Примерная процедура подписания Союзного договора [296] Георгиевский зал БКД Оперативный документ № 24
Примерная процедура подписания Союзного договора [296]
Георгиевский зал БКД
Оперативный документ № 24
Присутствуют: Президент СССР; Председатель Верховного Совета СССР; Премьер-министр СССР; председатели палат Верховного Совета СССР; делегации республик, подписывающих Договор. Почетные гости (список уточнить). Кино– и телесъемочная группа.
Рассадка делегаций по приготовленной схеме. Церемониймейстер объявляет о начале процедуры, перечисляет почетных гостей и т. д. Исполняется государственный гимн СССР.
Президент СССР выступает с краткой речью и объявляет Договор открытым к подписанию.
Подписной текст Договора размещается на отдельном столе, и для его подписания церемониймейстер приглашает поочередно каждую делегацию, придерживаясь алфавитного порядка. После подписания – рукопожатия, взаимные поздравления руководителей делегаций (фото– и телесъемки обязательны).
Выступления руководителей делегаций. Шампанское, фотографирование на память и т. д.
Пресс-конференция Президента СССР и руководителей делегаций.
Текст необходимо отпечатать на специальной бумаге. Для этих целей можно использовать имеющуюся в МИДе бумагу, на которой печатаются международные договоры Советского Союза. Второй вариант – изготовить для Союзного договора специальную бумагу.
Договор помещается в специальную папку в сафьяновом переплете. На папке вытиснено полное название Договора.
Обычно Договор прошивается специальной лентой или шнуром, который изготавливается из шелка. В МИДе имеется государственный шнур для международных договоров Советского Союза, а также нейтральный шнур, который в случае необходимости передается стране-контрагенту. Для Союзного договора можно изготовить и специальный шнур или ленту.
Опечатывать Договор нецелесообразно: после опечатывания нельзя заменить отдельные страницы Договора, если возникнет такая необходимость.
Необходимо предусмотреть дополнительные атрибуты, придающие торжественность подписанию: государственные флаги республик-участников Договора; флажки на столах делегаций; специальные папки, блокноты, сувениры и т. д.
Участникам Торжественного акта вручаются изготовленные малым тиражом подарочные издания текста Союзного договора и значки.
Государственному банку СССР выпустить к этому дню специальную монету «Союз Советских Суверенных Республик».
Министерству связи СССР выпустить марки и конверты. Производить в этот день спецгашение.
Посольствам СССР в зарубежных странах организовать приемы по случаю провозглашения Союза Советских Суверенных Республик.
* * *
Даже тип бумаги оговорили, какая прелесть…
Страна висела на краю пропасти, новый Договор мог ее спасти. Следовало подписывать его немедленно, «вчера» – и что сделал Горбачев? Уехал… в отпуск!
4 августа он отправился отдыхать в свою резиденцию в Крыму, возле поселка Форос.
18 августа около двух часов дня в самолет министра обороны вошли четверо: В. Варенников, О. Шенин, О. Бакланов и В. Болдин. Переоборудованный в командный пункт Ту-154 отправился из Москвы в Крым, на военный аэродром Бельбек под Севастополем. Затем черные «Волги» полчаса катились промеж гор, пока вдали не мелькнула красная крыша. То была постройка с тавтологическим названием «резиденция президента».
Несмотря на «гласность», дача была засекреченной; там не бывали ни журналисты, ни наши крупные политики, ни иностранные вожди. Четверо нынешних гостей тоже оказались там впервые: генсек предпочитал отдыхать в кругу семьи и курорт с работой не смешивать.
Дачка скромная: несколько квадратных километров, трехэтажный дворец для «самого», гостевой дом, бассейн, спортплощадки, большая хозяйственная зона с гаражами, котельной, службой охраны и т. д. Строить все это Горбачев приказал еще в 1985-м, к 1988-му резиденция была готова.
Страна начала голодать, а дачка генсека обошлась казне примерно в 850 миллионов рублей (по курсу «рубль = 1,3 доллара»). А. Черняев записал в дневнике (сентябрь 1988-го): «Дача Брежнева в Ливадии – пошлый сарай по сравнению с тем, что изготовлено здесь на колоссальной территории. Зачем ему это?»[297]
Госпожа Раиса многократно летала в Форос, заставляя переделывать уже построенные части дворца, несмотря на траты. Постоянно возникали новые дорогущие объекты: летний кинотеатр, грот, зимний сад, крытые эскалаторы от главного дворца к морю… Европейские лидеры подобных резиденций не имели.
Кортеж въехал на территорию, и еще полчаса визитеры нервничали в гостевом двухэтажном доме, генсек принимать их не спешил. Затем гостей провели в президентский дворец – с просторными холлами, залами, широченной лестницей…
Еще спустя четверть часа явился Горбачев. Шагал натужно, бережно, морщась.
– Здравствуйте, Михаил Сергеевич! Что с вами?
– Да радикулит…
Генсек пожал всем руки и спросил недовольно:
– Чего явились?
– Надо кое-что обсудить. В стране проблемы!
– Ну пошли.
Вот тут показания расходятся. Одни говорят, что в Форосе отключили всю связь, и Горбачев вместо «здрасте» этим возмутился. Другие уверяют, что связь прекрасно работала все «роковые» дни. Думаю, первые врут.
Горби привел гостей в кабинет, сел медленно и плавно, но боль все-таки клюнула его в спину, и он страдальчески вздохнул. А может, сыграл все это на публику, как знать…
– Ну? – буркнул он сквозь зубы.
– Михаил Сергеевич, ситуация напряженная, необходимо введение чрезвычайного положения.
– Кого вы представляете? – внезапно спросил хозяин.
«Как кого? Вас!» – не решился ответить Бакланов. Ведь все это тысячу раз обсуждалось, и генсек уже полгода назад именно им поручил готовить чрезвычайку!
– Михаил Сергеевич, ситуация в промышленности и сельском хозяйстве критическая, – вместо этого сказал Бакланов. – Кругом расхлябанность, легкомыслие. Если не принять срочных мер, завалим уборочную.
– Что ты мне рассказываешь? – перебил Горбачев. – Я все это знаю лучше тебя.
Бакланов смешался.
– Товарищ Верховный главнокомандующий, – начал Варенников. – Армия деморализована, теряет боеготовность. Бытовые условия офицерского корпуса…
– Короче! – снова вторгся генсек, красноречиво потирая поясницу. Мол, отлезьте от меня со своими пустяками, плохо мне, умираю. – Все это я знаю лучше вас. Чего вам надо-то?
Заговорил Болдин:
– Михаил Сергеевич, мы по вашей просьбе подготовили варианты. На время уборочной надо местами ввести чрезвычайное положение, помочь колхозникам, дисциплину поднять.
– Конкретные планы есть?
– Да. Например…
– Черт с вами, действуйте. Но доложите мое мнение[298], – внезапно согласился Горбачев, встал и пожал всем руки. Какое «мнение»?! Он же ничего не сказал!..
Болдин замялся на пороге:
– Михаил Сергеевич, мы считаем, что вам следует срочно вылететь в Москву. Ваше присутствие сейчас необходимо.
– Да вы чего, смерти моей хотите? – возмутился дачник. – Видите, как мне плохо?!
Не зря он юным в театре играл: страдание выглядело убедительно. Нет, никак. Никак не может надежа-государь осчастливить столицу своим присутствием – хотя просто жаждет это сделать! Недуг лютый скрутил, и близится скорбный час кончины…
Болдин взмолился:
– А… не могли бы вы дать письменное указание?
– Без няньки совсем не можете? Вы-то на что?
Разговор окончен. Гости двинулись обратно, и уже на парковке Бакланов спросил растерянно:
– Слушайте, так он одобрил или нет? Я не понял…
– А он когда-нибудь что-нибудь говорил определенно? Стиль у его такой: всегда намеками, недомолвками… Политик!
Уже темнело, когда самолет вновь поднял их в небо.
Почти к ночи четверка вернулась из Крыма в Кремль, где уже совещались вице-президент Янаев, шеф КГБ Крючков, премьер-министр Павлов, министр внутренних дел Пуго и министр обороны Язов. Длинный стол под зеленым сукном, люстры мерцают тускло… Это была комиссия для подготовки чрезвычайного положения, которую сам Горбачев собрал еще в марте[299].
Чуть позже добавились председатель Верховного Совета Лукьянов и первый секретарь Московского горкома Прокофьев.
Крымские летуны сообщили итог поездки. Ну что ж, обсуждать особо нечего: раз шеф не сказал ни «да» ни «нет», то надо действовать по намеченному плану. А план такой: вице-президент вводит чрезвычайное положение, объявив, что Горбачев болен (тот сам это предложил, чтоб, как всегда, увильнуть от ответственности). Все документы были уже подготовлены.
«Разговор был не таким простым и достаточно долгим, – вспоминал потом Янаев. – На предложение возглавить ГКЧП я ответил, что у меня еще недостаточно развиты политические мускулы и что я едва ли смогу склонить чашу весов общественного мнения на нашу сторону. Я предложил Лукьянова. Тот сказал, что это политически нецелесообразно, так как он представляет законодательную власть. К полуночи я сказал: хорошо, если больше некому, пусть буду я»[300].
Забавное свидетельство! Конечно, все организовано Горбачевым, но… Зная его предательский нрав, каждый хотел скинуть ответственность – на всякий случай. Ну как он отвертится и их подставит?! Янаев оказался тряпкой, не сумел настоять на своем.
Затем Болдин вернулся в больницу, из которой вышел накануне полета в Крым. Вправду болел или почуял недоброе и решил уклониться? Не знаю. Лукьянов тоже улизнул.
А Крючкову сообщили из Фороса: Горбачев поужинал – с винами по своему заказу – и переместился в кинозал, смотреть приключенческий фильм[301]. А чего париться? Все идет по плану…
Разошлись. И в 6 утра 19 августа все каналы СМИ начали читать документы ГКЧП.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.