МАРГАРИТА СИМОНЬЯН главный редактор телеканала «RUSSIA TODAY»

МАРГАРИТА СИМОНЬЯН главный редактор телеканала «RUSSIA TODAY»

1. Я работала в журналистике с шестнадцати лет, на телевидении с семнадцати, что, в общем, для того времени было не так удивительно, потому что это были пресловутые девяностые, когда везде были «разброд, развал и шатания». И то, что совсем юные дети приходили на телевидение и что-то учились делать, никого не удивляло, так что в двадцать я возглавила бюро ВГТРК на юге России. В мою зону ответственности входила зона от Крыма и до Абхазии – раньше это была не Россия, но мы все это освещали. И в том числе мы ездили и в Чечню, и в другие кавказские регионы. Очень плотно работали, мне кажется, что так напряженно, как тогда, я не работала никогда в жизни. У нас был один выходной, наверное, один раз в пару месяцев и спали мы в среднем по пять часов. В двадцать два я закончила университет, то есть я параллельно училась; училась, конечно, на журфаке, но журфак наш, наверное, как и любой журфак, если ты не работаешь, сам по себе журналистике научить не может. Нужна практика.

Так вот, после окончания меня пригласила та же ВГТРК, в которой я работала собкором, приехать в Москву, в президентский пул. И там я тоже проработала несколько лет, мотаясь за Владимиром Путиным, тогда он был президентом, по всему миру.

И как раз тогда появилась идея у государственных мужей создать международный телеканал. Все страны озабочены продвижением информации со своей точки зрения на мир, а вот Россия как-то после коллапса Советского Союза озабочена этим не была. Но вот озаботилась, и они искали на место начальника. Конечно, нужен был человек с языком, а я училась в Америке, там школу закончила. То есть я была человеком, худо-бедно понимающим менталитет своей будущей аудитории, причем с телевизионным опытом. Для них было чрезвычайно важно, чтобы это был человек молодой, чтобы не получилось, не дай боже, в худшем смысле этого слова, советская пропаганда из этого телеканала – смешная, абсурдная, никому не нужная, которая в очередной раз будет посмешищем. Им почему-то показалось, что я, возможно, подойду по этому набору качеств на этот пост. И мне предложили. Собственно, так я и стала главным редактором.

Однако важно понять, что я точно никакой такой для себя должности никогда не добивалась и никогда в жизни не хотела быть начальником. Я хотела быть репортером, хорошим репортером. И когда я задумывалась: а вот что я буду делать дальше? Я уже репортер, в моей редакции меня ценят, все хорошо. И я, когда у меня мелькали какие-то мысли когда-то дальше когда-то стать главным редактором, то я понимала – нет, это не для меня точно.

Я не люблю командовать людьми, мне это не очень приятно, это не для меня. Но когда мне сделали это предложение, во-первых, это был канал на английском, а я давно не работала с языком, скучала по нему. И потом, когда вот такой «чэллендж», когда тебе 25 лет, отказаться от этого, чисто психологически, невозможно.

И я попробовала, и в общем мне нравится.

2. Конечно, у нас пять телевизионных редакций, то есть организация огромная. Есть у нас английский телеканал, арабский телеканал, испанский телеканал, телеканал «RT-Америка», который вещает на США – это совершенно отдельный телеканал. А недавно мы открыли «RT-dok» – телеканал документальных фильмов. Кроме этого, у нас четыре редакции интернет-сайта, тоже английская, арабская, испанская, канала «RT-Америка». Сейчас вот еще формируется интернет-сайт, он уже работает, но он еще не до конца такой, каким мы его мечтаем видеть – это «RT-dok». Плюс у нас еще большой проект видео – это агентство, куда выкладывается видео, на него подписаны уже 5,5 тыс. телеканалов и агентств по всему миру. Они берут наше видео и показывают в своих эфирах. Это все тоже наше. То есть у нас в общей сложности, если с бюро, около 2,5 тыс. человек. Это, конечно, звучит, как угроза.

Но на самом деле есть же такая банальная вещь, что если ты научился управлять тремя людьми, то научишься управлять и большим количеством. А тремя-то людьми я научилась управлять, когда мне было вообще двадцать, когда я училась на 3-м курсе и когда меня сделали заведующей бюро ВГТРК. И в общем, оказалось, что если ты подбираешь правильных людей, то руководить вообще не сложно. Наверное, если говорить о том, в чем вообще секрет управления, то самое главное, то это подбирать правильных людей и стараться давать им ту зону ответственности, в которой они наиболее сильны. Потому что может быть, человек хороший и правильный, но ты его поставишь на то место, в котором он не справляется, и он будет показывать свои худшие стороны. А его лучшим сторонам ты не даешь развиваться. И если он с этим не справляется, это твоя ошибка как начальника, потому что ты используешь неправильно его таланты, возможности и способности. А если ты со временем привыкаешь и научаешься видеть, в чем сильная сторона того или иного человека и ставить его на выигрышную позицию, то дальше все работает само.

И очень важно, чтобы люди, это второе самое главное, были согласны с посылом. Очень важно, чтобы люди верили в то, что они делают, чтобы они понимали, что действительно нужно, что это правильно, и правильно это делать именно так. И тогда люди загораются, и не нужно ничего разжевывать, и уж тем более не нужно убеждать – переубеждать, люди видят возможности одинаково, так, как видишь ты. Тогда и получается настоящий сплоченный нормальный коллектив, где люди смотрят в одну сторону, думают об одном и возделывают, как у нас теперь модно говорить, каждый свою делянку.

3. Мне кажется, самый главный вопрос, который стоит перед журналистикой как перед профессией сейчас и будет стоять ближайшие годы – это вопрос самосохранения. На телевидении это более очевидно, потому что благодаря развитию Интернета, благодаря развитию всех новых технологий, появлению дикого количества соцсетей и растущей их огромной популярности, выходит так, что ближе к месту событий, как правило, оказываются не журналисты. И если раньше это тоже так было, то есть случайно очевидец мог снять видео именно в той деревне, на которую упал самолет. Но раньше это видео до мира не доходило. Или доходило поздно: пока этого очевидца найдут приехавшие туда журналисты, пока они купят у него это видео, пока они передадут его в цивилизацию и т. д.

Но сейчас у всех есть айфоны, блэкберри – особенно у нас в международной журналистике, а если мы говорим о мире, где технологии гораздо более развиты, чем у нас, с этим вообще нет проблем. Кто-то первый прибежал, снял упавший самолет, выложил все это в свой твиттер, на свои разные аккаунты, и вот – это доступно всему миру. И у него это быстрее и лучше, чем у любого журналиста, который туда доедет.

Когда мы встречаемся на разных международных конференциях с руководителями других международных телеканалов – это практически все, что обсуждается. Главная тема всех разговоров, сохранимся ли мы как профессия, как журналисты? Или вот эта гражданская журналистика, так называемая, она совершенно нас всех заменит, и мы все окажемся не нужными, и эта профессия окажется не нужна.

Это большой вопрос – всегда ли будет зритель или читатель доверять журналисту, условно говоря, с «корочкой», с именем. Будет ли он доверять изданию, которое ему известно…

В каком-то смысле – да, но мы наблюдаем, что и в огромном смысле – нет. И мы наблюдаем по тому же, скажем, YouTub`у, что ролик какого-нибудь очевидца, быстро снявшему Фукусиму, зарабатывает на несколько часов миллионы, миллионы, миллионы просмотров, совершенно не доступные цифры любому телеканалу. И степень влияния вот этой гражданской журналистики, на внимание аудитории, на настроение аудитории – она растет с каждым днем. И это то, к чему нужно приспосабливаться, нам нужно всем идти в ногу со временем, использовать это, и мы, конечно, это делаем.

И нужно задумываться о том, как вообще будет выглядеть журналистика позже, через несколько лет. Типичный пример «Haffington post» – самый лучший американский блог, сейчас он уже уважаемый блог и т. д., но все начиналось как блог и блогом, в каком-то смысле, и остается. Впервые, месяц назад, что ли, его посещаемость превысила посещаемость интернет-страницы «New York Times».