5. Реальный социализм — не капитализм

5. Реальный социализм — не капитализм

Предшествует? А может быть, реальный социализм просто сам является своеобразной формой капитализма? В таком случае нет нужды пересматривать широко признанную схему смены эпох в человеческой истории.

Этот весомый аргумент действительно привел к возникновению теорий, согласно которым социализм — всего лишь разновидность капитализма или его замена.

Распространено мнение, что социализм советского типа — это государственный капитализм. Действительно, роль государства при реальном социализме велика. Но ведь государство — всего лишь аппарат класса, в данном случае номенклатуры. Является ли она капиталистическим классом, выступающим через государство в качестве коллективного капиталиста? Ничто не свидетельствует об этом. Тот факт, что номенклатура присваивает прибавочный продукт, не относит ее непременно к буржуазии: так поступали все господствующие классы. А вот то, что номенклатура гонится прежде всего за властью, а не за экономической прибылью и охотно жертвует последней ради даже незначительного, вовсе не необходимого прироста своей власти, показывает: номенклатура — не капиталистический, а некий другой класс, основанный на власти, а не на собственности и соответственно действующий методом внеэкономического принуждения. Номенклатура — не «новая буржуазия», потому что она вообще не буржуазия.

Герман Ахминов выступил в 1950 году с другой теорией: социализм — это своеобразная замена капитализма для стран, отставших в своем развитии.[467] Но и эта теория вызывает возражение. Ведь социализм приводит к результатам, весьма отличным от результатов капиталистического развития: к экономике дефицита вместо экономики изобилия, к постоянному кризису недопроизводства вместо периодических кризисов перепроизводства и ко многим другим явлениям, чуждым капиталистическому обществу. Осознав это, Г. Ахминов уточнил позже свою идею: он высказал мнение, что социализм заменяет собой лишь ранний капитализм, имея в виду проводимую номенклатурой индустриализацию.[468] Однако и в такой форме теория остается неубедительной: в противоположность раннему капитализму социализм создает тяжелую промышленность для укрепления своего военного потенциала, а не для производства товаров с целью получения прибыли.

Итак, хотя реальный социализм следует за феодализмом, за которым в нормальных условиях следует капитализм, и потому заманчиво объявить этот социализм некоей особой формой капитализма, такое объяснение приходится отвергнуть. Реальный социализм действительно, а не только на словах противоположен капитализму и по самой своей структуре враждебен ему.

Реальный социализм по своей сущности не имеет ничего общего ни с предсказанным Марксом коммунистическим обществом, ни с капитализмом. Тем не менее он следует за феодализмом. Остается проверить еще одну возможность: не является ли реальный социализм продолжением феодализма в некоей специфической форме?

Такое предположение дало бы объяснение тому факту, что он возникает только в странах, достигших стадии позднего феодализма. Поддерживает эту версию и то, что при реальном социализме царит типичный для феодализма метод внеэкономического принуждения людей к труду. В пользу такой версии говорят и строго иерархическая структура общества, социальный апартеид, наличие в обществе привилегированной правящей знати — новой аристократии. Видимо, учитывая эти факторы, Милован Джилас в последнее время высказывает мнение, что реальный социализм — это «промышленный феодализм».[469] Однако он этот тезис ничем не обосновывает. Между тем обосновывать надо. В Эфиопии, Афганистане, Гренаде, Южном Йемене, Анголе, Мозамбике промышленности почти нет, да и Куба с Монголией не являются индустриальными странами, а реальный социализм в них был установлен. Почему же это промышленный феодализм?

Возникает и другой вопрос. При феодализме господствующий класс — феодалы, крупные помещики-землевладельцы. А при реальном социализме господствующий класс — политбюрократия, номенклатура. Заметим: политбюрократия, а не технократия. Конечно, в рамках феодализма класс феодалов изменялся: сначала это были родовая знать, боярство, затем — служилая знать, дворянство. Правда, экстраполяция такого развития приводит к предположению о возникновении еще более служилой формы феодального класса: чиновной правящей бюрократии. Но это экстраполяция, то есть предположение, а не реальность. Зато реальностью является одна особенность номенклатурного строя, на которой мы еще не останавливались. С поразительным упорством он претендует на то, чтобы считаться социализмом. Не может ли в этой претензии таиться след, ведущий к пониманию места номенклатуры в истории?