§ 7. Личность в медитации

§ 7. Личность в медитации

Всё сказанное выше было раскрытием дедуктивно построенной модели. Естественным дополнением к сказанному должно быть непосредственное, дорефлективное представление о личности. Ниже мы приводим четыре медитационных протокола. Медитация для нас — это освобождение сознания от семантической скованности, это раскрепощение той самой спонтанности, о которой мы так много говорили выше. Медитации проводились так, как описано в нашей книге [Nalimov, 1982]. Основным понятием, объединяющим эту серию медитационных экспериментов, было слово Личность. В каждом медитационном сеансе использовался тот или иной синоним этого слова. Никаких комментариев к протоколам здесь мы давать не будем. Пусть останутся они такими, какие есть, — поэтическими дополнениями к логически развиваемой модели. Нам хочется верить в то, что мысль, строящая модель, каким-то малопонятным образом опиралась на медитационные фантазии. Помню, что ещё в детстве учительница немецкого языка учила меня фантазии, рассказывая сказки, как у Гофмана.

ПРОТОКОЛЫ

I

Ключевое слово: Зерно.

Корни. Корни, как лабиринт души.

Корни — раскрытие зерна.

На солнце расцветает жёлтый, нежный, светящийся тюльпан.

Тюльпан, как маленькое жёлтое солнце.

Тюльпан, как чаша, наполненная солнечным светом.

Как легко, спокойно быть тюльпаном. Быть открытым солнцу хотя бы один день. Быть просто тюльпаном и ничего не хотеть, ничего не бояться. Светиться светом солнца. Вбирать в себя его свет и упаковывать в новое зерно. И больше ничего.

II

Ключевое слово: Кто я?

В коричневом, слабо освещённом пространстве я увидел себя как многоцветный сгусток, как галактику в небе. Войти в него не просто. Это замкнутый, плотный изолированный сгусток света. Но вот он становится податливым — расширяется, размывается. И я вхожу в него. В нём разные пространства. Пространства разного цвета и разной плотности. Вот лёгкое сплошное пространство голубого цвета. Но где-то оно пересекается плотной дугой красного цвета. Эту дугу пересекает другая — зелёного цвета. Это уже не такая плотная дуга — она иногда распадается на отдельные брызги. Некоторые разноцветные дуги сцеплены, как звенья цепи. А вдали опять пустое голубое пространство, и где-то в высоте парят серебристо-белые светящиеся крылья.

Я понял: смерть — это разрушение этой сгустковой галактики. Это — освобождение ангела белых крыльев.

III

Ключевое слово: Поэтическое «Я».

В небе появилась большая, громадная чёрная птица. Её перья были чуть-чуть металлическими и издавали трубные звуки, как орган. Размах её крыльев занял всё небо. Я звал её — она стала уменьшаться и пошла ко мне. Вот она стала маленькой зелёной птичкой и села на красную розу в саду. Я звал её — она уменьшилась до почти почки и вошла в меня. И в себе я ощутил острый шип от той розы, наверное, на которой сидела птица. Я надел плащ и вышел из сада в горы. Шёл дождь, скользили камни под ногами, и рвали плащ шипы горных лиан. И я шёл и шёл, а шипы всё рвали плащ, и что-то зрело во мне. И возникли во мне пространства — абстрактные, причудливо искривлённые, пустые. Потом и это ушло, и осталось ничто.

IV

Ключевое слово: Логос.

Мир был в дремотной тишине. Как тени стояли деревья. Мир был в заколдованности тишины.

Прозвучал колокол. На небе вспыхнула голубая звезда. Вспыхнула и упала на Землю. Зазвенела и ожила Земля.

В горах вспыхнул голубой звездой купол храма. Его двери распахнулись. Вышли рыцари. Их латы были из прозрачного светящегося шёлка. Светящегося светом голубой звезды.

Перед каждым рыцарем ковром развернулись дорожки. Рыцари повернулись, поклонились храму и пошли по своим дорогам. Понесли символы в Мир.

Опять прозвучал колокол. И купол храма взошёл на небо, обернувшись голубой звездой Востока.

Рыцари пошли, чтобы умирать и вновь приходить, меняя свои плащи и латы.

Так прозвучала голубая сказка о Логосе.

Рис. 5. Замок в пустыне — образ двумерного Эго.

Картина художника А. Дьячкова.

Теперь несколько слов о постмедитационной картине художника А. Дьячкова (см. рис. 5). Перед нами высеченный в скале рыцарский замок, затерявшийся где-то в палестинских пустынях. Дорога, занесённая песком на подступах к замку, — это путь к сознанию, окаменевшему в своём стремлении устоять, сохранить свои застывшие смыслы, устремлённые вверх, как в готике. Там — внутри замка должны быть коридоры, переходы, подвалы, подземелья сознания. Здесь вспоминается Тереза Авильская, запечатлевшая свой мистический опыт в труде Внутренний замок. И замок этот удивительно похож на нашу попытку задать Эго человека двумерной функцией распределения. Правда, не гладкой, имеющей чёткую систему предпочтений. А горящий обруч — это спонтанность, пытающаяся прорваться сквозь окаменелость[149]. Это та же спонтанность, что в медитационных протоколах оказалась запечатлённой через образ крыльев.