39. T. A. Ергольской <перевод с французского>
39. T. A. Ергольской
<перевод с французского>
1855 г. Марта 13. Позиция на р. Бельбек.
13 марта 1855.
Дорогая тетенька!
Целый век ничего не получал ни от вас, ни от кого из наших. Знаю, что виноват я, или, вернее, обстоятельства. Уезжая в Севастополь 2 ноября, я не дал другого адреса, но пока главный штаб Горчакова находился в Кишиневе, письма мои пересылались мне аккуратно, хотя и с опозданием. Теперь же, как вам, вероятно, известно, князь назначен на место Меньшикова, он приехал в Крым, со своим главным штабом, с Сержпутовским и со всеми прочими, и я уверен, что пропасть писем ко мне осталась там. Теперешний мой адрес просто в Севастополь. Кажется, я уже описывал вам первое время своего пребывания в Крыму*. В общем я провел его приятно, будучи занят службой и охваченный общим интересом к войне; но начиная с нового года, когда я получил деньги, предназначенные на журнал, который провалился, мой образ жизни стал праздным и безнравственным.
В самое плохое здешнее время, лагерная жизнь, в отвратительном обществе, без занятий — не имея даже возможности заниматься и получив порядочную сумму, предназначавшуюся для моего журнала, я стал играть; а сделав первый шаг, не смог остановиться, пока не спустил всего, да еще остался должен 700 р. сер. Теперь же, слава богу, весна, которая всегда действует на меня благотворно — говение на прошлой неделе, приезд князя*, у которого я был и который вновь меня хорошо принял, главное, дружба, с моим товарищем, неким Броневским (двоюродным братом казанских), с которым я здесь близко сошелся, все это, благодаря бога, спасло меня от того положения, в котором я находился перед отъездом на Кавказ и в которое мог снова опуститься. Сумма, которую я проиграл, значительна, я знаю, но экономия в тратах и упорство в работе помогут мне раньше чем через год справиться с этой бедой. Поддержите меня в этих намерениях, дорогая тетенька, я говорил и опять повторяю, ничто мне так не помогает в нравственном отношении, как ваши письма. Не могу не сказать вам о том, что теперь меня более всего занимает, — о Броневском. Я не встречал еще человека с таким горячим сердцем и благородством натуры; надеюсь, что я никогда в нем не разочаруюсь, что наша дружба будет продолжаться, и что некоторые наши планы когда-нибудь сбудутся. Что же вам сказать про войну? Все по-прежнему, кроме нового главнокомандующего, порядка больше и больше войск, осада Севастополя все продолжается, всякий день сраженья, желают мира. Чем все это кончится, никому неизвестно; дай бог, чтобы поскорее наступил конец; для всех пора и, в особенности, для неприятеля. Прощайте, дорогая тетенька, тысячи и тысячи раз целую ваши ручки и прошу вас простить меня за все огорчения, которые я вам причиняю. Сам не знаю почему, но я уверен, что мы увидимся в 55 году.
Ежели увидите Валерьяна, скажите ему, пожалуйста, чтобы он выслал мне поскорее 600 р. сер., о которых я просил его в последнем письме*. Этот долг меня ужасно тяготит.