11. Социальный апартеид

11. Социальный апартеид

Смехотворная возня номенклатурщиков вокруг телефонов, превращение именно телефонов в символ положения в обществе объясняется тем, что номенклатура — бюрократический класс. Здесь отразилось мышление номенклатурщика, восседающего в своем стандартном кабинете со стандартным портретом Ленина на стене и чувствующего свою исключительность именно благодаря стаду телефонов, по которым он отдает приказы и говорит с высшим, для простых смертных недосягаемым начальством. Вот эта черта — его упорное стремление к исключительности — вовсе не смехотворна.

Разница в заработной плате и вообще в размере дохода существует и на Западе, ничего специфического для диктатуры номенклатуры здесь нет. Специфическое в другом. На Западе каждый, независимо от своего дохода и общественного положения, может покупать в любых магазинах, есть в любых ресторанах, лечиться в любой клинике, снимать любую квартиру, приобретать любую автомашину.

Конечно, каждый сообразуется при этом со своими финансовыми возможностями, но ему не запрещено, на чем-то сэкономив, купить себе костюм у Ив Сен-Лорана, а жене — платье у Диора. Зажиточный же человек может покупать себе все первосортное, но должен за это много платить.

Иначе там, где царит номенклатура. Там как раз наиболее зажиточная часть населения — номенклатурщики и их семьи — получает все первосортное по низкой цене, а то и бесплатно. Обычные же граждане, почти 99 % населения, в эти магазины, столовые, жилые дома, больницы, поликлиники просто не допускаются.

В Южной Африке еще недавно процветал расовый апартеид, в Советском Союзе и сегодня безмятежно процветает социальный апартеид.

У истока этого явления стоит Ленин. Это он в годы гражданской войны приказал установить привилегированное снабжение ответственных работников, а потом присоединил к их числу и иностранцев. 22 июля 1921 года Ленин дал указание «поручить НКпроду устроить особую лавку (склад) для продажи продуктов (и других вещей) иностранцам и коминтерновским приезжим… В лавке покупать смогут лишь по личным заборным книжкам только приезжие из-за границы, имеющие особые личные удостоверения».[294] Так зародилось то, что развилось затем в так называемую «торговую спецсеть».

В этой спецсети — много магазинов, спецбуфетов и спецсекций. Это те самые «лучшие и более дешевые магазины», доступ в которые имела дочь Сталина — Светлана Аллилуева в период своего кратковременного возвращения в СССР в 1984–1986 годах.[295] Это и промтоварные магазины для избранных. О таких засекреченных магазинах мы уже говорили.

Магазины для избранных… Номенклатурой проведена непроходимая граница между теми, кто получает выплаты в твердой валюте, и населением страны, получающим только рубли. Первые открывают инвалютный счет во Внешэкономбанке СССР и могут покупать в спецмагазинах по безналичному расчету; для иностранцев сохраняется сеть магазинов, где товары продаются за валюту наличными. А обычные советские граждане только смотрят с недоумением по советскому телевидению рекламу, сообщающую, что лица, имеющие твердую валюту, могут приобрести автомашины «Мерседес», «Вольво» и т. д.; смотрят и недоумевают: для кого же эта реклама?

В московской телефонной книге названы филиалы № 1 и № 2 магазина «Березка» № 4 (ул. 1812 года, д. 12/5а, и Ростовская набережная), и помечено: «Население не обслуживается». А кто же тогда? Привилегированные.

Вы — привилегированный и пришли в такой спецмагазин. Вахтер у входа смотрит на вас оценивающим взглядом: относитесь вы к «контингенту» или просто обнаглевший советский гражданин, которого надо одернуть, чтобы не садился не в свои сани? Если вы хорошо одеты, у вас солидный вид, заграничные вещи и вы на него не обращаете внимания, он вас пропустит. В противном случае он спросит, куда вы идете, и предложит выйти вон. И вы беззвучно выйдете, потому что знаете: иначе будут неприятности. Вам, советскому гражданину, указали ваше место.

Да разве так только в торговой спецсети? Вы — обычный советский трудящийся, живете на периферии или даже под Москвой. Попробуйте-ка получить московскую прописку, иными словами — разрешение жить в Москве. Не дадут вам такого разрешения, и в столицу вы попадете в лучшем случае в жалкой роли «лимитчика». Не напоминает вам это южноафриканский запрет для черных селиться в Иоганнесбурге? А ведь так не только в Москве, но и в Ленинграде, и в столицах союзных республик.

Может быть, все это только потому, что города переполнены? Выйдем за черту города, в дачную местность; уж здесь-то простор. После долгих мытарств вы получили тут дачный участок — целых 0,12 га. Поставили дачу, оказалось — тесновато. Вы накопили денег и возвели второй этаж. От вас тотчас же потребуют его снести; не выполните — снесут без разговоров, да вы же еще окажетесь виновным. Кому мешает ваш этаж? Никому. Просто вам «не положено». А недалеко от вас стоит двухэтажная дача, и участок — с прудом и беседками — размером в целый гектар. Ее хозяину положено: он — генерал, номенклатурный чин.

Если же вы попробуете попросить себе хоть самый крошечный участок в районе, где находятся дачи более высоких номенклатурщиков, вам не только не позволят, но органы КГБ будут проверять: уж не шпион ли вы, не диверсант ли? И хоть ничего не найдут, подозрение останется и будет причинять вам неприятности еще много лет.

Магазины, столовые, дачи, учебные заведения, прописка, телефоны, больницы, даже кладбища — одним положено, другим не положено. Да, разница определяется не цветом кожи, но все-таки есть «белые» — номенклатура и «черные» — все остальное население. Это социальный апартеид, он ничем не лучше расового.

Всюду, где что-то только для «белых», тренированные охранники рявкают на обычного человека: «Гражданин, пройдите!» И, понурившись, «человек проходит, как хозяин необъятной Родины своей».