаи?

Павлов как бы заново оценил известные ему цифры. В самом деле, наполовину не выполняется план по главной кормовой культуре! Не здесь ли корень зла? Сразу вспомнился совет Коршуна — поискать другие, более ценные кормовые культуры…

— Делайте несколько вариантов, — посоветовал он Сергееву. — В том числе и самый реальный — по фактическим средним урожаям. Но вам надо и пофантазировать… На землях, отведенных сейчас под кормовые, попробуйте разместить наиболее урожайные в наших условиях культуры.