СЧАСТЬЕ И УДОВЛЕТВОРЕНИЕ

СЧАСТЬЕ И УДОВЛЕТВОРЕНИЕ

Агент Смит: Так мы договорились, мистер Рейган?

Сайфер: Видите ли, я знаю, что этот бифштекс не существует. Я знаю, что, когда я кладу кусочек в рот, Матрица сообщает моему мозгу, что он сочный и вкусный. Знаете, что я понял за девять лет? Неведенье — это блаженство.

Агент Смит: То есть вы согласны?

Сайфер: Я не хочу ничего помнить. Ничего. Вы слышите? И я хочу быть богатым. Кем-нибудь важным, вроде киноактера.

Агент Смит: Все, что пожелаете, мистер Рейган.

Сайфер: Хорошо. Верните мое тело на электростанцию, подключите меня к Матрице, и я помогу вам

(«Матрица», сцена в ресторане).

Начнем поиски понятия «счастье» с определения, которое я уже держу в уме: мы можем сказать, что человек в общем и целом счастлив, если он счастлив в течение долгого времени. Счастье, как я его понимаю, — это не расположение духа. Блаженство, экстаз, наслаждение и прочее подобное, вероятно, может обозначаться словом «счастье», однако я намереваюсь рассмотреть другое значение данного понятия. Хотя Маус может чувствовать себя счастливым в компании женщины в красном, его счастье мимолетно. Это не то счастье, о важности которого говорится в фильме и в аллегории Платона.

Практически все люди склонны ассоциировать продолжительное счастье с удовлетворением. Эти два понятия очень близки, особенно когда речь заходит о сопутствующих им чувствах. Оба могут быть описаны как отдохновение, отсутствие тревог и беспокойства, олицетворение спокойствия и мира. Довольного человека не терзают невыполнимые желания, его потребности и возможности достигли равновесия, как о том учили стоики. У него есть то, что ему нужно, он достиг достаточно из того, к чему обычно стремятся люди, и удовлетворен этим. Он не испытывает необходимости симулировать вымышленную реальность, в том числе напиваясь «самогоном для чистки двигателя», как это делает Сайфер. Однако обычное понимание удовлетворения не согласуется с предложенной мной характеристикой счастья, в частности с его долговременностью.

Даже если человек остается довольным в течение долгого времени, существует и более важное отличие удовлетворения от счастья — тенденция сводить удовлетворение к душевному состоянию, не связанному с объективными фактами. Удовлетворению зачастую сопутствует отсутствие рефлексии. Довольный человек в определенном смысле находится под действием обезболивающих. Мне вспоминается образ довольного раба: смирившегося с жизненными ограничениями человека, для которого не существует связи между субъективными чувствами и объективной важностью его жизни. С таким же успехом я мог бы использовать пример со счастливым тираном. Или с человеком-батарейкой, показанным в «Матрице». Подобная жизнь не без причины часто сравнивается с жизнью животных: моя собака, к примеру, может быть счастлива именно в этом смысле. Однако во сне ты не можешь быть счастлив, как бы спокоен ты ни был. Ведь ты не в сознании.

Вне зависимости от того, насколько умиротворенным является текущее душевное состояние человека, всегда существует критерий, по которому его можно оценить. Сайфер демонстрирует противоречивость такого представления: он хочет бежать от реальности, вернуться в Матрицу, чтобы стать счастливым. Он хочет быть свободным от реальности. Он воплощает в своем лице проблему связи между удовлетворением (чисто субъективным чувством благополучия) и счастьем (которое должно быть связано со знанием реальности). Его ответ прост: удовлетворенность в иллюзорной жизни и есть подлинное счастье. Пленникам органическо-механического подземелья лучше оставаться там, где они есть. Эта точка зрения ставится в «Матрице» под сомнение, однако пришло время сказать, что аргументы в пользу связи между счастьем и знанием реальности в фильме не представлены даже в самом общем виде. Позвольте же мне привести четыре примера, демонстрирующие, что Сайфер заблуждался, а Нео был прав, сделав выбор в пользу бодрствования. Едва ли этих аргументов достаточно, но, по меньшей мере, они послужат началом.

Для начала представим себе, что был изобретен новый наркотик, который безболезненно и непрерывно вливается в ваши вены. Допустим, этот наркотик называется Ataraxy.[123] Предположим, что Ataraxy не дает вам осознать, что вы принимаете его. В результате вы долгое время чувствуете себя безмятежно, даже если ваша жизнь состоит из чередования просмотра мыльных опер с наблюдением из окна за жестокими убийствами, происходящими по соседству. Мы едва ли согласимся, что такой человек счастлив, хотя он и умиротворен; его безмятежность является всего лишь состоянием довольства, искусственно воссозданным душевным состоянием.

Кроме того, счастье связано с представлениями о мире, которые могут быть истинными или ложными. Предположим, вы безумно счастливы, так как полагаете, будто Киану Ривз только что пригласил вас на свидание. Независимые эксперты проводят расследование и выясняют, что вас обманул какой-то очень хитрый жулик. Ваше (ложное) убеждение принесло вам удовлетворение и, более того, наслаждение. Но разве ваше ложное убеждение позволило вам быть по-настоящему счастливым? Вряд ли, ведь, тщательно проанализировав произошедшее, вы понимаете, что ваша жизнь не такова, какой бы вы хотели ее видеть. А если вы все-таки счастливы, чем это счастье отличается от счастья, вызываемого Ataraxy?

Третий пример. Вообразите, что просыпаетесь в привычном месте (скажем, в коллекторе теплотрассы) и мечтаете о том, чтобы разбогатеть. Допустим, фантазия разыгралась и полностью захватила вас, и вы уже представляете себя мистером Онассисом[124] в его зимней резиденции в Гштаде.[125] Вы совершенно счастливы! Или все же нет? Да, вы обитаете в мире фантазии и, безусловно, наслаждаетесь этой жизнью, но вы определенно не можете считаться счастливым. Что бы там ни говорил Сайфер, неправда, будто неведенье есть блаженство. Рассмотрим пример из «Отелло». Решив, что Дездемона ему неверна, Отелло восклицает: «Я был бы счастлив, если б целый полк / Был близок с ней, а я не знал об этом. / Прощай, покой! Прощай, душевный мир!»[126] Отелло несчастен со своими ложными убеждениями, он предпочел бы пребывать в неведении и быть счастливым, но по иронии все складывается наоборот. Как подчеркивает трагический финал сцены, — если бы Отелло знал правду, он мог бы быть счастливым. Я бы отстаивал эту точку зрения даже в том случае, если бы Дездемона действительно была неверна Отелло.

Рассмотрим четвертый пример. Предположим, вы имеете обыкновение употреблять вечером слишком много самогона, но каждое утро об этом жалеете. Предположим, так продолжается несколько лет. Когда вы пьяны, вы довольны, наутро же, в холодном свете трезвости, разглядывая в зеркало свои красные глаза и опухшее лицо, вы осознаете, что чудовищно несчастны и что удовлетворение, найденное в бутылке спиртного, было лишь попыткой бегства от неполноценности вашей жизни. Это бегство в неведенье и забытье. Мне кажется, в той или иной форме каждый из нас имел подобный опыт, говорящий о нескольких важных вещах, в том числе о том, что человек не может быть счастлив, если внутри него таится закоренелое чувство недовольства собой, собственной жизнью. Это наводит на мысль, что для счастья человеку необходимо иметь определенные жизненные запросы.

Если взять мой пример, я могу заявить, что считаю себя счастливым, когда моя жизнь в целом идет так, как мне бы хотелось.

Подобные примеры показывают, что, будучи неотделимо от состояния души, счастье все же отличается от удовлетворения, так как оно в первую очередь связано с образом жизни человека, а любой образ жизни можно оценить с точки зрения представления о жизни, которая стоит того, чтобы ее прожить.

Самообман, на котором может основываться ложное чувство счастья, имеет три недостатка, Во-первых, он непостоянен. Самообман зачастую мимолетен, он легко разрушается в повседневной реальности — фантазии о жизни Онассиса не наполнят ваш желудок икрой. Если мы готовы считать счастливым человека, чье счастье зависит от ложных убеждений, тогда счастье абсолютно субъективно. Оно непрочно по своей природе. То, о чем вы не подозреваете, может вас внезапно подстрелить, подобно агенту Смиту.

Во-вторых, счастье, основанное на обманчивых фантазиях, по всей видимости, очень далеко от реальности. Лежа в теплотрассе, вы представляете, как восхищаются богатыми и влиятельными людьми, и ставите себя на их место; однако вы понятия не имеете об их жизни, их разговорах, их триумфах и катастрофах. Ваша воображаемая жизнь — это всего лишь мультфильм, иллюзия участия, не соответствующая действительности. Ваше счастье — фальшивка.

Отсюда вытекает третий недостаток: так как ваш опыт скорее иллюзорен, нежели реален, «счастье», которое вы испытываете, не является результатом вашей жизни или ваших действий. Если, нагрузившись спиртным, вы ощущаете себя счастливым главой любящего вас семейства, хотя на самом деле ваши близкие перебиваются с хлеба на воду из-за вашего пьянства, является ли ваше «счастье» таким же ценным и настоящим, как то, что происходит от подлинной семейной любви? Разве счастье от воображаемой роскошной жизни мистера Онассиса такое же глубокое, сильное и полное, как то, которое можно испытать, если действительно жить этой жизнью?

Счастье очень часто путают с удовлетворением. Многие сделали бы тот же выбор, что и Сайфер. Даже запоздалое понимание различия между счастьем и удовлетворением встречается не так часто, это то, из чего складывается мудрость стариков. Чувства сожаления и стыда, посещающие людей на склоне лет, являются доказательством того, что мы зачастую связываем счастье с какими-то материальными аспектами.

Счастье — это чувство, но я бы не сказал, что это какое-то определенное чувство. Оно больше похоже на чувственное качество, сопровождающее многие другие чувства, которые человек испытывает в течение жизни, идущей в нужном направлении. Я предполагаю (полноценная аргументация в данном случае невозможна), что счастье имеет отношение к рефлексивному подтверждению представлений человека о самом себе. Оно связано с желанием второго порядка (желанием желать именно то, что желаешь, и именно так, как желаешь). Удовлетворению же можно сопоставить желания первого порядка (наслаждение, которое доставляет Сайферу ужин в ресторане). Счастье — это удовлетворение от правильного желания, похожее на удовлетворение Нео, когда тот понимает, что для спасения жизни Морфеуса ему придется выбрать непростой путь. Таким образом, существует связь между счастьем и нашим представлением о счастье. Чтобы быть счастливым, человек должен иметь верные представления о реальности применительно как к собственной жизни, так и ко всему окружающему миру.