Дорогие мои земляки!

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Дорогие мои земляки!

Не знаю, как бы сложилась моя судьба, если бы она не имела уральского, челябинского происхождения и меня бы не окружали, формируя, обогащая и шагая со мною вместе от Магнитки до Челябинска, от Челябинска до Москвы, люди, мои современники, которым я обязан всем, что имею и удалось сделать в этой жизни.

Степной Варненский район Челябинской области, Магнитка, Челябинск – место моего рождения, земля моего детства, школьной юности, студенческой молодости. Здесь я проходил школу гражданского воспитания, здесь могилы моих родителей, моих дедов. Нигде и никогда, как на своем Урале, мне не встречались более отзывчивые, открытые и терпимые люди. Они прошли через мою жизнь, вкладывая в меня все, что имели, и благодаря им моя жизнь обретала смысл, становилась полезной для других.

Эти авторские заметки не хроника жизни, и я опускаю школьные, студенческие годы, может быть, когда-нибудь еще вернусь к ним. Начну с того времени, когда летом 1956 г. вернулся из Ленинграда, завершив учебу в аспирантуре, и приступил к работе в Магнитогорском горно-металлургическом институте на кафедре общественных наук, чтобы честно отработать магнитогорскую путевку на учебу в северную столицу – по принципу «долги надо возвращать». Мне было 27 лет, и большую часть из них – 18 лет – я учился: в школе, институте, аспирантуре. Теперь я обязан был отдавать студентам, коллегам по институту все, что приобрел, познал за эти годы.

Магнитка встретила меня строго – по-рабочему, без всякого пиетета, с привычной оценкой: ты стоишь ровно столько, сколько способен отдать делу. И пройти ты обязан в своей профессии от первой ассистентской ступеньки, а сможешь ли преодолеть другие, более высокие, зависит только от тебя. Магнитогорск 1956 г., как и вся страна, в особенности вузовская интеллигенция, жил хрущевской оттепелью, еще не понимая до конца ее реальность, не веря, что можно думать и говорить о том, что еще вчера считалось запретным.

Такого рода запретной темой, к примеру, была настоятельная необходимость позаботиться о людях Магнитки, тех самых, что выстояли в годы войны в противостоянии со всей металлургией Европы. Большая часть жителей города, который по праву именовался «стальным сердцем родины», продолжала жить в бараках, построенных одновременно и рядом с первыми домнами и мартенами в 30-х гг., без всяких коммунальных удобств и с туалетами во дворе.

Нелегок и небыстр был поворот к заботам о людях, но послевоенные годы Магнитки явились началом огромного жилищного строительства, переноса города на правый берег Урала и ликвидации временного барачного жилья, которое сохранялось не одно десятилетие.

Горно-металлургический институт, рожденный в 1934 г., почти одновременно с металлургическим комбинатом, располагался прямо рядом с рудником знаменитой Магнитной горы, и взрывы в карьере трясли здание института круглые сутки. Ко времени начала моей работы, осенью 1956 г., стало очевидно, что институтское здание находится в аварийном состоянии и нужно или закрывать институт, или переносить его тоже на правый берег. Для того чтобы это произошло, нужны были люди способные взять на себя это ответственное решение. Такие люди, нашлись. Осенью 1956 г. директором института был назначен Николай Ефимович Скороходов, сибиряк из Новокузнецка. Он был человеком из категории созидателей, способных брать на себя решение сложных, труднорешаемых задач.

Н.Е. Скороходов в самом начале сумел сделать главное – показать необходимость и получить поддержку строительства нового здания института у руководителей двух гигантов Магнитки – металлургического комбината и треста «Магнитострой». Министерство высшего образования СССР проявило мудрость – не возражало против строительства и выделило деньги на проектирование института. Все остальное можно было решить на месте, получив необходимые средства от комбината, ибо институт был практически его цехом по подготовке инженеров. В 1957 г. началось строительство института, и уже через два года главный корпус вошел в строй.

Это были счастливые годы, когда работа приносила удовлетворение и радость. Теперь, когда жизнь состоялось такой, какой она есть, и в ней уже ничего нельзя изменить, могу сказать: преподавательская работа была моим призванием, и, как знать, может быть, вузовская судьба для меня была бы более счастливой. Работа была интересной тем, что почти 50 % студентов были вечерниками – они совмещали учебу с работой на заводах, стройках города. Это были взрослые люди, многие из них старше меня, и с ними по общественным проблемам надо было говорить без лукавства, начистоту. Моими студентами тех лет были Иван Рамазан, позднее известный директор металлургического комбината, Николай Урцев, председатель горисполкома, Владимир Никифоров, позднее ректор Магнитогорского горно-металлургического института.

Через два года работы оказался я в роли секретаря парткома института – согласился потому, что очень хотел помочь Н.Е. Скороходову построить новый институт с современными аудиториями, лабораториями, читальными и спортивными залами. Общей нашей с ним гордостью был новенький преподавательский дом на 70 квартир со всеми удобствами. С тех пор знаю, что такое бойлерная установка, которую мы с таким трудом доставали, чтобы у преподавателей в квартирах была горячая вода.

Вузовский период был особенно благодатным для меня, ибо был связан с таким человеком, как Н.Е. Скороходов. Это был ректор божьей милостью, другого подобного мне не довелось встречать. Его энергии, наверное, хватило бы, чтобы осветить приличный город, а инициатив и идей – чтобы работать многим тысячам людей без выходных и отпусков. Совместные с металлургическим комбинатом научно-исследовательские группы, первый в стране рабочий факультет для поступления в институт, филиалы и учебные пункты института во многих городах Челябинской области и Башкирии – это все и многое другое было создано Скороходовым.

Когда новенький, с иголочки институт в Магнитке был построен и уже крепко стоял на ногах, Н.Е. Скороходова уговорили переехать в Москву на должность проректора Московского института стали и сплавов. Ректор этого института П.И. Полухин хорошо знал Скороходова и его созидательный потенциал еще по Новокузнецку и пригласил потому, что предстояло строить новый комплекс зданий Московского института стали и сплавов, и Скороходов, не знающий, что такое покой, снова взял на свои плечи огромное строительство. Всякий, кто посещает этот прекрасный комплекс зданий МИСиС вблизи Октябрьской площади, должен знать, что его строителем тоже был Н.Е. Скороходов. Думаю, немного найдется таких людей, как Н. Скороходов, оставивших после себя такой след на земле. Жаль только, что память потомков короткая. Почему-то в Магнитке никто не подумал, чтобы назвать одну из улиц или площадей именем Николая Скороходова.

Партийное секретарство в институте было недолгим – через два года уговорил я Н.Е. Скороходова вернуть меня на кафедру в роли заведующего, чтобы попытаться штурмовать бастионы докторской диссертации. Однако судьба распорядилась по-своему: немногим более года заведовал я кафедрой общественных наук и в январе 1963 г. совершенно неожиданно на городской конференции был избран вторым секретарем горкома партии. Так закончилась моя вузовская биография и началась партийная.

Магнитогорский горком партии был серьезным учреждением, не просто представляющим партийную власть, но и практическим управляющим всеми сферами жизни большого промышленного города. Команда партийных руководителей была новой, молодой. Первый секретарь В.И. Дмитриев, инженер-строитель, пришел незадолго до меня, а я, делающий только первые профессиональные шаги, обязан был как гуманитарий – кандидат исторических наук – опекать всю сферу социально-духовной жизни города: образование, здравоохранение, культуру.

Партийная работа от других видов деятельности отличалась многогранностью – не было сфер и проблем, которые ее бы не касались, а еще тем, что постоянно была связана с реальной жизнью во всех ее проявлениях. Ежедневно нужно было встречаться с людьми, чтобы информировать, просвещать, советовать, но больше выслушивать просьбы о нуждах, заботах, замечания о плохой работе различных служб города, чтобы вмешиваться, решать. Секретари горкома партии помимо встреч на предприятиях, стройках, в вузах, школах обязаны были постоянно принимать жителей по личным нуждам и вопросам непосредственно в горкоме. Так что суждение о том, что партийные работники были оторваны от народа и плохо знали его жизнь, может быть справедливым лишь для тех, кто занимал кабинеты на Старой площади Москвы, но не для Магнитки и Челябинска.

Наиболее сложным было противостояние той жесткой односторонности стиля партийной работы, призванной прежде всего обеспечивать успех производственного дела: план выпуска металла, изделий, завершение в срок строительства. Горком до краев был заполнен телеграммами, письмами о поставках металла, требованиями ускорить, содействовать, помочь. Все остальное было делом второстепенным. Образование, культура, отдых, спорт находились где-то на периферии партийных интересов. А между тем в городе, в его главной правобережной части, где жило более 200 тыс. человек, не было ни одного театра, концертного зала, стадиона, бассейна. Все это стало появляться только в 70-х гг. ценой огромных усилий. Говорю об этом вовсе не для того, чтобы обвинить тех, кто руководил предприятиями и городом. Таково было время и позиция тех, кто руководил партией, страной. Мы тогда все еще не вышли из войны, из времянок 30-х гг., из бедности и лишений, позднее они стали стилем, политикой и возводились в доблесть. Впрочем, этот стиль в полной мере, правда, теперь уже на другой, рыночной основе усвоен теми, кто ныне управляет Россией, когда еще в большем забвении оказались культура, образование, наука.

Обо всем этом мне много доводилось говорить с директором металлургического комбината Феодосием Денисовичем Вороновым – крупным инженером-сталеплавильщиком, одним из «маршалов» советской индустрии того времени, членом ЦК, депутатом Верховного Совета РСФСР. Он все хорошо понимал и многое из того, что меня беспокоило, разделял. Он немало помог городу в преодолении и социального, и культурного отставания. Это при его участии были построены на правом берегу Горно-металлургический институт, новый стадион, Дворец культуры, больничный комплекс.

Интересным, вдумчивым, хотя и не слишком общительным по характеру человеком был Леонид Георгиевич Анкудинов – управляющий трестом «Магнитострой». Это был легендарный трест, именование «Магнитострой» стало символом созидательной дерзости молодой Страны Советов. В 30-е гг. было принято провозглашать: Магнитострой литературы, науки, авиации... При поддержке Л.Г. Анкудинова мы провели в 1965 г. первый Всесоюзный слет первостроителей Магнитки, запомнившийся на всю жизнь. В память об этом слете на правом берегу Урала была воздвигнута бетонная палатка по проекту челябинского скульптора Льва Головницкого. Теперь на этом месте, на берегу Урала, у бетонной палатки, спустя 40 лет, шумит парк имени первостроителей Магнитки – заповедное место молодежи, живущей уже в иную эпоху и совсем в другой стране.

Магнитка была городом притяжения людей со всех концов страны из тех, кто хотел начать жизнь заново. Мне повезло, что немалая часть их была еще жива и деятельна, общение с ними, совместная работа оставили такой след, который не способна была оставить ни ленинградская аспирантура, ни книжные богатства библиотеки им. Салтыкова-Щедрина. Ничто не могло заменить общение и дружбу с Борисом Ручьевым – первостроителем Магнитки, известным в России поэтом, участником первого Съезда писателей СССР, рекомендованным в Союз Максимом Горьким. Талантливый от природы, он прожил трагическую жизнь, но не сломался после многих лет ГУЛАГа, не озлобился, не утратил своего поэтического дара. Вернувшись в Магнитку после 1953 г., он написал прекрасную поэму-эпопею «Любава», отмеченную Государственной премией. На бетонной палатке первостроителей навечно начертаны его поэтические строки:

Мы жили в палатках

С зеленым оконцем,

Промытых дождями,

Просушенных солнцем.

Да жгли у дверей золотые костры

На рыжих каменьях Магнитной горы.

Много вечеров я провел в беседах с этим светлым и мудрым человеком, многое получил от него, навсегда запомнил его вещие слова: «Не спеши судить впереди идущих, помни, за тобой тоже идут».

Среди людей, след которых навсегда остался в моем сознании и памяти, был Семен Григорьевич Эйдинов – создатель и директор музыкального училища, основатель, дирижер и руководитель известной на всю страну Магнитогорской хоровой капеллы. Это был человек с редким даром просветителя. Все, к чему он прикасался, становилось добрее, благороднее. Думаю, я, как партийный работник, многое бы не понял, не прочувствовал, если бы рядом не оказался такой человек, как Семен Эйдинов – прекрасный педагог и дирижер, заслуженный деятель искусства, народный артист РСФСР. Это по его подсказке и инициативе мы начали в жилых кварталах города открывать просветительские дома музыки для взрослых, молодежи, детей, чтобы нести музыкальную культуру людям.

Просветительское дело по своей природе долгое, и неизвестно, когда посеянное тобой даст (и даст ли) всходы. То, что посеял Семен Эйдинов в Магнитке, дало замечательные всходы. Осенью 2003 г. я неожиданно встретился с Семеном Эйдиновым, хотя его уже давно нет в живых. В честь 70-летия Магнитогорского металлургического комбината в большом концертном зале храма Христа Спасителя в Москве объединенный хор капеллы им. Семена Эйдинова и Магнитогорской консерватории дал прекрасный концерт. Я сидел в зале, не скрывая слез, и шептал: «Здравствуй, Семен Григорьевич. Вот мы и встретились!»

Когда меня спрашивают теперь (с одобрением или осуждением), откуда ты взялся такой, я всегда отвечаю: «Из Магнитки». Поэтому мой самый низкий поклон за все, что я понял, чему научился в жизни, конечно, Магнитке.

Осенью 1967 г. закончилось мое магнитогорское житие. Волею вышестоящего партийного органа переехал я в город Челябинск и начал работать в Обкоме КПСС заведующим отделом науки и учебных заведений, а меньше чем через год стал секретарем обкома. Челябинск – один из промышленных центров Урала, город с миллионным населением, центр огромной индустриальной области с 3,5 млн населения. От Свердловска, Перми Челябинск в то время (как и сегодня) отличался какой-то особой ответственностью, работоспособностью и прилежностью. Как я думаю, было это связано с тем, что областным центром он стал позднее других, только в 1934 г., а до того этот маленький и ничем не примечательный уездный городок был известен как железнодорожный узел да еще знаменит своей пересыльной тюрьмой, где в царское время побывали многие лидеры большевистской партии.

1930-е гг. индустриализации явили городу таких промышленных гигантов, как Челябинский тракторный завод, легендарный ЧТЗ, завод ферросплавов – ЧЭМК, крупнейшую на Урале челябинскую тепловую энергостанцию – ЧЭГРС. Второй этап промышленного роста был связан с трудными годами Великой Отечественной войны, когда в Челябинск были эвакуированы заводы с Украины, из Белоруссии, Ленинграда, и город стал одним из ведущих центров оборонной промышленности, получив наименование «Танкоград». Он производил танки, орудия всех типов, в том числе легендарные «катюши», боеприпасы и многое другое. Быстрое взросление города, переход в категорию миллионников не сопровождались таким же быстрым ростом числа высших учебных заведений, театров, концертных залов и вообще культурного потенциала. Все это создавалось с большим опозданием, уже в 60–70-х гг. Может быть, оттого челябинцы с того времени и до сего дня остались людьми более сдержанными, скромными, не столь вальяжными и самоуверенными как свердловчани или пермяки. Что умели делать мои земляки лучше других, так это работать, держать слово, исполнять любые поручения партии и правительства, брать повышенные обязательства и не щадя сил их выполнять.

В этой благодатной атмосфере дружелюбия и доброго расположения к людям в области всегда существовал благоприятный климат здоровых человеческих отношений. Челябинск дружелюбно, с добротой принимал всякого вновь появившегося в областном центре, в нем всегда царила рабочая обстановка. Обком управлял областью уверенно, грамотно, но без всякого волевого нажима. Секретари обкома, заведующие отделами работали профессионально каждый в своей сфере, доверяя друг другу и не проявляя особого чинопочитания и суеты. Суровые испытания индустриального становления 30-х гг., трудные и самоотверженные годы войны сформировали свой стиль, свою профессиональную школу управления областью.

Первые секретари обкома, имевшие огромные полномочия и не меньшее доверие, такие известные партийные и государственные деятели, как Н.С. Патоличев, А.Б. Аристов, Н.Н. Родионов, М.Г. Воропаев и многие другие, оставили свой след, свой стиль и особую культуру партийного руководства. Мне довелось работать в Челябинске с Н.Н. Родионовым и М.Г. Воропаевым. Они не были одинаковыми, но их объединяло в стиле работы проявление высокого профессионализма, сочетающего ответственность и требовательность с доверием к своим соратникам, партийным, хозяйственным работникам области всех рангов. Николай Николаевич Родионов принес в Челябинск в партийные взаимоотношения культуру Ленинграда, умение внести в повседневную партийную атмосферу какую-то особую доброжелательность, уважительность к достоинству человека, доверие.

Михаил Гаврилович Воропаев был человеком иного темперамента и другой школы, но многое из того, что он не мог получить, как Родионов в Ленинграде, он восполнил огромной работоспособностью, особой дотошностью, преданностью делу и просто фантастической способностью всю жизнь учиться, проявлять необыкновенную любознательность ко всему, что было в поле его деятельности. Каждый из них оставил свой след и добрую память.

Челябинский стиль работы – был ли он? Мне кажется, что был и есть. В числе его особенностей я прежде всего выделяю своеобразную систему взаимоотношений обкома с руководителями крупнейших в области и стране промышленных предприятий. Это были не просто командиры, а подлинные «маршалы» отечественной индустрии, в управлении которых были десятки тысяч рабочих, инженеров, техников. Директора этих заводов были личностями незаурядными, известными в стране, такие как Ф.Д. Воронов – Магнитогорский металлургический комбинат, Георгий Васильевич Зайченко – Челябинский тракторный завод, Владимир Николаевич Гусаров – электрометаллургический комбинат, Яков Павлович Осадчий – трубопрокатный завод. Я здесь не называю руководителей и конструкторов закрытых научных центров, предприятий и городов, где во главе стояли такие легендарные люди, как Виктор Петрович Макеев – ученый, конструктор, академик, дважды Герой Социалистического Труда.

Это были люди высокой научно-производственной квалификации и государственного мышления. Мне кажется, что таких теперь просто нет, они ушли вместе со своей эпохой. Руководить ими методом партийных указаний было нельзя, поэтому в основе взаимоотношений с ними лежал профессионально-аналитический подход, основанный на взаимном уважении и доверии. Почти все они входили в состав областного комитета партии и многое делали, чтобы область успешно решала не только производственные, но и социальные проблемы, развивала образование, науку, культуру. Опираясь на их поддержку и участие, область в 70-е и 80-е гг. осуществила настоящий прорыв в развитии учреждений культуры, высшей школы: было открыто сразу три новых высших учебных заведения – Челябинский госуниверситет, Институт культуры, Институт физической культуры и спорта. Построены новые дворцы культуры, областной драматический театр, водные бассейны, стадионы, музыкальные школы и библиотеки. Всех этих разных по характеру людей – лидеров советской индустрии объединяла любовь к родному уральском краю, своему Отечеству, ради которого они жили и работали. Среди особенностей челябинского стиля работы времен Родионова и Воропаева была постоянно присутствующая забота о том, чтобы выращивать партийных, государственных руководителей областного и союзного масштаба. В Челябинском обкоме работали секретарями, заведующими отделами обогащенные опытом войны такие известные в области люди, как Е.В. Мамонтов, А.В. Кардапольцев, Ф.М. Шишкалов, Е.Ф. Куракин, Л.Н. Лукашевич... А вслед за ними появились талантливые, с большим профессиональным потенциалом молодые руководители, прошедшие школу комсомола: Николай Соннов, Владимир Старицкий, Леонид Минакин. Челябинский комсомол во все времена был главным университетом подготовки руководящих кадров для области и страны. Неслучайно воспитанники челябинского комсомола Евгений Тяжельников, Петр Решетов стояли во главе ЦК ВЛКСМ и Комитета молодежных организаций СССР. Насыщенным продуктивным в деятельности комсомола области был период, когда челябинскую организацию возглавлял Виктор Поляничко – удивительно разносторонне одаренный человек, обладающий талантом молодежного лидера. Судьба Виктора Петровича была суровой, жестокой. На его долю выпали почти все горячие точки из истории последних советских и постсоветских лет: Афганистан, Азербайджан, Карабах, Осетино-Ингушский конфликт. Он все мужественно прошел, пережил и даже после трагической смерти остался человеком-легендой, символом объединения людей ради созидания, добрых дел. Фонд его имени «Будущее Отечества» несет людям тепло и энергию его большого сердца.

И еще об одной особенности челябинского стиля работы того времени, едва ли не главной. Речь идет о преемственности руководства: Михаил Воропаев продолжал и обогащал то, что ему оставил Николай Родионов. И здесь я считаю уместным заметить, что интенсивная кадровая политика КПСС последних лет, в основе которой лежала доктрина тотального обновления партийных и государственных кадров, провозглашенная Юрием Андроповым, чтобы преодолеть застой, продолженная Михаилом Горбачевым и исполняемая Егором Лигачевым, мало что хорошего принесла Челябинской области, впрочем как и всей стране. Челябинск и область оказались в эпицентре особого кадрового внимания Е. Лигачева и в последние годы жизнедеятельности КПСС поставили в Москву десятки руководящих работников, которые после кратковременной стажировки в ЦК КПСС направлялись на первые роли в российские области, союзные республики, в министерства и ведомства Совета Министров. Таким образом, из области за короткое время уехали многие наиболее интересные, с большим потенциалом руководители, такие как Г. Ведерников, К. Фомиченко, П. Грищенко, А. Плеханов, В. Федосеев, В. Смеющев... Эта непрерывная череда отъездов из Челябинска, превратившаяся в некую кампанию, не могла не нарушить естественную преемственность и приводила к неизбежным поспешным кадровым решениям и ошибкам. Если же к этому прибавить вскоре наступившие времена радикальных рыночных реформ, связанных со сменой власти и всеобщей кадровой чисткой, острым противостоянием леворадикальных реформаторов и здравомыслящих, то станет понятным, какой каток прошелся по тем кадровым росткам, которые были ранее посеяны.

К счастью, пусть и с некоторой задержкой, но здравомыслящие силы в области, опирающиеся на накопленный опыт и традиционный челябинской прогрессивный консерватизм, сумели сохранить, конечно, не без потерь, потенциал области и шаг за шагом стабилизировать экономическую и социальную обстановку в области.

He могу не сказать о том, что челябинцам не слишком сладко было пребывать, особенно поначалу (знаю это по себе), в не очень гостеприимной столице.

Любопытна эволюция взглядов и оценок Москвы, которая произошла в последние 10–12 лет в общественном мнении. Известно, что и раньше многие здравомыслящие люди не скрывали, что Москва – это не вся Россия, подчеркивая тем самым ее различие и отличие от провинции. Эта точка зрения ныне приобрела еще большую определенность: теперь уже общепринято, что Москва – это и вовсе не Россия. Любому не утратившему здравый взгляд особенно заметно резкое различие между богатой, обновленной столицей и исхудавшей, обнищавшей за годы реформ провинциальной Россией, особенно в ее исконно российских областях. Это различие между разодетой и скороразбогатевшей барыней и обнищавшей крестьянкой, просящей милостыню.

Для многих из челябинских москвичей крушение СССР, КПСС было личной трагедией, связанной с утратами и наступлением времен еще большей разобщенности и одиночества, хотя не могу не признать, что челябинцы в Москве никогда не отличались какой-либо особой сплоченностью, близостью. Среди редких встреч земляков сохранилась в памяти лишь одна – во время работы XXV съезда КПСС делегатов съезда из Челябинска во главе с М.Г. Воропаевым с земляками в марте 1976 г. в гостинице «Юность». На встрече запомнились Николай Семенович Патоличев, Николай Николаевич Родионов, Вениамин Эммануилович Дымшиц, Виктор Петрович Макеев, Виктор Петрович Поляничко – все они еще были живы-здоровы, и общение с ними доставляло необыкновенную радость и гордость.

Нисколько не преувеличу, если скажу, что начало к объединению земляков-челябинцев в Москве положил фонд «Будущее Отечества» им. Виктора Поляничко. Этот уникальный человек и после смерти сохранил свое могучее притяжение и продолжил объединять вокруг своего имени всех, кто его знал. К счастью, такими же качествами неутомимого объединителя и организатора обладает и его верный соратник и жена – Лидия Яковлевна Поляничко. Она является не только бессменным президентом фонда, но и его душой, генератором и проводником добрых дел и многочисленных инициатив.

Фонд им. Виктора Поляничко стал, таким образом, предшественником подготовки благоприятных условий для деятельности челябинского землячества. Основателями же общественного объединения челябинского землячества стали такие известные московские челябинцы, как Г.Г. Ведерников, М.Г. Воропаев, Н.Н. Гриценко, Е.М. Тяжельников. Первым президентом землячества стал Геннадий Георгиевич Ведерников, в прошлом заместитель председателя Совета Министров СССР, человек большой энергии и инициативы. Характер и мужество этого человека отчетливо проявились во время чернобыльской трагедии, где он возглавлял работы в самый ответственный период. Вследствие этого время его жизни оказалось коротким, и ему не удалось осуществить задуманное в планах землячества.

Землячество своим едва ли не главным назначением, как я думаю, имеет цель поддержать человека в его одиночестве (с летами оно возрастает). И держится оно на двух основных опорах – связях с родной областью при поддержке тех, кто ныне управляет ею и несет за нее ответственность, и обязательном наличии в составе людей, способных вкладывать душу в общее дело. К счастью, нынешнее руководство земли южно-уральской во главе с губернатором П.И. Суминым понимает полезность и плодотворность земляческого объединения и всемерно поддерживает его. Я уже говорил о тех, кто был инициатором создания землячества и явился той закваской, чтобы наше объединение постоянно пребывало в состоянии постоянной активности. Назову еще известных на всю страну московских челябинцев: знаменитых спортсменов – Лидию Скобликову, Анатолия Карпова, Гайнана Сайхуджина; известных российских поэтов – Валентина Сорокина, Константина Скворцова; Чрезвычайных и Полномочных Послов – Константина Фомиченко, Валентина Дмитриева. И это лишь малая часть нашего землячества. Я называю их, чтобы читателю было понятно, какими интересными бывают наши встречи и застолья. Разве не может быть интересным общение с Лидией Скобликовой – легендой отечественного спорта, уральской молнией (единственной шестикратной чемпионкой всемирных олимпиад), человеком открытым, расположенным к людям.

Главным опорным пунктом челябинского землячества стала Академия труда и социальных отношений, где ректором уже много лет работает Николай Николаевич Гриценко. Воспитанник челябинского комсомола – секретарь горкома, затем работник ЦК комсомола, ВЦСПС. Он один из тех народных депутатов первого демократического Верховного Совета СССР, которые верили в радикальные перемены перестройки. Профессор, доктор наук, он из той категории людей, которые несут на своих плечах обычно главную тяжесть любого задуманного дела. Уже более 7 лет он возглавляет вместе с Л.Я. Поляничко оргкомитет по проведению конференций, круглых столов, посвященных памяти Виктора Поляничко. За эти годы под его руководством были рассмотрены с участием Государственной Думы, Совета Федерации, министерств образования и культуры самые актуальные проблемы политического, нравственного и правового воспитания молодежи. Общественное значение их невозможно не оценить.

Наверное, читатель может обвинить меня в излишнем пафосе, восторженности в оценке своих земляков-челябинцев. Может быть, это и так, но я ничего не преувеличил: такими их взрастила, возвеличила благодатная челябинская земля, и ей они обязаны своими качествами, заслугами и высотами, коими овладели. Обязаны они этой земле и тем, что и после крутых перемен, утрат и потерь они не изменили себе и остались людьми, достойными уважения.

Конечно, время необратимо, и возраст дает о себе знать – опустились плечи, побелели головы, нет былого огня в глазах. Но ты, читатель, не суди их, не исключай из своей памяти. Остановись, загляни им в лицо. Они земляки твои, они лучшие из тех, кого взрастила твоя челябинская земля, богатства и слава ее созданы их руками и разумом. Поклонись им и будь достойным того, чтобы продолжить их путь и пойти дальше, прославляя и обогащая родной Южно-Уральский край.

Книга «Челябинцы в Москве». Москва, август 2004 г.