Перу

Перу

Амазония – Амазония – Амазония

Чачапойас, Лима, Куско

Ну что за место!

Наконец, мы на корабле. На маленьких диких пристанях дети продают всё, что угодно: попугаев, маленьких крокодильчиков по десять солей за штуку и так далее (соль – перуанская денежная единица). Крокодильчики, выпученными от страдания и удушья глазами, глядят через этот пластик на мир, который внезапно стал таким жестоким и больше уже не изменится.

Взлохмаченные сырые попугаи таскаются по палубе, с обрезанными крыльями и привязанной к одной ноге палкой. Они откусываются, когда до них пытаются дотронуться, и охрипшими от надрыва голосами провозглашают ненависть. Их крик больше никогда не огласит джунглей.

Вот маленькая обезьянка сидит на плече у дяди. А та обезьяна, что в окне, уже привыкла к своей участи. Она строит рожи из-за оконной занавески и скрывается в глубине каюты.

Две свиньи на нижней палубе наслаждаются макаронной ванной. Они не доели свои макароны и теперь им есть в чём охладиться.

Перевёрнутая на спину и замотанная в мешковину черепаха вот уже второй день гребёт лапами, пытаясь перевернуться на живот. Её когти проткнули мешковину в нескольких местах. В Икитосе из неё сделают местное блюдо Сара Патера.

Маленькая, дрожащая собачка какает на чьё-то одеяло. Куры, утки. Люди в гамаках. Козёл привязан к лодке на нижней палубе, рядом со свиньями. У кого-то из сумки выпали опарыши. Они расползаются по палубе. Что же вы везёте, синьоры?

Причаливаем к одной из пристаней. Торговки заносят жареную, предварительно засоленную рыбу. Проблема с холодильниками, вот и солят. А рыбы в Амазонке видимо-невидимо! На пристани потрошат ленивца. Голова и шкура идут рыбам. В нём и мяса нет. Жалко ленивца. Опять отчаливаем.

На корабле кормят. В основном, это рис с маленьким кусочком курицы и местная жидкая каша на десерт. Еда не ахти какая, но может поддержать существование. Особенно, если иметь с собой лук и помидоры. Посуда не выдаётся. Каждый должен иметь свою посуду, как и в здешней тюрьме. Люди садятся на корабль не только со своими гамаками, но и со своими мисками, кружками и ложками. Вот об этом нам никто не сказал. Хоть в ладошки наливай. У меня есть только охотничий нож и подаренная, ещё в Англии, мельхиоровая кофейная ложечка, с рукояткой в виде монаха.

На станции, за несколько десятков солей, у торговки рыбой удаётся купить пластмассовый тазик. Зато теперь с рисом проблем нет. Риса наваливают от души. Даже приходится останавливать поварят. По-прежнему дают два маленьких кусочка курицы. Почему на амазонском корабле кормят исключительно курицей, неизвестно.

Мы вдвоём едим одной кофейной ложечкой из пятилитрового пластмассового таза, созерцая проплывающие мимо деревни и леса. Глубина в этой реке местами более ста метров. Страшно подумать!

И корабль плывёт.… На корабле надписи: «Амазонка – твоя мать, не засоряй её». «Не кидай мусор в свою реку». «От Амазонки зависит будущее твоих детей».

После каждой кормёжки работники выбрасывают в воду несколько туго набитых мешков пластикового мусора. Всё так же, как в индийском поезде.

Амазонка давит своей мощью. В ней водятся невообразимые создания, жаль, что вода такая мутная, а то бы я с удовольствием погрузилась с аквалангом.

Неожиданно за бортом, из мутной воды, появляются аквалангисты без костюмов, сверкая бледной европейской кожей. Что?! Только через несколько мгновений я понимаю, что это розовые дельфины. Гордость Амазонки. Дельфины в Амазонке бывают розовые и серые.

– Это не разные виды, – говорит наш гид из племени уменьшителей голов. – Это один и тот же вид дельфинов, но серые дельфины – молодняк до пятнадцати лет.

После пятнадцати лет дельфины начинают розоветь. Пожилые дельфины уже совсем розовые. Телесно-розовые. Их столько, что через некоторое время мы перестаём обращать на них внимание.

Я поднимаюсь на крышу корабля. Амазонка широка, берега далеко. Только мистические островки проплывают мимо. Розово-серые дельфины сопровождают нас, прыгая перед носом корабля. Солнце заходит в реку, где-то впереди, на горизонте. Ночь будет полна звёзд.

Ночью на наш гамак прилепляется летучая мышь. Мы бросаемся к ней с фотоаппаратом. Первую минуту она терпит. Потом устаёт позировать, слетает на пол и неуклюже ковыляет к нагромождению баулов. Она волочит за собой перепончатые крылья.

И корабль плывёт…

Через несколько дней мы пребываем в Икитос. Ещё один крупный город в долине Амазонки, куда можно добраться только по воде или по воздуху. Самая интересная достопримечательность Икитоса – его рынок.

Ну, чего только не едят создания, именуемые людьми! На гриле, рядом с банальной рыбой, жарятся ящерицы, морская свинка и несколько червей. Всего не перепробуешь. Но вот эмольенте я куплю обязательно. Торговцы готовят его прямо на улицах Икитоса.

Эмольенте – это своего рода сбитень или горячий кисель местного производства. Для загустителя взят насыщенный отвар конопляного или льняного семени. В эмольенте кладутся травы: ромашка, мята и прочее. Состав зависит от того, для пользы какого органа готовится напиток. Эмольенте с любыми добавками очень полезен для пищеварительного тракта, является обволакивающим средством и переводится как смягчающее. Для сладости добавляется мёд и, если пожелаешь, сок алое. Алое делает эмольенте ещё гуще. Конечно, бледнолицые не предпочитают эмольенте. Говорят, оно похоже на слизь. Ну, а я становлюсь большой поклонницей этого вкусного лекарства.

Ещё мне очень нравится местный «гоголь-моголь» (яйца, взбитые с сахаром). Уличные торговки взбивают его при помощи гигантских венчиков, одновременно обеими руками, в двух тазиках. Если закажешь, тебя спросят:

– Con servesita? (С пивком?)

И я отвечу:

– Claro que si! (Конечно, да)

«Гоголь-моголь» разбавят пивом и приложат маленькую ложечку.

В Икитосе едем на экскурсию в джунгли.

Наш гид, тот, который из племени уменьшителей голов, по-английски не говорит. Пришло моё время поупражняться в переводе с испанского на английский и обратно. Неплохой тренинг.

Гид рассказывает, что его племя уменьшало не только головы врагов, но и головы родственников. Конечно, владелец такой головы получает силу предыдущего владельца. Технология примерно такая: сначала умудрялись снять плоть с черепа. Потом вываривали её в воде с каменным углём, а затем коптили…

Также гид рассказывает, что у его отца было много таких голов. Он был вождём в своём роду. А ещё у его отца было множество жён и детей, которых он совсем не жалел и обижал.

Гид считает, что уж лучше ему быть гидом и приобщиться к цивилизации, чем оставаться в своём поселении.

В программе тура: прогулка на лодке по Амазонке, ловля пираний и кайманов, общение с тарантулами, поход по джунглям и, гвоздь программы, то, что в официальную программу не входит – Айяуаска.

Легендарная Айяуаска – вытяжка из галлюциногенной лианы – якобы расширяет сознание и помогает заглянуть в себя.

Мы заходим в гости к землякам гида, у них в доме живут два ленивца. Ленивцы оказываются такими милыми! Тарантулы тоже очень милы. Особенно самцы. Они покрыты чёрной мягкой шёрсткой, как котята. И всё время стараются смыться. Замучили их туристы.

Гиды готовы для нас расшибиться в лепёшку. Один лезет на дерево за игуаной, не хуже любой обезьяны. Другой пытается выгнать ночных обезьян из дупла на дереве, днём. Игуана бросается с дерева в воду, промахивается, падает на землю и, наверняка, расшибается. Обезьяны по одной выглядывают из своего дупла и верещат. На их лицах написан смертный ужас. Ночные обезьяны днём должны спать, а ночью кормиться. Гид барабанит мачете по дереву, пока мы не начинаем умолять его оставить животных в покое. Сразу понятно, что их шефы сказали им:

– Делайте, что хотите, но чтобы туристы остались довольны!

И индейцы, в прямом смысле, делают, что хотят.

Довольно занимательна ловля пираний. Вот только есть их не очень интересно. Пиранья хоть и легендарна и харизматична, но не имеет никакого определённого вкуса. Мясо сухое и пресное. Помня об этом, мы просто выпускаем пираний обратно в Амазонку.

Айяуаска требует тщательного подхода. Существует множество ограничений. За несколько дней до церемонии следует отказаться от жирного, мясного и сладкого. Прекратить пользоваться любым парфюмом, мылом и репеллентом. Отказ от репеллента – не самая дальновидная мысль в этом малярийном раю. Антималярийные средства мы не принимаем.

Во время церемонии Айяуаски шаман должен произносить заклинания, трясти погремушками и производить всевозможные шумы. Наш шаман – из местных индейцев и, конечно, не говорит по-английски. Мы сами такого выбрали. Также мы выбрали место церемонии. Она будет проходить в его доме.

Увидеть дом настоящего амазонского шамана! Провести ритуал у него в доме, а не в прилизанном туристическом бунгало, с англоговорящим шаманом, который прекрасно знает, что именно хотят услышать от него начитавшиеся наводящей литературы бледнолицые.

Аутентичный шаман так рад видеть иноземных гостей, что дарит нам подарки. Мне он дарит свои собственные чётки из семян какого-то амазонского растения, а моему спутнику – деревянную чашу, из которой мы пьём Айяуаску.

Семена амазонских растений – нечто особенное. Иногда не верится, что они настоящие и даже не крашеные. Семена могут быть ярко-красные с чёрной точкой или белые, или даже голубые.

На моих чётках, обычного коричневого цвета, висит гематитовое распятие. Я задаю шаману вопрос. Шаман отвечает:

– А как же? Я работаю in nomine patri et fili et spiritu sancte (во имя отца, и сына, и святого духа, лат.). Как же иначе?

Amin!

Он с удовольствием показывает нам полутёмную рабочую каморку. Даже надевает на меня головной убор с перьями и свою парадную жилетку. Она тоже сделана из семян амазонских растений. В этом одеянии шаман будет проводить ритуал. А вот этими вениками он будет отгонять злых духов. Веники издают шуршащий звук.

В каморке грубый, необработанный пол. На верёвках сушатся травки, листья и корешки. В бутылочках замочены скорпионы, ящерицы и прочая нечисть. Во имя отца, и сына, и святого духа. Аминь!

Мне нравится это смешение, даже можно сказать, проникновение христианства в аутентичные языческие обычаи и ритуалы. Мне нравится, что обычаи устояли. Я уверена, что Иисус обязательно попробовал бы Айяуаску. Лиана – это подарок божий человечеству.

На вкус Айяуаска горькая и немного вязкая, чуть-чуть напоминает вино. Мой англичанин видит какие-то тени, отделяющиеся от стены и полные смысла. А я просто борюсь с «вертушкой», как с большого перепоя.

Не очень-то легко мне утратить контроль над собой. Почему-то Айяуаска на меня не действует.

А бледнолицые обещали взрыв мозга! Две экзальтированные дамочки – вообще «полное разгадывание тайн мироздания, через погружение в себя». Ох, уж эти бледнолицые! Вечно они всё преувеличивают. К шаманам их!

Не возвращаясь в Икитос, прямо в деревне шамана, мы садимся на следующий корабль. Нам предстоит ещё три дня спать в гамаке и бороздить просторы Амазонки. Мы едем на большую землю.

Перу – страна чрезвычайно богатая свидетельствами древних цивилизаций, живших здесь не одну тысячу лет. Чачапойас – одна из таких цивилизаций.

«Чачапойас» в переводе означает «люди облаков». Возможно, потому, что город располагался в облачном лесу, а может быть, от того, что его жители обладали светлой кожей.

Прибываем туда поздно ночью. Мы покинули жаркую Амазонку и поднялись на более чем две тысячи метров над уровнем моря, в Анды. Опять холодно. Просто удивительно, как скоропостижно меняется климат в Латинской Америке. Жаркие тропики, холодные горы, потом опять тропики и опять горы.

Мы до сих пор одеты в шорты и майки. Тёплые вещи запакованы в рюкзаки. Приходится колотить в двери гостиниц. В двух первых гостиницах нам не открывают. Открывают только в третьей. Мы уже окончательно продрогли. «Конечно, мы согласны на любую сумму, не замерзать же на улице».

Здесь есть горячий душ. И вода льётся обильной, благодатной, действительно горячей струёй.

В нашем отеле живёт американский учёный – археолог. Нет, он не ищет нефть. Он изучает древние цивилизации этого региона. Он уже издал свою первую книгу, и скоро выходит вторая. Он может многое рассказать и считает этот регион Перу самым богатым исторически.

– В Чачапойас надо оставаться на неделю. Не меньше, – говорит он. – Здесь можно очень много чего увидеть.

Действительно, рядом с городом находится ещё масса интереснейших достопримечательностей. Город мёртвых, вырезанные из скалы огромные истуканы Карахии. Недавно открытый водопад, выше самой Эйфелевой башни. Он ещё даже не занесён в научные книги. А располагающийся по соседству Куэлап учёный считает не менее грандиозным памятником истории, чем Мачу-Пикчу.

Куэлап – огромный, построенный из известняка город, ещё пре-инка цивилизации. На его строительство потребовалось в три раза больше материала, чем на постройку великой египетской пирамиды. Кроме того, огромные камни надо было ещё и втащить на вершину горы.

Город окружён массивной двадцатиметровой стеной, и в нём нет углов. Все здания круглые, инкрустированные особым зигзагообразным рисунком. Этот узор до сих пор используется местными мастерами при отделке домов.

Посреди каждого круглого дома есть отверстие, похожее на погреб, в метр глубиной. Я забираюсь в одно из них, чтобы сфотографироваться. Гид невозмутимо сообщает, что отверстия служили склепом для умерших предков.

– Ты залезла в чью-то могилу, – весело констатирует мой спутник, продолжая щёлкать камерой.

Почившим предкам ломали суставы, чтобы занимали меньше места и, в очень свёрнутом виде, помещали в эти ямы. Так предки продолжали «жить» со своими отпрысками. Если отпрыски переезжали, они забирали предков с собой в глиняных кувшинах.

Какое же вкусное севиче готовят в Чачапойас. Не хуже чем в Икитосе. А ведь мы в горах.

Севиче – это салат из сырой рыбы, залитый лимонным соком. Оказывается, севиче вовсе не мексиканское блюдо, как думают многие. Севиче – изначально, исконно, перуанское блюдо.

Днём в Чачапойас тепло и даже жарко, ночью холодно и безлюдно. Между нами тоже что-то не всё в порядке. Пожалуй, не холодно, но безлюдно. Мы даже не глядим друг на друга. Я начинаю от этого уставать.

Мы медленно, но верно двигаемся на юг. Следующая точка – Чиклайо. Здесь произрастала другая древняя пре-инка цивилизация. Цивилизация Моче. По наиболее принятой версии, Моче процветали в этой стране ещё пять тысяч лет назад. Но некоторые учёные уверяют, реальный возраст цивилизации намного старше. Речь идёт о сотнях миллионов лет!

Здесь же, в Чиклайо, была найдена могила Сеньора де Сипан, правившего здесь более чем полторы тысячи лет назад. Захоронение было полно золота, серебра, бирюзы и других драгоценных артефактов.

Другая достопримечательность Чиклайо – долина пирамид. Двадцать шесть холмов правильной формы – это и есть пирамиды, заросшие многотысячелетней глиной.

Мы умудряемся снять одноместную комнату на двоих. Конечно, это дешевле. И севиче здесь тоже великолепное. Вообще, кухня северного Перу значительно превосходит кухню южного. Можно было бы и остаться на подольше. Но что-то неправильное происходит между нами. И даже это неправильное трещит по швам. Мы уже четвёртый месяц таскаемся вместе по горам, лесам, морям и рекам. Парень уже давно должен быть где-то совсем на другом континенте, живя свою жизнь. Кажется, мой неуклюжий спутник продолжает мне мстить. Может, поэтому он и таскается за мной по Южной Америке? Определённо, он нравился мне больше в Монтесуме! Напряжение уже давно висит в воздухе. Тяжёлая атмосфера давит. Я задаю ему вопрос. И получаю ответ в лучших традициях моего бывшего бойфренда:

– Если тебя что-то не устраивает, что ты тогда здесь делаешь?

Он раздражённо уходит в огни города.

«Действительно, что я здесь делаю?»

Ах, как профессионально быстро я умею собирать вещи. У меня надо брать мастер-классы! Он вернётся в пустую комнату… Ах, как я в этом хороша! … Будет спрашивать на ресепшене, куда я делась… Ах, как красиво я научилась уходить! Я уже столько раз это делала! А вот оставаться так и не научилась. (Песня обрывается, остаётся звук мотора…)

Я покидаю Чиклайо на последнем автобусе до Трухильо. По прибытии, уже глубокой ночью, селюсь в первый попавшийся гестхаус. Свобода холодит душу.

И уже не далее как на следующий день я опять вижу моего бывшего друга. Он уже здесь… но я прячусь за автобус. Мне действительно тяжело его видеть. Кажется, он перегнул палку.

Вообще, я поняла, что я лучше без мужчины, чем с мужчиной. Ничто меня не тревожит. Я даже могу сгенерировать счастье и интерес к жизни. Ну, и здравствуй, свобода!

Я продолжаю осматривать достопримечательности. Здесь тоже есть пирамиды Моче. Но только одна из них открыта на обозрение туристов. На протяжении многих лет здесь ведутся археологические раскопки. И результаты ошеломляющие. В течение тысячелетий, каждые несколько сот лет, над старой пирамидой надстраивали новую, абсолютно идентичную пирамиду, консервируя нижние слои. По принципу матрёшки. Всего найдено девять пирамид-«матрёшек».

Из-за такого «консервирования» на нижних храмах хорошо сохранилась лепнина. В основном это изображения местного кровавого божества. Оно похоже на львиную морду. Лепнина до сих пор покрыта оригинальной краской: чёрной, красной и жёлтой.

Тысячелетие назад, неизвестно отчего, цивилизация Моче вымерла. Учёные предполагают, что виной тому природный катаклизм, ураган Эль-Ниньо. Пирамиды были заброшены. Сверху они заросли глиной и стали похожи на холмы правильной четырёхгранной формы.

Теперь я понимаю, какое огромное поле деятельности для всей мировой археологии я видела в Чиклайо. Двадцать шесть подобных пирамид – копать не перекопать!

Честно говорю, мне не жаль цивилизацию Моче. Это была чрезвычайно жестокая, кровавая цивилизация. Во главе угла которой, похоже, стояло принесение человеческих жертв. О том говорят множественные расчленённые останки людей с разбитыми черепами, найденные вблизи пирамид. Многочисленные изображения жертвенных обрядов, которые можно видеть на глиняных горшках и стенах. В музее Трухильо выставлена жреческая дубинка, пропитанная человеческой кровью… «Фас, Эль Ниньо!»

Кровожадные люди жили на этой территории много лет назад. Например, инков принято считать жертвами западной цивилизации. Пришли, мол, белые люди с других материков и истребили цивилизацию «розовых» и мудрых инков. Но о том, что инки до этого истребили не одну древнюю цивилизацию, тоже с особой жестокостью и беспощадностью, не принято говорить. Просто эти цивилизации оказывались слабее инка. Одна из таких цивилизаций – Чиму. Эти люди жили здесь после Моче, восемьсот лет назад.

В нескольких километрах от Трухильо находится ажурный глиняный город цивилизации Чиму. Стены города покрыты рисунком, похожим на рыболовные сети, а вместо физиономий кровожадных богов изображены фигуры рыбок и птичек. Архитектура и довольно легкомысленные украшения города позволяют предположить, что Чиму, хоть и являлись прямыми преемниками Моче, были куда менее кровожадными. Вот их-то и истребили инки.

Недалеко от Трухильо, прямо на берегу океана, находится очередной сёрферский рай, Уанчако. Ещё городок знаменит своими плетёными тростниковыми лодками под названием Кабальито де Тотора. На эти лодки люди садились верхом, как на лошадь, и гребли ногами. Caballito так и переводится – лошадка. Теперь эти лодки, в качестве украшения, выставлены на набережной. Они великолепно смотрятся в лучах заката. И туристы приходят на закате, чтобы сфотографировать их. Не соригинальничала и я.

Пока меня не было в комнате, ко мне на кровать приходила лысая, вечно дрожащая перуанская собачка. Её звали Чан-чан, как и глиняный город. Она грелась, закутавшись в моё мексиканское сарапе. Собачка никогда в жизни не видела ничего, кроме двора хостела, в котором жила. Это был её мир. Этой ещё повезло. Дворовые собаки в Южной Америке, особенно в глубинках (Перу, Эквадор, Колумбия, Боливия), живут на крышах. Получаются «крышные» собаки, а не дворовые. Несчастные никогда не спускаются с крыш. У них там будка, туда им бросают еду, там же они ходят по нужде. Они перекликаются друг с другом, с крыши на крышу. А ночью, все вместе, воют на луну.

Мой бывший бойфренд из Сан-Франциско пишет мне льстивое письмо. Вместо ответа я ещё раз высылаю ему адрес, по которому надеюсь получить свои вещи. «Тебя мне только не хватало, хорошо забытый предатель!» Эти вещи доедут до меня через пару лет и в неполном комплекте. Кому-то из семьи понравились мои замшевые танцевальные туфли, жёлтое шёлковое платье и прочие «почки».

А теперь в Лиму, на переполненном и неудобном локальном автобусе. Этот автобус стоит раз в пять дешевле комфортабельного туристического. В Лиме я понимаю, что водители такси, так же, как и я, не в курсе, где живут туристы. Вот когда мне не помешал бы «Великий путеводитель»!

Я уже третьего таксиста спрашиваю. Но они только качают головами и удаляются. Меняю задачу поиска. Прошу следующего таксиста просто отвезти меня в недорогой отель, поблизости. Таксист отвозит.

Лима в это время года серая и неприветливая. Неважно, где я остановилась, я здесь всего на одну ночь. Погуляю по центру денёк – и дальше, через Анды, в сторону Куско.

Вечером, возвращаясь домой, я узнаю, что таксист привёз меня в самый опасный район Лимы. По дороге с автобусной остановки к отелю меня несколько раз окликают сердобольные жители близлежащих районов и крайне не рекомендуют двигаться в этом направлении.

– Не ходи туда, chica (девочка, исп.).

– Почему?

– Peligroso! (опасно, исп.)

Или:

– Зачем ты туда идёшь, сеньорита гринга?

– Там моя гостиница.

– O Dios! (О, господи!)

Люди только качают головой и с жалостью смотрят мне вслед. Ситуация осложнялась ещё и тем, что я заблудилась. И теперь каждый раз, когда я спрашиваю дорогу, ответом всегда:

– Не ходи туда, сеньорита. Там очень опасно.

Когда же полицейский, вызвавшийся было меня проводить, довёл меня до определённого угла и сказал:

– Дальше иди сама, я туда не пойду, там слишком опасно. Туда тебя никто провожать не будет…

Тогда я уже очень серьёзно занервничала: «Даже полицейские боятся туда заходить. Ну и поселилась я!»

Мне совсем не хотелось заночевать на улицах самого криминального района в Лиме. Слова «muy peligroso» (очень опасно, исп.) я слышала в тот вечер десятки раз. «Спасибо, дяденька таксист!»

Но, раз я всё это пишу, значит, через полтора часа блужданий и испытываний судьбы, я, наконец, набрела на свой отель. Служащий на вахте задумчиво произнёс:

– Хм, пришла…

Видимо, они гадали, «придёт – не придёт».

Я поторопилась уехать из Лимы. Я ехала в Ику, в оазис Уакачина. Озеро, посреди жёлтых барханов, цвета тёмно-зелёной бутылки, наполненной пивом, окружённое деревьями, похожими на плакучую иву. Вдоль берега, по колено в зелёной воде, бродят белые длинноногие цаплеподобные птицы. Вот это и есть оазис Уакачина.

Многие путешественники остаются там надолго, так размеренна и легка жизнь в этом оазисе. Туристы посещают перуанские винодельни, катаются на открытых автомобилях по барханам. Здесь есть, чем заняться, но только не тому, кто считает последние копейки. Я провожу в оазисе две ночи, и в путь. Автобус по дороге ломается, и предполагаемые восемнадцать часов дороги превращаются в целые сутки.

Про Мачу-Пикчу, не смолкая, бурлит весь туристический поток на данном материке. Это один из основных аттракционов Латинской Америки. Я знаю, место будет трещать по швам от наплыва туристов. Но ничего не поделаешь. Надо ехать, раз уж взяла в руки рюкзак.

Куско – высокогорный городок. Как и в любом другом городке в Андах, рынок ломится от одежды, изготовленной из шерсти альпаки (семейство ламовых, с особо тёплой шерстью). С Куско и начинается путь к Мачу-Пикчу.

Для туристов с деньгами – лёгкий трип. Из Куско ходит скорый поезд к Агуас-Кальентес (поселение, расположенное у подножия Мачу-Пикчу). Всего два часа, и ты там. Тур одного дня. Но вот стоимость проезда – 120 долларов, туда – обратно. А для таких безденежных, но неугомонных героев, как я, путь должен занять около десяти часов только в один конец. Но стоить будет менее сорока долларов. В три раза дешевле. Я привыкла всё делать вручную.

Сначала еду часов шесть до Санта-Марии. Там жду автобуса до Санта-Терезы. В Санта-Терезе жду общественное такси до Гидроэлектрико. От Санта-Терезы до Гидроэлектрико доезжаю в багажнике общественного такси, поскольку само такси забито местными с баулами… А вот с Гидроэлектростанции придётся два часа идти пешком. К Агуас-Кальентес нельзя попасть на машине. Поезд ходит через туннель, выдолбленный в горе.

Пеший путь будет лежать вдоль железнодорожных путей. Но этот путь настолько красив, что я ничуть не жалею! Наоборот, мне жаль тех тяжелозадых туристов, которые едут в своём герметически закупоренном вагоне и дышат нечищеным кондиционером, вместо звенящего воздуха гор.

Вокруг меня же возвышаются отвесные Анды, несутся горные потоки, поют птицы. Что нам «дворцов заманчивые своды»?

Когда вы отправитесь путешествовать, вы похудеете, помолодеете, приобретёте харизму, особенно если у вас денег в обрез. Но будьте готовы садиться на самые дешёвые автобусы, жить в самых дешёвых дырах, есть свиную кожу на улице. А иначе вы далеко не уедете, деньги быстро закончатся, и будет у вас просто очередной комфортабельный, но короткий отдых. Ваше утешение в том, что за деньги люди обычно путешествуют «по верхам». «По верхам» неплохо в США и Европе, но не в Латинской Америке. Если хотите увидеть мир глазами путешественника, а не ленивого туриста, делай, как мы!

От Агуас-Кальентес до пропускного пункта Мачу-Пикчу тоже ходит автобус. Я же опять пойду пешком.

Мачу-Пикчу располагается на самой вершине узкой и почти отвесной горы. До пропускного пункта карабкаться минут сорок. Чтобы войти на территорию комплекса, нужно предъявить паспорт и билет.

Я и команда единомышленников из хостела в Агуас-Кальентес выдвигаемся рано утром, ещё в темноте. К первым лучам солнца мы должны быть у ресепшена.

Мы удивляемся, обнаружив, что к этому моменту у входа уже дежурит толпа в несколько тысяч человек. Ну, и зачем мы встали так рано? Можно было спокойно прийти попозже, когда толпа у входа рассосётся. А в самом комплексе толпа не рассосётся никогда. К тому же, утро здесь не лучшее время. Всё окутано таким туманом, что невозможно увидеть даже собственную вытянутую руку. Придётся ждать несколько часов, пока туман рассеется.

Блуждаю между старыми стенами. В одном из помещений вижу живую шиншиллу. Туман гуляет между домами. Здесь так много туристов, а реставрационные работы выполнены настолько хорошо, что атмосферы древности уже давно нет.

Всё равно, это впечатляет! Ну, как было возможно всё это построить, не имея никакой, самой примитивной, техники?! Хотя всё чаще слышу версию, что древние строители не обошлись без помощи инопланетных цивилизаций.

Когда туман рассеивается, зрелище открывается ещё более впечатляющее. Вокруг высокие зубцы гор. Внизу тонкими нитками видны железнодорожные пути и река с игрушечным мостом. Только до этого моста мне придётся идти больше часа.

Время собираться обратно в Куско. Пока спущусь вниз, пока заберу вещи из хостела, пока дойду до Гидроэлектрики… Только к вечеру буду в Куско. Мой следующий маршрут – Боливия!

Что побудило меня на следующий день, вместо Боливии, оказаться в Чили, я уже и не припомню.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.