Палестинский вопрос и радикальный ислам

Палестинский вопрос и радикальный ислам

После каждого очередного теракта все в Израиле — от министров и депутатов Кнессета до «рядовых граждан» — заводят ритуальную песню: «Все, этого больше терпеть нельзя, это надо решительно пресечь и положить этому конец раз и навсегда». Но вот беда: вопрос о том, какие именно меры следует принять для того, чтобы палестинский террор прекратился, остается открытым. Кстати, и в левом легере Изралия почти никто не питает иллюзий насчет того, кто такие и почивший в бозе Арафат, и его пока еще живые приспешники, и какого рода режим властвует в Палестинской Автономии.

Одной из немногих попыток противопоставить террору какие-то конкретные действия была затея с Норвежскими соглашениями. Логика, которой руководствовались «архитекторы Осло», была простой: Израилю нет смысла спорить с палестинцами о том, кто и как будет контролировать территории Иудеи, Самарии и сектора Газы. Посему Израиль эти споры прекращает и заявляет палестинцам: «Давайте сначала попробуем определить, что именно является объектом нашего спора. Если все дело в том, что вам угодно получить Иудею и Самарию и иметь свои органы и атрибуты власти, то — чего проще? Берите на здоровье — все это мы отдаем даром. Мы охотно поступаемся всем, завоеванным нами».

Смысл затеи был в том, что, мол, если исчезнет предмет спора, то желанный мир настанет сам собой. На практике оказалось, что ни наши бесконечные уступки, ни получение палестинцами практически всего, что они требовали, ни, казалось бы, полное устранение причин конфликта не привели к установлению мира, а, наоборот, породили хаос, кровопролитие и полный отказ обеими сторонами от выполнения условий ословских соглашений. Таким образом, напрашивается вывод: продолжение «ооновской риторики» деятелями левого лагеря обусловлено исключительно тем, что им просто не хватает мужества признать ошибочность своих умозрительных концепций.

Сейчас модно говорить о дальновидности политической теории Рабина, о, якобы, оставленном им богатом наследии, следование которому, вернет нас на дорогу к миру. При этом забывают, что его доводы в защиту ословских соглашений строились, прежде всего, на утверждении об обратимости процесса (если палестинская сторона не выполнит своих обязательств, то Израиль в любой момент сможет повернуть ситуацию назад, к периоду, предшествовавшему заключению Норвежских соглашений). Рабин повторял, что если палестинцы посмеют повернуть против нас оружие, которым мы их оснащаем, то наши войска немедленно займут оставленные ими позиции в Газе. Эти разговоры были сданы в архив еще при жизни Рабина, спустя год-другой после заключения Норвежских соглашений, а уж сегодня воспоминания «о принципе обратимости Рабина» могут вызвать лишь недоуменное пожатие плечами. Все понимают, что ничего вспять повернуть невозможно, но «наследники Рабина» не имеют мужества признать, что вся концепция их идейного вдохновителя была ошибочной. Совершенно очевидно, что и прочие подобные «изобретения», вроде ввода международных сил или «разделительного забора» не принесут решения проблемы террора.

Что касается затеи с вводом международных «миротворческих» сил, которые так хотят увидеть в нашем регионе многие идеологи левого лагеря, то стоит напомнить, что у нас есть уже немалый и исключительно отрицательный опыт в этом вопросе. В 1967 году, когда президент Египта Насер потребовал убрать войска ООН с Синайского полуострова[13], эти войска немедленно выполнили его требование, предоставив египетским войскам полную свободу действий по подготовке к агрессии против Израиля. Присутствие международных «миротворческих» сил и наблюдателей на Юге Ливана и в Хевроне также не обеспечило безопасности ни одному израильскому гражданину. Наоборот, эти силы, как правило, мешали проведению антитеррористических операций нашей армии. Эти силы ни разу не помешали террористам Хизбаллы развертывать на нашей границе свои ракетные установки. Апофеозом вредоносной деятельности этих «миротворцев» была история с похищением израильских солдат на ливанской границе, когда военнослужащие международного контингента выступили в роли прямых пособников террористов. Нет никаких оснований надеяться на то, что подобная практика изменится в будущем.

Не принесет желанного избавления и «разделительный забор» — идол, на которого уповают многие наши политики, в том числе, и причисляющие себя к правому крылу политического спектра. Затея с забором — не решение проблемы, а попытка страуса спрятать голову в песок. Стоит напомнить, что 80 процентов террористов добирались до своих целей в густонаселенных центрах Израиля не «козьими тропами», а приезжали туда по главным дорогам, на частных автомобилях, такси или в автобусах, спокойно проследовав через все израильские КПП. Тем более никакой забор не остановит минометные снаряды и ракеты. Усовершенствование ракет «касам» до такой степени, что они смогут угрожать густонаселенному центру нашей страны — это вопрос, от силы, пары-тройки лет. Надежно укрепленная граница с Ливаном еще ни разу на спасла наши северные города от обстрела «катюш». А усовершенствованные через пару лет ракеты «касам» превратят в кромешный ад жизнь не только жителей г. Сдерот, но и Ашкелона, Атпдода, Офакима, Нетивота и так далее, вплоть до Большого Тель-авива. Политическая стратегия палестинцев рассчитана на долговременный выигрыш (пока они не обзаведутся ракетами значительного радиуса действия и пока Иран не обзаведется оружием массового поражения). Подобные изменения перечеркнут все стратегическое превосходство израильской армии, и ввергнет нашу страну в балансирование на краю пропасти. Страшно подумать о том, во что это может ввергнуть не только наш регион, но и всю планету. Настоящее время — это последний звонок, последняя наша возможность остановить процесс создания безнадежной для Израиля стратегической ситуации.

Итак, не только «принцип обратимости», но и все прочие исходные затеи Осло, «Дорожной карты» и пр. оказались на практике иллюзорными и в корне ошибочными. Жизнь жестоко посмеялась над прожектерскими рассуждениями Рабина и его последователей о том, что, палестинцы гораздо лучше нас справятся со своими террористами, «так как у них нет Верховного Суда и правозащитных организаций». Палестинцы никогда не собирались, не были и не будут субподрядчиками Израиля в деле борьбы с террором. Они не раз заявляли это открыто, а мы упорно не хотели их слушать. В любом вооруженном противостоянии нашей армии с террористическими группировками, палестинские силы безопасности (вооруженные, оснащенные нами и обученные с нашего полного одобрения иностранными специалистами, в том числе и советниками из ЦРУ) будут воевать вместе с террористами и против нас. Ни одна наша попытка заставить «палестинские силы безопасности» бороться с террором не имела успеха. Последний раз мы наступили на эти грабли, позволив Мухаммаду Дахлану вооружить в рамках программы «Дорожная карта» 22 тысячи человек, которые в реальности представляли собой еще 22 тысячи боевиков.

Другой ошибочной посылкой плана «Дорожная карта» было предположение, что в палестинской автономии можно сформировать нормальное, дееспособное правительство, действующее гласно и предсказуемо.

Чтобы приступить к поиску реальных решений проблемы палестинского террора, надо выявить подлинные, а не мнимые причины израильско-палестинского конфликта. Нам буквально прожужжали уши заклинаниями о том, что причиной террора является израильская оккупация, и что мира не будет до тех пор, пока не будет создано независимое палестинское государство. На самом деле террор — отнюдь не следствие нашего присутствия в Иудее, Самарии и секторе Газы. Причина террора в сущности панарабских идей, достаточно четко сформулированных Насером: во всем регионе не может быть никакого чуждого (не арабского) присутствия, и уж тем более никакого еврейского государства между рекой Иордан и Средиземным морем.

В последние два десятилетия эта концепция получила новый импульс и мощное подкрепление со стороны исламского экстремизма, популярность которого в среде палестинских арабов неуклонно растет. Целью палестинцев является отнюдь не создание собственного независимого государства между Израилем и Иорданией на территории Иудеи, Самарии и сектора Газы. Режим, созданный Арафатом, имеет одну-единственную цель: полное уничтожение Государства Израиль. Не получение палестинцами независимости, а истребление и изгнание отсюда всех евреев с последующим созданием Государства Филастын на «высвободившейся» территории всей Эрец Исраэль. Кстати, эти цели были официально сформулированы ООП еще до Шестидневной войны, то есть до того, как Израиль занял территории Иудеи, Самарии и сектора Газы, а Арафат постоянно повторял, что ему «приходится проявлять терпение, но он обязательно сбросит евреев в море».

Но оставим в стороне высказывания и саму, сошедшую со сцены фигуру руководителя Палестинской Автономии. Важным являются не отдельные персонажи, а политика государств и организаций, которые они представляют. И поэтому нам стоит пристально всмотреться в то, что делалось и делается руководством ПА. Политика нынешней палестинской администрации ничем не отличается от той, какая проводилась в нашем регионе с начала XX века. Арабский террор во всех, знакомых нам формах, зародился и развился задолго до создания Государства Израиль — например, взрывы в редакции газеты «Палестайн пост» (ул. Бен-Йегуда в Иерусалиме) и в офисах Еврейского Агентства (Сохнута). Волны погромов и кровавых беспорядков терзали еврейское население страны в 20-е и 30-е годы. Выходит, арабский террор — вовсе не следствие израильской «оккупации» тех или иных территорий, он вызван не отсутствием на политической карте мира независимого палестинского государства и даже не самим фактом существования в регионе Государства Израиль.

Следует вспомнить также о координации действий, моментально налаживавшейся между радикальными исламистскими кругами и не арабскими организациями и режимами, исповедующими идеологию воинствующего антисемитизма, как, например, трогательную дружбу и «плодотворное» сотрудничество Адольфа Гитлера и муфтия Иерусалима Хадж-амина аль-хусейни. И сегодня, совершенно не случайно, антиизраильские, антисионистские и антисемитские риторика и действия сплачивают радикальный исламизм всех мастей с самыми кровавыми диктаторскими режимами всего мира. Даже во время военной кампании, которую США вели в далеком от нас Афганистане против режима талибов, все публичные выступления Бин-ладена, охотно транслировавшиеся телеканалом «Эль-джазира» и другими арабскими СМИ, были наполнены антиизраильскими лозунгами и ссылками на «справедливую борьбу палестинского народа». Сирия — дежурный член Совета Безопасности ООН — регулярно вносит на рассмотрение этого органа антиизраильские резолюции. И, как это всегда бывало в прошлом, борцы «за правое дело палестинского народа» отнюдь не ограничиваются риторикой. История с судном «Карин-Эй», финансирование акций террористов-самоубийц Саддамом Хусейном, открытие официальных представительств «Хизбаллы» и «Аль-каэды» при Палестинской Автономии — все это раз от разу доказывает наличие прочной связи между режимом ПА и с мировым исламистским террором.

Изгнание израильтян с т. н. «Западного берега» и из сектора Газы для палестинцев — лишь тактическая задача в войне, которую они ведут против нас, и решение этой тактической задачи никоим образом не отвратит их от стратегической цели этой войны. Наоборот. Любые уступки с нашей стороны приведут лишь к эскалации конфликта.

Палестинский террор существует и развивается не только в силу своих стратегических причин. Его постоянно вдохновляют и подстегивают многие привходящие факторы, среди которых, увы, немалую роль играет и наша собственная безответственность. Позволю себе остановиться на этом подробнее.

Опыт последнего этапа кровавого противостояния с палестинцами, все нарастающая волна всемирного террора и, главное, урок, который палестинцы извлекли из истории с Южным Ливаном, заставляет их идти в своей борьбе до конца, не соглашаясь ни на какие уступки сионистскому врагу. И действительно, если Ливан, самая маленькая и слабая страна на Ближнем Востоке, сумела, действуя методами террора, изгнать сионистских захватчиков со своей территории, то почему они, палестинцы, должны хоть на минуту отказываться от столь действенного средства борьбы? Нет сомнения, что именно наше бегство из Ливана послужило главным фактором, подтолкнувшим палестинцев к развязыванию нынешнего, самого кровавого этапа вооруженного противостояния. Тем более, что мы своим неумением настаивать на своем, сами постоянно подстрекаем палестинцев к более решительным действиям против нас. Мы постоянно угрожаем, но никогда не используем всю свою мощь, что приводит к полной утрате нами силы сдерживания. премьер-министр Барак, приняв решение о выводе наших войск из Ливана, твердил на каждом углу, что если только, не дай Бог, с ливанской стороны границы раздастся хоть один выстрел в нашу сторону, то земля Ливана запылает. С тех мор мы заполучили по нашим военным объектам и населенным пунктам на ливанской границе более 3 тысяч артиллеристских и минометных снарядов, наши солдаты гибли, их похищали. Южный Ливан оккупирован боевиками Хизбаллы, и теперь между бассейном реки Литани и нашей границей развернуты более 10 тысяч ракет радиуса действия которых вполне достаточно, чтобы поразить любой населенный пункт Галилеи и Хайфу. И после того, как на позиции Ар-дов были похищены наши воины, мы угрожали, но так ничего и не сделали. А вот наши противники, можно не сомневаться, сделали из этого должные выводы. Повторяю, из-за нашей безответственности наша сдерживающая сила катастрофически утрачивается.

Надо отметить, что премьер-министр Израиля Эуд Барак вообще приложил немало усилий для того, чтобы убедить арабов в том, что к угрозам с нашей стороны прислушиваться не стоит. Его поведение на конференции в Шарм аш-Шейхе осенью 2000 года было просто унизительным. Египтяне позволили себе вопиющие с точки зрения дипломатического этикета демарши: отказались поднять на флагштоке израильский флаг, обезоружили личную охрану израильского премьера, даже конфисковали мобильные телефоны и личные документы у помощников Барака. Израильскую делагацию поместили в подвале, где держали ее членов впроголодь, а мы — проглотили обиду и даже не подумали протестовать. Надо понимать, что с точки зрения арабов то, что позволили себе египтяне и покорно проглотили мы — это не просто оскорбление. Это уже крайняя форма унижения, свидетельствующая о полной недееспособности оскорбленной стороны. Подобные инциденты (а они, увы, не единичны) вдохновляют палестинских и южноливанских террористов на все более наглые и дерзкие вылазки.

А сколько раз мы упускали так называемые «поводы» для того, чтобы преподнести палестинцам урок, который бы они не скоро смогли забыть? Самые чудовищные теракты, вызывавшие возмущение мирового общественного мнения (как правило, симпатизирующего отнюдь не нам), оставались без какой либо реакции с нашей стороны. Поэтому если мы сегодня вдруг решим действовать, то мировая общественность нас не поймет, а мы не сможем ей объяснить, с чего вдруг мы «проснулись» именно сегодня и где мы были неделю, месяц, год назад. Так, например, после заставившего содрогнуться весь мир линча двух наших солдат в Рамалле, мы так ничего и не сделали, хотя имели все основания для того, чтобы не оставить в этом городе камня на камне и тем самым преподнести палестинцам серьезный урок. А вот палестинцы хладнокровия не теряли. Они действовали быстро и решительно. Они сразу же принялись запугивать журналистов, заснявших чудовищную сцену линча. Итальянский журналист, осмелившийся пустить снятые им кадры в эфир, из страха за собственную жизнь был вынужден спешно покинуть наш регион. Точно такую же нерешительность проявили мы и после чудовищного теракта у дискотеки в Тель-Авивском «Дельфинариуме». Весь мир был потрясен, весь мир выражал нам свою солидарность, президент Буш выступил по телевидению и впервые его речь не включала дежурных призывов к Израилю проявить сдержанность. Все это означало, что мы получили «карт-бланш», возможность действовать решительно. Но никаких действий с нашей стороны не последовало. По сути, мы оставили без какого либо ответа все, даже самые чудовищные теракты. Тем самым мы приучили всех и вся к мысли, что Израиль не только не реагирует адекватно на любые проявления враждебности по отношению к нему, но и, пожалуй, не имеет права на подобную реакцию. И теперь после самых жутких терактов, даже после массового убийства стариков, женщин и детей, собравшихся отметить самый святой для евреев праздник — Пасхальный Седер — весь мир охотно осуждает террористов, но сдабривает свои осуждения обильными призывами к Израилю проявить терпение, сдержанность и т. д.

Но наибольший вред причиняет нам собственная неспособность последовательно стремиться к поставленным перед собою целям. Два самых ярких примера тому связаны с Мукатой. В первый раз мы подвергли это здание осаде, наглухо заперев в нем Арафата тогда, когда там, под его крылышком, спрятались от возмездия убийцы министра Рехавама Зеэви. Помню, как я обсуждал эту тему с премьер-министром Шароном у него дома, в присутствии его сыновей. Я сказал ему: «Арик, мы не можем допустить, чтобы убийцы Ганди вышли оттуда живыми. Шарон в ответ раскричался: «Да чего ты вмешиваешься?! Ганди — это не твой личный вопрос! Ты вообще представляешь себе, что такое боевое братство?! Мы с Ганди вместе призывались в ПАЛЬМАХ. Мыс ним в один день мобилизовались в ЦАХАЛь. Мы были вместе на сержантских курсах. В один и тот же день мы с ними были произведены в генеральский чин. Он был назначен командующим Центральным округом, а я — Южным. Как ты мог подумать, что я позволю убийцам Ганди выбраться живыми из Мукаты? Повторяю, это не твое, это мое личное дело!». Мало того, через несколько дней Шарон выступил на телевидении и заявил во всеуслышание: «Любым компромиссам в вопросе судьбы убийц Ганди я предпочитаю досрочные выборы». А, спустя несколько дней, убийцы Ганди нежились в пансионате для знатных террористов в Иерихоне[14]…

То же произошло и при втором нашем окружении Мукаты. Зачем вообще было врываться туда с видом праведного гнева после серии терактов, а потом с позором убираться оттуда, поддавшись американскому давлению? Раз там засели террористы, то их надо решительно и беспощадно выкурить оттуда и поступить с ними так, как они того заслуживают, а если ты к этому не готов, то лучше вообще туда не соваться. Я не говорю, что надо было оставаться дежурить там до бесконечности. И в первый, и во второй раз надо было появиться там на пару часов, а не торчать там неделями и месяцами. Но за эту пару часов надо было сделать все, что требуется, а не топтаться, переминаясь с ноги на ногу. Допустим, правительство решило не причинять вреда лично Арафату. Но у нас что, нет гранат со слезоточивым газом и других средств временного подавления противника? Любого из них вплоне достаточно, чтобы, не причиняя никому особого вреда, войти в здание и выволочь оттуда тех, кого нужно, а прочих оставить сидеть там сколько их душе угодно.

Немало позора мы хлебнули и в истории с решением об изгнании Арафата. Мы прошумели на весь мир, что выгоним его, и так ничего и не сделали. В результате мы только прибавили ему эфирного времени в сводках новостей мировых СМИ, в очередной раз позволили ему прикинутсья невинной жертвой. В таких вопросах долгие дебаты недопустимы. А именно они-то и стали у нас постоянным ритуалом. После каждого теракта с большим числом жертв правительственный кабинет созывается на экстренное совещание: как реагировать будем. И еще до окончания сверхсекретного заседания, все обсуждавшиеся вопросы «сливаются» в прессу. Нетрудно догадаться, какую оперативную ценность имеют подобные заседания и дебаты.

Вместо этого правительство должно иметь готовые и заранее утвержденные планы действий на случай любого развития событий, включая теракты. Да и кто сказал, что для того, чтобы бороться с террористами, надо дожидаться, пока они нанесут удар побольнее. А если мы все-таки стесняемся защищать себя и считаем нужным дожидаться «удобных поводов», то уж после таких терактов, как убийство детей в «Дельфинариуме» или в автобусе маршрута № 2 в Иерусалиме, мы должны были просто стереть Мукату с лица земли вместе со всем ее содержимым. И не надо было рисковать жизнями наших солдат для этого. Легкая авиабомба весом в одну тонну сделает все гораздо эффективнее.

Впрочем, плакать о разлитом молоке — дурной тон. Этот экскурс в историю упущенных возможностей был приведен не из мазохистских соображений, а для того, чтобы с должной степенью обоснованности подойти к мыслям о том, как же все-таки можно и нужно одолеть террор.

Сразу же встает вопрос: а можно ли вообще его одолеть? Ответ: да. Наша ошибка в том, что мы концентрируем все усилия на попытках отлова и даже переубеждения безумцев, решивших превратить себя в живые бомбы. Такая охота имеет минимальный КПД. С субъектом, решившимся, покончить с собой, трудно что-либо поделать. Его нельзя переубедить, да и «вычислить» его трудно, так как поведение его абсолютно нерационально и непредсказуемо. Нужно лишить потенциальных террористов мотивации совершать теракты, сосредоточить усилия на профилактике условий, способствующих появлению террористов-самоубийц. А мотивация к террору создается благодаря ореолу мучеников, романтических героев, которым окружают террористов. Палестинское политическое руководство, властители дум на палестинской улице курят фимиам мученикам-шахидам, воспевают их, чтят их память, внушая всем, что именно они — подлинные национальные герои. Не забывают при этом и о щедром финансовом стимулировании родственников «павших героев». Кстати, нам давно пора бы догадаться, что обезумевший недоросль-террорист из лагеря Джебалия, забравшийся в деловой центр Иерусалима или Тель-авива вырядившись, чтобы не выделяться, в костюм от Версаче или в сюртук еврейского ортодокса, вряд ли приобрел свой маскарадный гардерорб в лавке готового платья в своем квартале. кто-то снабдил его нужной одеждой, взрывчаткой, информацией о том, куда и как следует добираться. кто-то подвез его к месту совершения теракта, а кто-то (уже после теракта) обязательно проявит трогательную заботу о его семье, и не будет этого скрывать, а напротив, позаботится о должной огласке этого факта, чтобы другие потенциальные безумцы видели, что «они не в церкви — их не обманут».

Этот кто-то — палестинское руководство. Эти господа ни в грош не ставят человеческую жизнь. Для верных последователей Арафата сто палестинских жизней туда, пятьсот еврейских жизней сюда — мелочи, о которых не стоит даже говорить. Эту публику на этом свете всерьез волнуют и заботят только три вещи: их личная власть, их личный банковский счет и сохранность их собственной шкуры. Когда мы займемся именно этими тремя вещами, и когда каждый из них поймет, что именно ему грозит реальная опасность, палестинское руководство перестанет подогревать мотивацию своей паствы, и террор сойдет на нет.

На риторический вопрос, а как же отреагирует мировое сообщество на ликвидацию Арафатовских союзников и наследников, ответ дан не нами, а другими государствами. США объявили весьма существенную награду за голову Бин-ладена. И с Саддамом Хусейном было ясно, что его рано или поздно постигнет та же участь, что и его сыновей. Кстати, американцы с легкостью могли бы переловить наследников Саддама, но они предпочли аресту ликвидацию, и никто не посмел осудить их за это. То, что мировое сообщество относится к нам исходя из т. н. «двойных стандартов» — понятно. Но не понятно, почему мы с такой легкостью принимаем этот факт. Если, опять-таки, прибегнуть к простому бухгалтерскому подсчету возможной прибыли и возможных убытков, то очевидно, что ликвидация главарей террористической организации принесет нам больше выгод, чем любая альтернатива.

Единственный способ обеспечить нашу безопасность — это ясно дать понять нашим соседям, что наше прекраснодушие имеет предел. И наглядно продемонстрировать, где этот предел пролегает. Враг должен знать, что суровая кара постигнет его, где бы он не находился и кем бы он ни был. Иммунитета от нашего праведного гнева не должно и не может быть ни у кого. Только так мы добьемся тишины на наших границах (и в их пределах). Попытки сдерживания конфликта, перевода его в «вялотекущее состояние» для нас смертельны. Они неизбежно приведут нас к экономическому, социальному и моральному краху. Высший стратегический интерес Израиля — прекращение конфликта любой ценой — даже ценой невиданного в нашем регионе военного противостояния.

Кроме нашего нежелания непосредственно «разбираться» с главарями террора, наше положение как страны и нации усугубляет отсутствие твердой идеологической основы, на которую опиралось бы наше политическое руководство. Мы так и не выработали для себя ясных целей, мы постоянно держим оборону, вечно оправдываемся. А вот палестинцы сформулировали для себя и для всего мира простую и ясную цель: самоопределение. Они внушили всем, что на данном этапе они борются исключительно за свое право на самоопределение, что, разумеется, очень популярно в наши времена. Они выставляют себя несчастными страдальцами, вынужденными тесниться в лагерях беженцев. Всей этой, весьма выигрышной, бутафории Израиль мог противопоставить только одно: четкую и всем понятную формулировку собственной цели, иными словами, выдвинуть антитезу: антисионизм — это современное название антисемитизма.

Это даже не близнецы-братья — это одно и то же лицо. В наше время пока еще не политкорректно быть антисемитом, вот и пришлось придумать новое название старой песне. Теперь она называется антисионизм. В ходе последней кампании по выборам президента во Франции в лагере социалистов открыто говорилось, что победа невозможна без поддержки огромной прослойки выходцев из исламских стран и что этой поддержкой необходимо заручиться с помощью соответствующих жестов в сторону мусульман вообще и арабов в частности.

Некоторые из этих «жестов» были продиктованы трезвым (до цинизма) политическим расчетом, некоторые же — обыкновенным классическим антисемитизмом, глубоко укоренившимся в сознании многих французов. Все это мы давно должны были разъяснить мировому сообществу. И если мы, пусть и с опозданием, не сделаем этого, то наши шансы выстоять будут сведены к нулю. Практически не возможно противостоять палестинцам с их лозунгом борьбы за самоопределение, не противопоставив этому собственного четкого, ясного и, главное, идеологически обоснованного лозунга. А у нас еще никогда, ни в какой форме всерьез не обсуждался вопрос национальной самоидентификации, определения наших целей как государства и нации.

Невнятно мы ведем себя и в психологической войне, навязанной нам палестинцами. Мы никак не реагируем на их информационную агрессию, даже не пытаемся разъяснить простым палестинцам, каковы на самом деле факты, что происходит, как их обводят вокруг пальца их вожаки. Нам надо позаботиться о том, чтобы на палестинской улице были преданы огласке точные данные о суммах, «осевших» на личных счетах Арафата и его присных, в каких странах и как живут их семьи (все они позаботились о том, чтобы расселить своих близких подальше от нашего неспокойного региона в условиях, далеких от того, что даже с натяжкой можно назвать скромными). Эта информация должна любыми способами доводиться до сознания палестинцев, не исключая и разбрасывание листовок с воздуха.

Любому государству для того, чтобы поддерживать свое существование, необходимо иметь «критическую массу», которую составляют средства производства, производительность труда, минимальный бюджет, рабочие места. В Палестинской Автономии нет в достаточном объеме ни одного из компонентов этой критической массы. Я как-то встречался в Израиле с видным и высокопоставленным в прошлом аналитиком из КГБ, специализировавшимся на тематике Ближнего Востока. Он рассказал мне, что еще в 80-е годы аналитический отдел КГБ пришел к выводу, что создание палестинского государства невозможно в силу полного отсутствия у палестинцев минимальных условий, необходимых для создания и существования суверенного государства: у них нет никакой, даже элементарной культуры власти — ни с точки зрения нормативной, ни с точки зрения финансовой базы, нет средств производства, нет возможности привлечь необходимые инвестиции.

Поэтому единственно возможным для них образом существования является террор и поддержание постоянной угрозы всему Ближневосточному региону. Они попросту шантажируют богатые арабские режимы, угрожая их стабильности, а заодно вымогают деньги у всего остального мира — либо в качестве платы за свое согласие поиграть в «умеренность», либо в виде помощи «обездоленным беженцам». Шантаж — это их самое эффективное оружие и к нему они будут прибегать постоянно. Грубо ошибаются те, кто полагают, что палестинский конфликт может быть разрешен исключительно политическими методами, т. е. за столом переговоров. Палестинский конфликт может быть разрешен, в первую очередь, методами экономическими, затем — военными, и уже только в третью очередь — дипломатическим путем. И только в этом порядке. Попытки его нарушить и/или «сэкономить» на каком-либо звене — обречены.

Один из факторов, порождающих террор — нищета, обреченность, беспросветное существование палестинских масс. Именно поэтому палестинское руководство не заинтересовано в развитии экономики Палестинской Автономии. Именно поэтому оно и впредь будет тратить все поступающие в Автономию деньги на свои личные цели и на вооружение своих боевиков. Мы же, напротив, кровно заинтересованы в экономическом развитии всего региона. И нам надо добиваться этого в обход тех, кто служил опорой трона Арафата — иначе все наши усилия окажутся тщетными. Наши меры, направленные на развитие палестинской экономики, должны касаться непосредственно рядовых палестинских жителей, наша экономическая помощь не должна оседать в карманах коррумпированных местных князьков и полевых командиров. Если когда-нибудь кто-то задастся целью проанализировать причины первой интифады, то исследователь неизбежно придет к выводу, что эти причины были вовсе не политическими, а экономическими. До нашего ухода с Синайского полуострова доходы, извлекаемые нами из эксплуатации его (разведанных нами же) нефтяных месторождений, служили главным источником финансирования деятельности гражданской администрации в Иудее, Самарии и секторе Газы. Лишив себя этого источника финансирования и в поисках альтернативы, мы, по нашей чудовищной глупости, сочли таким источником массивное налогообложение этих регионов. Это «соломоново решение» пришло во многомудрые головы нескольких финансовых гениев из Минфина: ни на что более сложное, чем примитивное «драть три шкуры» их воображения не хватило. До меня к идентичным выводам пришел один из руководителей нашей гражданской администрации тех времен (этот человек все еще находится на государственной службе и потому я не вправе называть его имени). Надеюсь, когда-нибудь он внесет ясность в этот вопрос, ведь его мнение эксперта в этом вопросе прозвучит гораздо авторитетнее моего.