Выступление С. З. Умалатовой на IV съезде народных депутатов СССР 17 декабря 1990 года Оперативный документ № 22

Выступление С. З. Умалатовой на IV съезде народных депутатов СССР

17 декабря 1990 года

Оперативный документ № 22

Дорогие товарищи, выходить на эту трибуну всегда очень приятно. Но за последнее время у нас приятного становится все меньше и меньше. Но мы тем не менее вынуждены говорить правду.

Я вношу предложение в повестку дня включить вопрос о вотуме недоверия Президенту СССР. Уважаемый Анатолий Иванович[292], я вас очень прошу меня не перебивать! Я буду неприятные вещи говорить, я отдаю себе отчет, но я вас прошу. Руководить дальше страной Михаил Сергеевич не имеет просто морального права. Нельзя требовать от человека больше, чем он может. Все, что мог, Михаил Сергеевич сделал. Развалив страну, столкнув народы, великодержавную страну пустил по миру с протянутой рукой. Не знаю, дорогие товарищи, может быть, вам импонируют эти подаяния, но меня они глубоко оскорбляют и унижают.

Уважаемый Михаил Сергеевич, народ поверил вам и пошел за вами. Но он оказался жестоко обманутым. Вы несете за собой разруху, развал, голод, холод, кровь, слезы, гибнут невинные люди. Люди не уверены в завтрашнем дне. Их просто некому защитить.

Вы должны уйти ради мира и покоя нашей многострадальной страны. Любить власть мало, извините меня, надо уметь ею пользоваться во имя народа на его благо.

Дорогие товарищи, я знаю, что среди тысячи голосов мой голос глухонемой. Он может быть не услышан. Но я знаю и другое: что этот съезд – это последняя вера и надежда народа. Все наши решения повиснут в воздухе, как это было до сих пор. В стране нет хозяина, а раз нет хозяина, то и выполнять решения некому.

Если президент вместо того, чтобы сказать, что мы должны работать, и объединиться, и находить внутри страны все, что нам необходимо, чтобы накормить, одеть, обуть, – выходит на трибуну и рассказывает, кто какие подачки нам дает. Съедим, а потом – что? Мы живем по принципу: «Нам бы день простоять да ночь продержаться, а там и наши придут, освободят». Я не знаю, кого мы ждем.

Под аплодисментами Запада Михаил Сергеевич забыл, чей он президент. И абсолютно не чувствует пульса страны. А авторитет, уважаемый Михаил Сергеевич, должен быть с порога родного дома. На протяжении шести лет люди постепенно отдаляются друг от друга. Страну захлестнула безнравственность, злость, ненависть, преступность. Гибнет страна!

Многие здесь…

Лукьянов (перебивая). Есть еще две минуты.

Умалатова. Многие здесь думают: сохранив…

Лукьянов. Ничего, ничего.

Умалатова. Извините!

Лукьянов. Заканчивайте.

Умалатова. И простите меня. Я вношу предложение… Ну не надо! Не надо!

Лукьянов. Товарищ Умалатова, у вас еще две минуты.

Умалатова. Хорошо, у меня две минуты, и дайте мне говорить, пожалуйста. (Шум в зале.)Многие здесь думают… Вы кричите, это ваше право. Ясно, я это чувствовала. Сохранив Михаила Сергеевича, вы хотели себя сохранить. Да, и я бы так хотела. Но это глубокая ошибка. Волна смоет всех. Волна никого не оставляет на своем пути – ни правых, ни левых, и поэтому… (Шум в зале нарастает.)Я знаю, что здесь мне не дадут… У великого Державина есть прекрасные слова:

Я любил чистосердечье,

Думал нравиться лишь им.

Ум и сердце человечье

Были гением моим.

Поэтому я вношу предложение внести в повестку дня первым пунктом мое предложение о вотуме недоверия Михаилу Сергеевичу. Если не будет принято, я прошу поставить предложение на поименное голосование и опубликовать в газетах. Спасибо за внимание.

* * *

– Как видите, некоторые понимали, что творится, – говорил я дальше. – Более того, понимало большинство людей в стране.

– Обоснуйте, – велел Судья.

Что я и сделал:

– 17 марта 1991 года прошел Всесоюзный референдум – первый и последний в истории. Нам предложили ответить: «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?»

– Вообще-то сам факт референдума уже констатировал развал, – вмешались из зала.

Я удивился:

– Почему?

– Потому что содержал вариант ответа «Нет». Если вас спросят: «Хотите, чтоб вам не отпиливали руку?» – этот абсурд будет означать, что кто-то уже готовит ножовку…

– Не думал об этом… – пробормотал я. А ведь правда, что-то в этом есть…

Зритель дополнил:

– Да и вопрос сформулировали с дьявольским коварством. Вроде слова все красивые, слезы умиления текут: «обновленные», «равноправные», «права и свободы»… Но если вдуматься, то вторая половина отрицает первую. Потому что кучка абсолютно суверенных республик, где все граждане имеют полную свободу, в том числе и на организацию собственной республики, – это не союз.

Да что ж такое? Почему при Горби нас все время обманывали?! Даже вроде хороший референдум – и тот с подвохом…

– Но результат-то какой вышел? – нетерпеливо вторгся Судья.

Я сообщил:

– Прибалтика, Грузия, Армения и Молдавия голосовать отказались. В остальных же республиках результат был таким: пришло 80 процентов из внесенных в списки, из них 76 процентов поддержали сохранение Союза. А если смотреть по отдельным республикам, то вот что любопытно: в РСФСР голосовал меньший процент и меньше было ответов «да». Таблицу включите, пожалуйста!

– Как вы это объясните? Почему Россия меньше прочих хотела сохранять Союз? – напирал Судья.

Я предположил:

– Возможно, потому, что мы не особо нуждались в других республиках: ведь, по сути, мы их содержали! А они не хотели «донора» терять… И 20 лет после развала Союза подтвердили это: все бывшие республики, отколовшись, стали значительно беднее России.

Адвокат вмешался, тряся подготовленной бумажкой:

– Перед референдумом, 15 марта, мой клиент сказал по телевидению: «Если в обществе произойдет раскол, все мы с вами будем в проигрыше. Трудно даже вообразить, сколько бед и несчастий повлечет за собой разъединение страны. И это была бы не только наша с вами беда. Распад державы, которая является одним из устоев современного мира, чреват всеобщим потрясением, я бы сказал, небывалых масштабов. Обращаюсь ко всем вам, дорогие соотечественники: скажите на референдуме свое твердое „да“ нашему великому союзному государству, сохраните его для себя и для своих потомков»[293]. Видите: он предвидел и предостерегал!

Прокурор отбила раздраженно:

– Да боже ж мой, неужто до сих пор не ясно: никогда нельзя слушать, что говорит политик! Надо смотреть, что он делает. А как он рушил страну, мы подробно разбирали несколько дней…

– Кроме того, – добавил я, – тогда Горбачеву никто уже не верил – и в этом заявлении увидели лишь жажду сохранить личную власть. На то и был расчет: что люди наоборот поступят, лишь бы генсеку не подчиниться! Уверен, что без этого телесюжета за Союз проголосовало бы еще больше людей.

Горбачев вставил, как заезженная пластинка:

– Домыслы.

Что он еще мог сказать? Все его аргументы давно кончились.

С 1990 года начали мусолить тему «подписания нового союзного договора». Чем плох старый, никто не пояснял, но народ поддался мании обновления. «Перемен требуют наши сердца», – внушал отовсюду Цой, которого именно ради этой песни начали бешено раскручивать.

Всем вдолбили, что социализм надоел. В новом договоре вроде хотели сохранить аббревиатуру «СССР» (заменив слово «социалистических» на «суверенных»), но одновременно гуляло и сокращение «ССГ». Типично горбачевская неопределенность.

Лидеры республик встречались, толкли воду в ступе, барахтались между самоутверждением и привычкой лизать задницу начальству. Худо-бедно, но к лету 1991-го новый союзный договор был готов, осталось придать ему законную силу. 2 августа Горбачев заявил по телевидению: «Договор открыт для подписания с 20 августа нынешнего года». Выдумали даже процедуру его подписания.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.