Варенников

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Варенников

В зал вошел пожилой генерал, стройный и статный; в красивой, но неизвестной мне форме. Сидела она на нем идеально, будто родился он в ней. Слишком идеально, ни складочки. У нас так не бывает…

Варенников ушел из земного мира пять лет назад – и, судя по форме, где-то там тоже нужны настоящие полководцы[177].

Он – один из последних Героев страны.

Воевал не полгодика, как Яковлев, а честно, с 1942 по 1945-й. Войну окончил пехотным капитаном, всю тяжесть на своих плечах вынес. Защищал Сталинград, брал Берлин, трижды ранен. Участвовал в том самом Параде Победы!

Затем учился, командовал в Афганистане, руководил ликвидацией последствий Чернобыля. Стал главнокомандующим сухопутными войсками и заместителем министра обороны СССР. Освобождал Вильнюсский телецентр от русофобских сепаратистов, после чего был предан Горбачевым.

Он защищал Родину до конца. Искренне поддержал ГКЧП (поверил, что это не фарс, а реальная попытка пресечь перестроечный беспредел), был арестован – а затем единственный отказался от амнистии и доказал в суде свою невиновность! А стало быть, преступность генсека…

Но сейчас речь не об этом.

Прокурор спросила:

– Свидетель, ваше мнение: нужно ли было в середине 1980-х сокращать Советскую армию?

– Да конечно нужно! – влез Горбачев. – Она непомерно раздулась, на оборонку треть бюджета шла!..

– Простите, подсудимый, но вопрос задан не вам, – сухо остановил его Судья.

Адвокат недоуменно глянул на клиента:

– Треть? Но историк Волкогонов заявил, что на оборонку уходило 70 процентов бюджета!

Тут уже я не выдержал:

– Простите – кем вы назвали Волкогонова? Историком?! Это шутка?… Знаете, Крылов тоже басни писал…

– Вынужден призвать вас к порядку! – строго заметил Судья.

Я примирительно развел руками – молчу. Хоть и сказал чистую правду. А Судья вопросительно взглянул на Секретаря.

– Сумма военного бюджета официально не разглашалась, – сообщил тот, – и считается, что ее знали даже не все члены Политбюро. Однако премьер Рыжков утверждал, что она никогда не превышала 12 процентов от ВНП.

– Спасибо за справку, – кивнул Судья. – Рыжков бесспорно компетентен, и я не вижу мотива для него занижать эту цифру. Итак, мы установили, что оборонные расходы не были катастрофичны для бюджета. Свидетель, повторяю вопрос: нужно ли было сокращать армию?

Варенников подтвердил[178]:

– Нужно. Никто из военных специалистов в этом не сомневался. Но сокращать следовало параллельно с Западом, а не односторонне! Горбачев попросту сделал страну беззащитной.

– Не могли бы вы конкретизировать? В чем это выражалось?

– Пожалуйста. Начну с главного – со стратегических ядерных сил. Под лозунгом «нового мышления» генсек подписал крайне ущербный для Союза договор о сокращении ракет меньшей и средней дальности. Мы сократили носителей в 2,5 раза больше и боеголовок в 3,5 раза больше, чем США. Объяснялось это необходимостью «прорыва в отношениях с Западом».

– Вот Запад и прорвался, – подхватил некий зритель.

– Это тогда «Оку» истребили? – вспомнил я где-то слышанный звон.

Генерал ответил:

– Так точно. Без малейшей причины в число уничтожаемых был включен оперативно-тактический ракетный комплекс «Ока» – ультрасовременный, по сей день превышающий все зарубежные аналоги. Даже американцев поразил такой дикий шаг! Ведь по договору ликвидации подлежали ракеты наземного базирования с дальностью 500 километров и выше (кроме межконтинентальных), а у «Оки» дальность до 400 километров. Уничтожение этого комплекса – государственное преступление.

– Подсудимый, вы зачем «Оку» истребили? – спросил Судья устало, потому что правду услышать все равно не надеялся.

Горби хотел ляпнуть что-то вроде «Меня ввели в заблуждение, это не я…» – но выходило уж вовсе младенчески. Он промолчал.

– Как еще Горбачев обезоруживал страну? – вела допрос Прокурор.

Вареников отозвался:

– Еще он подарил американцам более 50 000 квадратных километров в Беринговом море. Это лишило наш Военно-морской флот районов рассредоточения, а армию и погранвойска заставило пересматривать планы обороны. Не говоря уже о том, что запасы нефти в этом шельфе соизмеримы с кувейтскими, потеряно также 10 процентов улова ценных пород рыб. Генсек нанес стране колоссальный материальный ущерб… К тому же, по конституции, изменять границы имеет право только Верховный Совет; но это провернули без его ведома. Так что перед нами вновь государственное преступление.

Прокурор обратилась в левый угол:

– Подсудимый, вы можете это объяснить?

– Я отдал шельф ради мира во всем мире… – промямлил Горбачев, зрители откровенно засмеялись. Даже Яковлев взглянул на коллегу с сожалением.

Вареников продолжил обвинять:

– Теперь о сокращении обычных вооружений. Да, у нас сухопутные войска были больше, чем в США, и танков больше. Но вы вспомните протяженность нашей границы. Десятки тысяч километров! И соседей десятки, в том числе откровенно враждебные. А Америке от кого защищаться?

– От злого канадского блицкрига! – подсказал зритель, и по залу прокатилось оживление.

– Примерно так, – кивнул генерал без улыбки. – Мы настаивали, сокращая войска, предложить американцам одновременно уменьшить свой ВМФ, который значительно превышает флоты всех стран. Кроме того, значительная доля американского ядерного оружия имеет морское базирование, тогда как наше в основном наземное. Эта мера позволила бы сохранить паритет. Но Горбачев сократил односторонне! Причем Буш, словно в насмешку, присутствовал в тот момент на церемонии ввода в строй нового авианосца.

Генерал сделал паузу, ожидая вопросов, но что уж тут спрашивать… Все ясно. И он стал дальше излагать картину преступления:

– Как мы выводили войска из Восточной Европы и Монголии? Это было позорное, трусливое бегство. Бегство в неподготовленные районы. Войскам ведь сначала нужно создать инфраструктуру, хотя бы нормальное жилье! Даже весьма экономически благополучная Канада выводила из Европы свою одну тысячу человек в течение двух лет – и это нормально. А мы за год выводили по 100–120 тысяч… Это нанесло невосполнимый ущерб нашей экономике и обороне, моральному духу народа и армии. Делалось это осознанно и вопреки несогласию Министерства обороны.

– Опишите, пожалуйста, проблему вывода войск подробнее, – вставила Прокурор.

– Четыре года я служил в Группе советских войск в Германии, хорошо знаю эту тему. Прежде всего: как мы там оказались? Что, по своей прихоти? Нет, это гитлеровцы развязали войну, и мы, громя их, вынуждены были прийти в их логово. По сути, сами немцы виноваты в том, что наша армия стояла у них. Поэтому любые претензии к нам нелепы… Но вот Горбачев решил выводить войска. Предположим, это было нам выгодно политически (хоть это и не так), но зачем нести такие чудовищные убытки?

– Вы о чем?

– Горбачев, унижаясь, просил деньги у ФРГ для постройки жилья офицерам выводимых частей. Канцлер Коль дал 13,5 миллиарда марок, и из них лишь 7,8 на строительство. Между тем мы возвели и оставили немцам только недвижимости и военного имущества на 90 миллиардов!

Выходит, мы подарили им 82 миллиарда… В ответ они обязаны были сами построить нам столько военных городков, сколько потребуется, – и лишь по мере их готовности выводились бы и наши части из Германии! Было бы справедливо и разумно. Вы согласны? – вдруг обратился Варенников к Адвокату.

Тот мигом отвел глаза и вопроса не заметил.

– Да ясно, прижать надо было фрицев! – отозвались из публики.

– У них и так бабла навалом, с ними пиндосы делятся!

– Верно, – подытожил генерал мнение народа. – Но этот вопрос даже не обсуждался. Запад приказал, Горбачев принял к исполнению. Западных хозяев он слушался беспрекословно, зато внутри страны не считался ни с кем (кроме Яковлева и Шеварднадзе, которые составляли с ним единое целое). Ни Верховный Совет, ни кабинет министров, ни Совет Федерации никакого значения для него не имели.

Слова Варенникова меня зацепили, и позже я уточнил некоторые цифры. Такая картина открылась: наши солдаты построили в ГДР 777 военных городков, 5269 складов и баз, 3422 учебных центра и полигона, 47 аэродромов, 20 тысяч квартир. Все это немцам подарили, пока де-факто. А 16 декабря 1992-го Ельцин и Коль заявили уже официально: «Недвижимое имущество, построенное за счет средств бывшего СССР на земельных участках, являющихся германской собственностью, передается германским властям»[179]. Правильно, мы тогда так богато жили – отчего врагу 80 миллиардов не подарить?…

В 1990-м Горбачева признали «лучшим немцем года». Бесспорно, и в 1941-м он получил бы это звание. Это пикантно сочеталось с Премией Царя Давида (за особые заслуги перед еврейским народом), которую Горби получил в 1997-м. Есть информация, что таких премий ему дали даже две[180].

Американский журнал «Тайм» в 1991-м назвал его человеком даже не года – десятилетия! Для Штатов, конечно, так оно и было.

– Но советские войска стояли не только в Германии! – сообразил Адвокат. – Венгры, чехи, поляки на СССР не нападали, а были им оккупированы!

Генерал твердо возразил:

– Вообще-то мы освободили их от гитлеровской оккупации.

– И сами захватили!! – сладостно привизгнул кто-то в зале. – В нищету совковую вогнали на полвека!

Сколько ликования звучало в этом голосе! Дерьмом мазнуть Родину – это ж такое счастье!

– Вы не правы, но предположим, что так, – сказал Варенников. – Все равно экономический вопрос остается в силе. За десятилетия мы там настроили тоже на миллиарды долларов, потом все это оставили им – и были вправе получить компенсацию. Но войска, по милости Горбачева, так же спешно покинули страны Восточной Европы, подгоняемые бывшими друзьями, которых Горбачев в короткие сроки сделал нашими врагами.

– М-да… Печально все это, – вздохнул Судья. – Вы можете привести еще какие-то факты военной измены подсудимого?

Генерал стиснул зубы, подумал и ответил уверенно:

– Следующий факт – ликвидация радиолокационной станции слежения за космическими объектами в Красноярске.

Горби вскинулся:

– Ее построили с нарушениями договора по ПРО! Я помню эту историю, я туда ездил.

– Верно, слегка нарушили, – признал Варенников. – По договору, станции такого типа должны были размещаться по периметру страны, а не в глубине и не за пределами. Эта же стояла несколько в глубине – ради удешевления строительства (в Красноярске станция стоила около 400 миллионов[181], а на Камчатке или Чукотке затраты выросли бы до миллиарда).

– При чем тут все эти цифры? Договор-то нарушен! – вступился за клиента Адвокат.

Генерал оспорил:

– Оно так, но американцы сами его грубо нарушили, разместив аналогичную станцию в Туле (Гренландия) – не в одной тысяче километров от границ США! Так что можно было либо игнорировать их претензию либо взамен потребовать взорвать гренландский объект. Горбачев же, как всегда, односторонне сдал. Причем Америка сперва дождалась, пока мы достроили станцию, вложили огромные деньги – и лишь потом заявила протест!

– Ну, это их стиль, – усмехнулась Прокурор. – А для чего служила станция?

– Закрывала дыры в СПРН[182]. Без нее северо-восточное стратегическое направление беззащитно.

Адвокат чуть-чуть отодвинулся от Горбачева. Или мне показалось? А Варенников обвинял дальше, не было конца его показаниям:

– Теперь о конверсии. В 1989 году стало очевидно, что она приняла уродливые формы, вредит военным предприятиям и обороне страны, да и всей экономике. Мы уломали генсека провести 18 октября Главный военный совет. В нем участвовали не только коллегия Министерства обороны, руководители ВПК, но и все командующие войсками, генеральные конструкторы… Горбачев заявил, что разделяет нашу тревогу, пообещал собирать Военный совет не реже двух раз в год, а по заявленным вопросам принять меры немедленно.

– И что? – спросил Судья, уже зная ответ.

– Ни одной встречи больше не было! И мер не приняли никаких.

– С кем воевать-то? – завел прежнюю шарманку подсудимый. – Никто не собирается на Россию нападать. Зачем обременять экономику чудовищными военными расходами?

– Расходы мы изучили, – сурово отрезал Судья. – Двенадцать процентов бюджета никак не могли его так уж страшно подорвать. Но, может, действительно реформы Горбачева привели к разрядке и внешнего врага у России больше нет? Что скажете, свидетель?

Я навострил ухо. Этот вопрос мы уже обсуждали, но не с ним. Действительно, интересно: что скажет генерал?

Сказал он так:

– Я задам несколько встречных вопросов. Первое: какова цель блока НАТО и почему он не распущен, как Варшавский договор? Не только не распущен, но расширяется за счет принятия новых членов? С кем он готовится воевать?

– С… Ираном! – нашелся Горбачев.

– Именно против Ирана туда вступила Прибалтика и Польша. Понятно, – иронически одобрил генерал. – Далее: почему у западных стран существуют долговременные программы развития вооружений и национальных вооруженных сил, а мы все развалили?

Ответа не последовало.

– Следующий вопрос: кто главенствует в НАТО?

– США, это очевидно, – сказал генсек.

– Хорошо. Отменяли ли Штаты свои претензии на мировое господство, о которых так ярко писал Бжезинский? Или поставим вопрос иначе: какие национальные интересы у американцев могут быть на Евразийском континенте?

– Демокра… – начал Горбачев, но как-то смешался и не договорил.

– И последний вопрос. Согласно западным геополитическим доктринам, какое значение имеет Хартленд для получения мирового господства? Где находится Хартленд? Могут ли американцы отказаться от плана его захвата?

Где-то я это уже слышал… Интересно: они с Дугиным знакомы? Или просто из одного родника пьют?

– Думаю, ответы очевидны, – подвела Прокурор итог молчанию зала. И повернулась к Варенникову: – Но послушайте… ведь вы занимали немалые посты – вы как-то боролись с этим беспределом? Что вы конкретно сделали?

Генерал отчитался:

– Ряд своих действий я уже обрисовал. А еще, предвидя, что Варшавский договор в течение года неизбежно развалится, я написал министру обороны и начальнику Генштаба доклад (в надежде, что его представят и Верховному главнокомандующему), где предлагал заявить о добровольном роспуске Договора – и потребовать ответного роспуска НАТО. Конечно, вряд ли бы Запад это поддержал, но мы хотя бы приобрели общественное мнение мира. Однако и этого не было сделано. Весь мир стал свидетелем позорного краха нашего оборонительного союза… Но, конечно, мир видел и другое: что все это – результат проведенной Западом акции с активным участием Горбачева и его друзей по предательству.

– Спасибо, свидетель. По этой теме у вас все?

– Пожалуй.

– Вы можете быть свободны. Объявляется перерыв, – постановил Судья.

* * *

Я бродил по коридору, натыкаясь на отдыхающих зрителей, и невзначай изучал их лица: тут ли ублюдки либеральные, что меня избили? Те, не те?… Но их внешность была настолько стертой, что я примет никаких не запомнил. Кроме злобы – ничего… Либерализм.

Люди как люди, бродят, беседуют. Много, сотни две-три, потому я до сих пор не научился их различать. Патриоты, труженики, зеваки равнодушные, скрытые и явные враги – кто из них кто? Не вдруг и разберешь…

Все они – мой народ.

Так вышло, что я отвечаю перед ними за все, что делаю в своей жизни.

Как хочется хоть немного приблизить конец позора рабского, в который нас вогнал меченый иуда! Как хочется, чтоб люди вздохнули свободно, ощутили себя РУСАМИ – гражданами великой, славной, непобедимой России!

Для того и маюсь тут который день, нервы жгу, ковыряю подзажившие было раны. Корка-то затвердела, но под ней гной смердящий – измена, лицемерие, ложь. Не наше все это, не русское! Не болели мы этим, потому иммунитета нет. Чем враг и воспользовался, протащил к нам чуждую заразу.

Гной надо вскрыть, выдавить в ведро поганое – а потом сжечь, уничтожить, забыть, чтоб мерзость эта никогда больше тела моей Родины не касалась! Для того и приходится хирургом работать, хоть это противно и тяжко.

Не знаю, что это за Трибунал, кто тут главный, какая сила меня сюда притаскивает, – но это выражение моей собственной воли. Чудом материализовалось то, что годами вызревало в глубинах души. Да, простому свидетелю проще: можешь отключиться, заняться своими делами, сделать вид, что все это тебя не касается… Но я уже жил так. Двадцать лет сбоку стоял. Пора стать истцом, обвинителем, голосом народа.

Истец… Вдруг вслушался в это слово. Зачем я тут? До истины хочу докопаться, истребить исступленное историческое вранье, истомившее, истерзавшее мою Отчизну. Ист – восток, исток, восход солнца правды…

Хватит словами играть. Я сейчас не писатель. Отдохнул, отвлекся – и к делу.

Буду вскрывать другие смрадные факты горбачевского предательства.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.