Контуры будущего

Контуры будущего

Алексей Комогорцев

25 апреля 2013 0

Общество

Откровение Иоанна Богослова и второй закон термодинамики

Принято считать, что будущее материального мира в рамках традиционного подхода мыслится преимущественно в категориях смерти, разрушения и деградации - со ссылкой на знаменитый Второй закон термодинамики. С такой позиции проблема приведения социальной и политической практики в соответствие с нравственными и метафизическими ценностями представляется принципиально неразрешимой. Действительно, направление, согласно которому человек опускается из первоначального, чисто духовного состояния в чуждый ему материальный вещный мир, от которого нужно освободиться, чтобы "вернуться к высшему", имело и имеет продолжительное влияние в рамках различных традиций. Одна из наиболее радикальных форм такого подхода принадлежит гностицизму, который, как указывает известный российский политолог Александр Неклесса, является мировоззренческим фундаментом антропологической и социальной конструкции, возводимой в недрах современного общества. Согласно такому подходу, Творение изначально дефектно, и, таким образом, уничтожение бремени земного бытия есть акт сугубого освобождения...

Главная особенность этого безблагодатного катэхона заключается в богоборческой попытке "подморозить" или вовсе остановить мировую историю. В качестве одного из его проявлений можно назвать работы исследовательской группы Д.Форрестера и знаменитые доклады Римского клуба, благодаря которым в общественное сознание была внедрена конфликтная схема "Человек против Природы, Природа против Человека". Этот процесс привёл к возникновению "альтруистических" концепций, декларирующих не просто сокращение численности человечества, но радикальное его сворачивание через "добровольный" уход из биоты. Производные этой схемы (призрак экологической катастрофы, демографическая проблема и проч.) были использованы впоследствии в качестве пропагандистского сопровождения процессов, призванных остановить историческое развитие, представляющее угрозу для господства определённых групп политической и финансовой элиты, за которыми угадываются контуры более сложной антропологической и социальной проектности.

Стратегическим шагом в этом направлении явилось изъятие из актуальной повестки дня проблемы Космоса как очевидного фронтира развития. Как справедливо отметил известный российский публицист, социолог и военный историк Сергей Переслегин, всякая сколько-нибудь серьёзная социальная инженерия в глобализированном мире, ограниченном рамками Земли, является бессодержательной. В отсутствие космической экспансии ноосфера Земли по мере завершения процесса глобализации приобретает все черты замкнутости, а для замкнутых социосистем выполняется закон неубывания социальной энтропии.

Идея космической миссии человечества как переход его в новое качество была сформулирована видными представителями русского космизма ещё в XIX веке. Мало того, в 1967 году в Лаборатории систем управления разработками систем (ЛаСУРс) исследовалась физикалистская версия русского космизма. Именно в ЛаСУРс впервые в истории русский космизм стал рассматриваться в терминах практической достижимости. Однако уже в 1969-1970 гг. деятельность этой и ряда подобных организаций был остановлена. В то же самое время в СССР произошло не менее симптоматичное сворачивание работ в области разработки целостной системы принципов концептуального проектирования. По словам известного российского специалиста в области организации и управления Сергея Борисовича Чернышёва, произошло это в тот самый момент, когда в советской управленческой науке наметился стратегический прорыв. Закрытие перспективных направлений было продиктовано выбором, сделанным в 70-е годы параллельно на Западе и в СССР, включавшим в себя ставку на неразвитие и управляемый регресс как способ продления господства определённых элитных групп. Это в немалой степени предопределило крах СССР и определило тенденцию последующего дрейфа человечества в сторону царства универсального Вавилона.

Однако попускаемое временное торжество сил универсального Вавилона и последующего за ним царства зверя предстают перед нами не только в качестве бесплодной попытки остановить ход мирового исторического процесса, но и в качестве средства, позволяющего осуществить взаимопроявление всех действующих на исторической арене сил...

Не бегство из текущей реальности (освобождение плененных в физическом теле божественных искр, согласно гностической терминологии), но участие в обожении и преображении всего тварного мира в соработничестве с Богом - вот в чём заключается космическое призвание человека в христианской традиции...

Актуальный вопрос о возможности приведения социальной и политической практики в соответствие с нравственными, а главное, метафизическими ценностями разрешается в пределах тысячелетнего Царства Христа и святых, само именование которого подразумевает не конкретную продолжительность, но законченность исторического периода или эпохи. И как всякий исторический период, эпоха тысячелетнего Царства имеет свои начало и конец, которые находятся в непосредственной связи со скованностью сатаны, как об этом прямо говорит автор Откровения: "когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей" (Откр. 20:7). Согласно Откровению, именно торжество тысячелетнего Царства Агнца призвано совершить необходимое уготовление мира к окончательному его преображению, которое следует понимать не как сугубое упразднение "прежнего", но как возведение его к высшему образу своего бытия.

При этом необходимо строго отделять христианское учение о грядущем историческом тысячелетнем Царстве Божием на земле (хилиазм, иначе милленаризм) от вульгарных интерпретаций, акцентирующих внимание на сугубо чувственных аспектах земного благополучия (этакий потребительский "рай на земле"), свойственных как ветхозаветному миру, так и помешанному на потреблении современному "цивилизованному сообществу".

Следует заметить, что это земное, историческое торжество тысячелетнего Царства не есть ещё торжество всеобъемлющее. Как показал известный русский богослов и философ Сергей Николаевич Булгаков в своем исследовании "Апокалипсис Иоанна. Опыт догматического истолкования", это торжество ограничено стенами святого Града, сошедшего на ещё не преображённую землю. За сложным чередованием образов нового и небесного Иерусалима проступают контуры двух различных Градов: заисторического нового Иерусалима, относящегося к жизни будущего века, и сходящего с небес на землю ещё в этой земной истории Иерусалима небесного.

Вне стен последнего Града ещё остаются болезни ("листья древа будут для исцеления народов" (Откр. 22:2)), продолжает существовать злое ("не войдет в него ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни" (Откр. 21:27)). Он есть тот самый "стан святых и город возлюбленный" (Откр. 20:8), который по прошествии тысячи лет окружают обольщённые раскованным сатаной "находящиеся на четырёх углах земли" (Откр. 20:7) народы Гога и Магога. Однако до той поры святой Град будет являться духовным средоточием и светильником для всего исторического человечества, призванным широко распространить своё воздействие: "ворота его не будут запираться днём, а ночи не будет там" (Откр. 21:25)...