Без обид / Спорт / Exclusive

Без обид / Спорт / Exclusive

Минувшая неделя прошла в российском спорте под знаком лыжных гонок. Сразу два этапа престижного розыгрыша Кубка мира состоялись в России: в четверг в Москве разыграли медали в спринте, а в выходные в Рыбинске — в мужской и женской дистанционных гонках. В этих соревнованиях в свое время блистала и нынешний президент Федерации лыжных гонок России Елена Вяльбе, свидетельством чему являются пять ее побед в общем зачете Кубка мира. А еще в ее активе — 3 золотые олимпийские медали и 14 (!) побед на мировых чемпионатах. Это достижение никто не сумел превзойти до сих пор.

Уйдя из спорта, Вяльбе ничуть не изменилась. Она все так же пряма и бескомпромиссна, все так же режет правду-матку, не щадя ни друзей, ни врагов. В общем, торит лыжню, как и раньше.

— Елена, существует мнение, что детям состоятельных родителей очень тяжело пробиться в лыжном спорте. Дескать, чемпионами здесь становятся выходцы из небогатых семей, родившиеся вдалеке от больших городов. Согласны?

— В этом есть доля истины. Лыжи — очень тяжелый вид спорта. Чтобы заниматься ими, нужно быть привычным к физической работе. Понятно, что деревенским ребятам переносить такую нагрузку проще, чем выходцам из городских семей. Не случайно коренных москвичей и петербуржцев в сборной можно пересчитать по пальцам, в основном там представлены регионы — Сибирь, Алтай, Кузбасс… Я сама приехала в Подмосковье из Магадана, так что знаю об этом не понаслышке.

— Говорят, ваше детство было не очень-то детским?

— Мы жили с мамой вдвоем и всю черную работу делили пополам. У нас был деревянный дом — туалет на улице, водопроводная колонка у черта на куличках, печка. Если зимой вовремя ее не растопить, шариковая ручка замерзала и переставала писать. В мои детские обязанности входило очень многое: пилила дрова, таскала ведра с водой, снег чистила. Старые тренеры, кстати, говорят, что колка дров является лучшим способом подготовки лыжников — прекрасно укрепляет спину и развивает руки. У меня руки как раз довольно слабые были. Но успешно колоть дрова мне это не мешало. Да я и сейчас с этим делом нормально справляюсь (смеется).

— Ваш родной Магадан известен прежде всего как место не столь отдаленное...

— В свое время Сталин сослал туда чуть ли не полстраны — цвет нации, интеллигентнейших людей. У нас в городе каждый второй или сидел сам, или имел заключенного в семье. Все друг друга знали: когда садились в автобус, здоровались. И у меня есть родственники, сидевшие в тюрьме. Мой дедушка был репрессирован. Или, к примеру, есть у меня близкий знакомый, с которым мы очень тесно общаемся. Он отбывал срок за убийство, оттрубил от звонка до звонка. Хотя я не считаю его наказание заслуженным: он отомстил насильнику своего ребенка. Более того, таких, как он, по уровню воспитанности и интеллекта в нашей стране надо еще поискать. В тюрьме ведь разные люди сидят: я бывала там неоднократно, знаю.

— В смысле?

— В самом прямом — как посетитель, конечно. Года два назад перед Новым годом у меня возникла проблема с зубами, слетела коронка. Надо было поставить временную, а все уже закрылось, поликлиника работала только в тюрьме. Договорилась, меня встретили, проводили. Удивила абсолютная чистота вокруг. Правда, оборудование в стоматологическом кабинете было старенькое. А до этого я несколько раз выступала в тюрьме перед заключенными. В доме, где нам с мамой дали квартиру, этажом выше жил начальник тюрьмы, он и приглашал. Хорошо помню те встречи, особенно реакцию слушателей. Естественно, им рассказывали, что за человек придет в гости. Но людей в зале интересовали не меркантильные вопросы, которые часто слышишь в обычной жизни. Спрашивали о бытовых, житейских вещах — как живется на сборах, как складываются отношения с коллегами из мужской команды. Производил впечатление на слушателей рассказ про нашего знаменитого лыжника Алексея Прокуророва, который в свое время поразил меня хозяйской жилкой. Он так увлекательно рассказывал о посадке картошки, что слушать об этом можно было часами. Леша — удивительный человек, по-крестьянски обстоятельный и домовитый. Бог не дал ему особого таланта, всех успехов он добился через труд. Прокуроров был пахарь большой — как в спорте, так и в жизни. В этом смысле я знаю еще только одного такого же человека — финского лыжника Юху Мието. Может, помните — такой здоровый, бородатый? Он часто занимал вторые места, проигрывая победителю десятые или даже сотые доли секунды. Но для меня — девчонки — он был кумиром. Всегда хотела познакомиться с ним.

— Удалось?

— Мы встретились на чемпионате мира-1989 в Лахти. Я тогда дебютировала в сборной, а Мието награждал призеров соревнований. К выигрышу золотой медали добавилось еще счастье знакомства с ним. После окончания карьеры Юха стал лесником. Такой, знаете, типаж, нравящийся многим женщинам, — большой, сильный, немногословный. Финны пытались сделать из него телекомментатора, но не получилось. Он не смог переломить себя, свою природу и вернулся в лес.

— То ли дело вы! В свое время окончили Академию народного хозяйства имени Плеханова. Советское образование помогает на «ударных стройках капитализма»?

— Ну что вы!.. Это сейчас на менеджера можно выучиться. Я же получала образование в советские времена, когда в вузах преподавали огромное количество совершенно бесполезных предметов — марксизм-ленинизм, политэкономию… Да у меня и с обычной математикой, необходимой любому экономисту, были проблемы (смеется). Вообще же очень многое зависело от преподавателей. Одни встречали равнодушным: «А, приехала? Ну как там, за рубежами?» — и без лишних разговоров ставили зачет. Другие требовали отвечать по своему предмету — так было и в институте, и до этого, в школе. Скажем, наша учительница немецкого считала, что главнее ее предмета ничего нет. Заставляла зубрить и как в воду глядела: язык мне очень пригодился. До сих пор, когда встречаю ее в Магадане, подхожу и благодарю за науку. Или учительница географии, царствие ей небесное. После каждой поездки ей надо было не только рассказать учебный материал, но и показать на карте, где была, что видела. Только тогда она могла поставить оценку.

— Но богатейшее спортивное прошлое наверняка помогает вам на нынешней должности.

— Конечно, мне легче определить у ребят проблемы с техникой или функциональной готовностью. Потом встречаюсь с тренерами сборной, обсуждаю с ними тонкие моменты, спорю. Но в этом смысле спортивный опыт, как ни парадоксально, идет не на пользу, а во вред. Президент федерации — прежде всего административная функция. Человек в этой должности обязан заниматься организационными вопросами. За подготовку команды отвечает главный тренер.

— А если он использует аргументы, противоречащие вашему мнению?

— Я привожу свою точку зрения, но не настаиваю на ней. Одергиваю себя, наступаю на горло — ведь в этом вопросе он главный. Но если тренер ошибется, я ему обязательно напомню о нашем разговоре. И спрошу с него. Хотя потом всегда скажу: мы ошиблись. Ведь сотрудники федерации — одна команда и ответственность должны нести вместе.

— Всегда и во всем? Например, вы известны своим крайне негативным отношением к допингу. Даже как-то предложили отрубать провинившимся руку.

— Естественно, сказано это было не всерьез. Имелось в виду, что употребление допинга — та же кража, за которую раньше в некоторых странах отсекали руку. На этой позиции я стою по-прежнему: борьба за медали должна вестись честно. Самое же страшное, что допинг в России уже пустил свои корни на детском уровне. 12—13-летние спортсмены вовсю принимают запрещенные препараты. И это не только в лыжах, то же самое касается и других видов спорта. Связана такая ситуация с тем, что детские тренеры в нашей стране получают очень маленькую зарплату. Чтобы пропихнуть ребенка в сборную и получить на пару тысяч рублей больше, они и накачивают его неизвестно чем. Что дальше будет с ним, таких наставников не интересует. А что будет, понятно: к 18—20 годам как спортсмен он кончится, да и как личность — тоже.

— Не преувеличиваете?

— Ничуть. Помню, в 2004 году меня пригласили на лыжные соревнования юношеской Спартакиады в Златоуст. Зашла я там, извините, в туалет и остолбенела: все урны забиты использованными шприцами. С ужасом рассказала об этом главному судье соревнований, тот только усмехнулся: «Ты что, это уже давно». Сейчас я с благодарностью вспоминаю своего наставника Виктора Ткаченко, который тренировал меня дома и довел до уровня сборной. Он не уставал повторять: самый лучший допинг — это морковка. Да и мне медали, выигранные таким способом, были не нужны.

— Неужели за всю карьеру никто не предлагал: «Лена, давай уколемся»?

— Лично мне — нет. Видимо, считали это бесполезным.

— Вы знаете кого-то из коллег по сборной, кто мог применять допинг?

— Я не устраивала расследований, да мне это и неинтересно. Конечно, проведя на тренировках с девочками полжизни, могу предположить, кто мог, а кто — нет. Называть фамилии не стану, тем более дело прошлое. Скажу одно: Бог не фраер… Вряд ли людям, выигравшим на своем веку огромное количество медалей, было приятно уйти из спорта с клеймом попавшегося на допинге.

— Несмотря на свою принципиальность, вы достаточно снисходительно отнеслись к олимпийскому чемпиону Евгению Дементьеву, пойманному на употреблении запрещенных препаратов и решившему вернуться в спорт. Пожалели или не считаете его виноватым?

— Не буду скрывать, мы с Женей были большими друзьями да и сейчас, надеюсь, остаемся таковыми. Не хочу снимать с него ответственность, Дементьев, безусловно, виноват. Но главным виновником в этой ситуации для меня остается тогдашний тренер Евгения и всей сборной Юрий Бородавко. После «золота» и «серебра», выигранных на Играх-2006 в Турине, у Дементьева пошел спад. Он не смог это перенести, сломался психологически. Я словно предчувствовала беду. За год до случившегося мы общались с Женей, он признался, что хочет уйти из спорта. Я ответила: «Нужно просто перетерпеть. Только не совершай ошибок: даже если пристегнут к батарее, не соглашайся ни на что». Когда поступила информация о допинге, у меня все в душе упало. Нет, я Женю не жалею… Чего спортсмена жалеть, ему же никто не впихивал этот препарат насильно.

— Вы не пытались потом, когда уже все случилось, поговорить с Дементьевым по душам? Просто понять, как все было, зачем?

— Не думаю, чтобы он мне открылся. К тому же Женя очень сильно переживал. В отличие от некоторых у него есть совесть и стыд. Помню, вскоре после его дисквалификации олимпийский чемпион по плаванию Александр Попов в числе других знаменитостей пригласил нас на свой турнир в Екатеринбурге. Дементьев приехал на день позже остальных и очень нервничал: «Сейчас все начнут показывать на меня пальцем». «Жень, вот как раз из этих людей тыкать в тебя не будет никто», — успокаивала я его. Сегодня меня многие спрашивают, почему бы сразу не вернуть Дементьева в сборную. Мол, он все осознал да и лыжник стоящий. Но, извините, ребята — спорт есть спорт. Право быть в сборной надо заслужить. Если Женя пробьется в команду, я буду рада его видеть. Нет — значит нет.

— Для вас есть разница между Бородавко, которому сейчас были предъявлены претензии, и Анатолием Чепаловым, также уличенным в использовании допинга при подготовке спортсменов?

— Я так понимаю, что Чепалов использовал запрещенные препараты более системно. И потом мне странно, когда отец и тренер олимпийской чемпионки (Юлии Чепаловой. — «Итоги») говорит: раз прибавки в результатах нет, какой же это допинг?! Мало того, что он признает сам факт употребления, так еще и не считает это незаконным. Странная логика…

— На чемпионате мира-97 в норвежском Тронхейме, после того как Любовь Егорову поймали на допинге, вы выступили с публичными извинениями перед болельщиками прямо перед началом гонки. Это было спонтанное решение?

— Это был результат долгой ночной думы. Егорова испортила настроение болельщикам, которые приехали на лыжный праздник, и бросила тень на всю команду. Надо было как-то извиниться, объяснить людям произошедшее. Страсти тогда кипели: врач сборной, например, просто боялся появляться на улице. «Меня же помидорами закидают!» — твердил он, хотя к таблеткам Любы не имел никакого отношения. Утром я предупредила старшего тренера женской сборной Александра Грушина и представителя нашей федерации Георгия Мнацаканова, что хочу выступить. Они уже поставили в известность об этом директора соревнований.

— Правда ли, что большая часть женской сборной восприняла ваш поступок в штыки?

— Вряд ли. Во всяком случае никаких проявлений недовольства с их стороны я не помню. А вот Любу от меня спрятали. Во время чемпионата мы жили на корабле, так ее до отъезда в каюте заперли. И правильно сделали: я бы ее на месте разорвала.

— Егорова после той речи была еще долго на вас обижена.

— Это ее проблемы. Сейчас при встрече мы здороваемся, но и только. Правда, встречаемся нечасто — раз в три года, а то и еще реже.

— В той сборной практически все лыжницы были звездами — вы, Егорова, Лазутина, Нагейкина, Гаврылюк… Высочайший уровень амбиций влиял на атмосферу внутри коллектива?

— Не стану утверждать, что все было гладко. Когда ты лидер и стремишься только к победе, соприкасаться с другим таким же лидером непросто. Находиться же рядом с ним практически весь год — тяжело втройне. Но даже при этом я совершенно нормально общалась и с Гаврылюк, и с Егоровой — пока не случилось той истории с бромантаном. Со Светой Нагейкиной на всех сборах и вовсе жила в одной комнате. А вот Лазутина после моих золотых медалей в Тронхейме перестала со мной общаться.

— Почему?

— Ревновала, наверное. Кому будет приятно, если одна из твоих основных соперниц вдруг выиграет все «золото» соревнований?! Мы не ругались, не скандалили. Просто в один прекрасный день она вдруг начала смотреть сквозь меня.

— Как же вы вместе выступали в эстафете?

— Вот как раз на эстафету наши отношения никакого влияния не оказывали. Уровень профессионализма в той команде был такой, что во время соревнований все личные противоречия отходили на второй план. Больше того, когда определялся состав олимпийской эстафеты в Нагано, Лазутина и Ольга Данилова заявили, что будут выступать только со мной и Ниной Гаврылюк. Потому что доверяли нам, а не Чепаловой с Нагейкиной, которые должны были изначально стартовать в эстафетной гонке. Знали, что мы выложимся, пробежим через не могу. По-моему, мы не подвели: команда в той гонке стала первой...

— Контакт с Лазутиной с тех пор так и не наладили?

— Сейчас мы в прекрасных отношениях. Это единственный человек из мира спорта, с кем я по-настоящему дружна. Да и она тоже. Лыжная карьера осталась позади, делить нам теперь больше нечего.

— Наша женская команда очень долго задавала тон в мировых лыжах, а потом откатилась даже не на вторые, а на третьи позиции. Что произошло?

— Главная причина — отсутствие сильного тренера и ярко выраженного лидера. В мое время конкурентная борьба велась на каждой тренировке. Сначала нужно было не проиграть Лазутиной и Егоровой, потом пришла Данилова, стало важно не уступить еще и ей. С появлением более молодой Завьяловой конкуренция гонок совершила новую петлю... Когда все лидеры ушли, молодым стало не за кем тянуться. Такие провалы случаются во всех сборных, через это в середине 90-х прошли и шведы, и финны, и норвежцы. Посмотрите, в мужском спринте у нас та же ситуация, но с обратным знаком. Скажем, смог Юрий Каминский воспитать Никиту Крюкова и Александра Панжинского. Они соперничали между собой, росли и дотянулись до «золота» и «серебра» ванкуверской Олимпиады-2010. Но самое главное — подтащили за собой остальных. Когда есть конкуренция, прогрессировать легче. Вот у нас и появились Петухов, Гафаров, другие ребята.

— Вы говорите, что за вашим поколением никого не оказалось. А как же Юля Чепалова?

— В том-то и дело, что Чепалова тренировалась под руководством папы, отдельно от сборной. Уговорить их присоединиться к команде было невозможно. Точно так же самостоятельно готовились полька Юстина Ковальчик и чешка Катка Нойманнова. Потому и сильных команд в этих странах нет. А вот две великие итальянки, Бельмондо и Ди Чента, ненавидевшие друг друга, тренировались вместе. Упражнения делали разные, между собой не общались, но на сборы ездили вместе с командой. Потому в Италии следом и появились Паруцци, другие девочки.

— Вы не раз заявляли, что российским лыжам не хватает сильных тренеров. Эти слова вызвали неоднозначную реакцию, многие почувствовали себя задетыми. Свои претензии впрямую кто-то высказывал?

— Подходили люди, разводили руками: мол, как же так, в такой огромной стране и специалистов не найти?! Но это правда, и не надо никому обижаться. Я не могу сказать, что у моих дверей стоял отряд из желающих возглавить женскую команду. Не было претендентов и на пост главного тренера сборной, по своему авторитету и уровню заслуг превосходящих Юрия Каминского. Такие люди в принципе есть, но им уже под восемьдесят лет, и они дома сидят. Я и рада бы их пригласить, да они не пойдут.

— Вас многое связывает с Эстонией, вот и фамилия ваша из тех краев. Судя по тому, что к работе с российской сборной привлекается все больше представителей этой страны, вести переговоры с ними вам совсем нетрудно...

— Знание местного менталитета мне, конечно, помогает. Это только кажется, что эстонцы долго думают, на самом деле они просто медленно говорят (смеется). А если серьезно, специалисты из Эстонии могут оказать нашим лыжникам огромную помощь. С одной стороны, многие из них прошли еще советскую школу спорта и к тому же хорошо говорят по-русски, с другой — их отличает западный профессионализм. Ко всему прочему Мати Алавер, которого я хотела видеть на посту главного тренера сборной, пользуется огромным авторитетом в лыжном мире. Жаль, что он не смог принять приглашение.

— Раньше вы не очень охотно говорили о своем бывшем муже, эстонском лыжнике Урмасе Вяльбе, а сейчас взяли его в сборную руководителем бригады сервисменов. Получается, время стерло грани и в этом случае?

— Дело не в гранях. Эстонские смазчики хорошо готовят лыжи, с их помощью мы укрепили нашу сервис-группу. А что касается отношений с Урмасом… Мы всегда общались нормально, за что я ему очень благодарна. Ведь это я ушла из семьи, а муж нашел в себе силы сохранить цивилизованные отношения. У нас общий сын Франц — это самое важное в нашей жизни, а недавно родилась и общая внученька Ангелина.

— Родственные узы дают вам доступ к секретам правильной смазки лыж?

— Ни один нормальный смазчик не откроет своих профессиональных секретов — ни бывшей жене, ни нынешней. Да мне, если честно, абсолютно все равно, чем они там мажут. Пусть хоть губной помадой… Мне важно другое — то, что в нужный момент лыжи у наших ребят покатят лучше, чем у конкурентов. А вот в этом я уверена.

— И все же вы меня немного удивляете. 99 процентов российских женщин бывшего мужа, несмотря на всю теплоту в отношениях, к себе на работу никогда бы не взяли.

— Я бы пригласила Урмаса, даже если бы у нас были плохие отношения. У меня есть цель: мои подопечные должны выиграть на сочинских Играх золотые медали. И ради этого я многим могу пожертвовать.

Владимир Рауш