Фрунзе — с толица Киргизии, 1965 год
Фрунзе — столица Киргизии, 1965 год
После окончания института в 1965 году я вернулся в Киргизию. Свою производственную деятельность начал мастером в Чуйском предприятии эл. сетей «Киргизглавэнерго», Минэнерго СССР.
Город Фрунзе (ранее Пишпек) — ныне Бишкек, расположен в центральной части Чуйской долины у северного подножия Киргизского хребта. Город был назван в честь М. В. Фрунзе (1885–1925) — революционера, советского государственного и военного деятеля, крупного военачальника Красной армии во время гражданской войны, который родился в Пишпеке. Бишкек в переводе на русский язык — мутовка для взбалтывания кумыса. В 1825 году на территории современного Бишкека возникла крепость Пишпек, построенная по приказу Кокандского хана. Через 37 лет ее захватили русские войска, было основано поселение, которое в 1878 году получило статус уездного города. В 1887 году в нем насчитывалось всего 6,6 тысячи жителей.
В конце XIX века, в Киргизии, как и повсюду в Средней Азии и Казахстане наши предки, как я уже отмечал, селились всерьез и надолго. Гарантией служила мощь Российской империи, закрепившей к тому времени свое присутствие в Туркестане. Вот и потянулись многолюдные обозы из Малороссии, Центральной России и с Урала. Путь был долгим и опасным. К горькому сожалению, мы, русские, мало помним своих предков — первых переселенцев, тех, кто заложил основы цивилизации в регионе с патриархально–феодальным уровнем развития, а ведь известно: «Кто не знает своего прошлого, у того нет будущего». Революция до нуля низвела заслуги и роль инициативных русских людей, потом и кровью создавших в Киргизии города и поселки, горнодобывающую промышленность, сельское хозяйство, образование, здравоохранение. Все стало не в счет! Одних отнесли к «кулакам», других — к иным классовым врагам советской власти. К этой же категории были отнесены и так называемые «бай–манапские элементы», выступившие против реорганизационных мероприятий советской власти. Коллективизация, в конечном итоге, приводила к отчуждению экономической базы манапов, которые являлись представителями традиционной киргизской аристократии. По свидетельству крупнейшего исследователя Средней Азии академика В. Бартольда, манапами у киргизов становились «люди, выделявшиеся храбростью и мудростью…». Но, как говориться: «В семье не без урода», восстание в 1916 году было возглавлено частью манапов — политических авантюристов.
Киргизская аристократия и русские переселенцы пытались защищаться от большевиков. Советская история отметила имевшие место в 1918–1922 годах мятежи «кулаков» в Оше, Джалал—Абаде, Таласе, Тюпе, Нарыне, в Куршабской, Базар—Коргонской и Кегартской волостях. Упоминается в ней деятельность и ликвидация в 1920 году «Крестьянской армии». Канули в Лету имена недоуменных людей, которых уничтожали во имя «светлого будущего». Не было, да теперь уже никогда и не будет им памятников. А те, которые они создали великим трудом и терпением города и села — начали переименовывать уже в советские времена. С развалом Советского Союза активность по переименованию приняла необратимый характер.
Сегодня в Киргизии нет ни одного города с русским названием. Исчезли Фрунзе, Пржевальск (основан русскими переселенцами в 1869 году), Рыбачье. Взамен появились Бишкек, Каракол, Балыкчи. Что уж говорить о малых населенных пунктах: Успеновка, Ильичевка, Архангельское, Люблинка, Долинка, Ивановка, Лихтенфельд, Григорьевка, Покровка, Семёновка, Светлая поляна и десятки других, теперь, все они носят киргизские названия.
Об этом отрывок из стихотворения «Русская Троя» Вячеслава Шаповалова — крупнейшего русского поэта Центральной Азии, доктора наук, академика:
Гора ушла вершиной в высь туманную,
Стоит луна над Светлою Поляною,
А деревенька девичьи нежна.
Услышь: Долинка, Липенка, Отрадное,
Орлиновка, Раздольное, Прохладное –
Давали деды селам имена.
Сёл имена, что строились не наскоро,
Звучат они разборчиво и ласково,
Единый свет Евангелья славянского!
Всё умирает прошлым становясь.
Пустеют шляхи, некогда стоустые,
О Азия! — пустеют сёла русские,
Основанные предками давно.
Будучи в Бишкеке в 2009 году, после более чем двадцатилетнего отсутствия, мне удалось познакомиться и побеседовать с этим замечательным человеком. В память о нашей встрече Вячеслав Шаповалов подарил мне двухтомник своих стихов.
Моя производственная деятельность совпала со временем (с 1961 по 1985 год) пребывания на посту первого секретаря ЦК Компартии Киргизии Турдакуна Усубалиевича Усубалиева. У меня, простого гражданина, в душе к нему и о том времени сохранились самые тёплые впечатления Усубалиев начинал он свою долгую и плодотворную карьеру сельским учителем в родном селе Кочкорка в 60 километрах от г. Рыбачье в сторону г. Нарына. Мне пришлось как–то три недели быть в командировке в этом райцентре во время монтажа электроподстанции.
За время его работы секретарем ЦК, в республике было построено более 180 крупнейших промышленных предприятий, ГЭС, театры, музеи, объекты социальной сферы. Это было время созидания, а не застоя, как это клевещут нынешние российские либералы, по своему менталитету относящиеся к сфере словоблудия и всегда далёкие от реальных дел. В те годы, мы, производственники, застоя не чувствовали — постоянная напряженная работа была нашим образом жизни. Такая же обстановка была характерна и для сельского хозяйства тех лет, где специалистами работали мои родственники и братья.
На дискредитацию брежневского периода и лично Л. И. Брежнева либералы обрушили всю мощь СМИ и шоу бизнеса, которые юродствовали, как только могли. А причина на поверхности — проходят десятилетия, но ничего позитивного олигархо–бюрократический капитализм так и не превознёс ни в промышленности, ни в сельском хозяйстве, ни в социальной сфере, образовании или медицине. Россия так и не достигла экономического уровня Советского Союза, а социальные достижения того времени либеральной властью не достижимы в принципе. Не случайно, великий русский мыслитель и патриот своей страны Александр Зиновьев[14], ради справедливости, выступил с резким протестом против фальсификации того периода времени.
Представляю, каково было Турдакуну Усубалиеву, в пожилом возрасте, после развала СССР, быть свидетелем тотального разрушения промышленности и сельского хозяйства республики, слепо последовавшей за экономическими «реформами» России.
Воспоминания о Т. Усубалиеве у меня связаны с двумя конкретными случаями. Первый произошел в 1975 году при пуске в эксплуатацию насосной станции «Тепке» на Иссык—Куле, неподалеку от Пржевальска. Насосная станция предназначалась для орошения сельхозугодий. Разрезали красную ленточку, Турдакун Усубалиевич нажал условную кнопку, в этот момент были запущены насосные агрегаты — пуск состоялся! Затем митинг, пресса — все, как положено.
По этому поводу мы, монтажники и строители, были приглашены на «той» — праздничный ужин в ближайшем колхозе. Наша бригада, человек восемь, выехала в колхоз на своём небольшом автобусе в составе автоколонны. Я выглянул из окна нашего автомобиля, увидел вереницу автомашин, и меня охватило беспокойство: как можно накормить столько людей? Оказалось можно!
Все было организовано четко. В колхозе нас уже ждали и, уточнив из какой мы организации, направили к конкретному двору. Доброжелательный хозяин и домочадцы проводили нас в дом. Внутри была идеальная чистота. Мы разулись, прошли в зал. Мебели, по киргизскому обычаю было мало, зато на полу, покрытом ковром, вдоль стены были сложены множество цветных стеганых матрасов и одеял. Расселись на полу на специальные для таких случаев матрасах, свернув по азиатски ноги калачиком. В углу стоял ящик водки. Женщины подали бешбармак. После «тоя» каждый из нас, как говорится, был «сыт, пьян и нос в табаке». Впрочем, злоупотреблявших спиртным среди нас — инженеров наладчиков не было. По принятому национальному обычаю, с собой нам дали вареного мяса, которым мы питались еще два дня, завершая мелкие недоделки на объекте.
Второй случай встречи с Т. Усубалиевым относится к 1984 году. Заместитель начальника «Киргизглавэнерго» Петр Иванович Зевин, управляющий трестом «Киргизэлектросетьстрой» Анатолий Иванович Басков и я — начальник технического отдела треста, как–то выехали на один из объектов электросетевого строительства в район города Токтогул и Токтогульской ГЭС на реке Нарын.
Стояло жаркое лето. По высокогорной дороге Фрунзе — Ош нам предстояло к вечеру доехать до Токтогула, переночевать в ведомственной гостинице ГЭС, а на следующее утро выехать на объект. Мои старшие коллеги не торопились. Иногда позволительно дать себе отдых хотя бы в дороге. Мы проехали часть Чуйской долины на запад, свернули налево и через предгорную Сосновку углубились в горы. Дорога зигзагами шла круто вверх — к перевалу Тюз—Ашуу (3600м).
В живописном месте на берегу горного ручья мы сделали первый привал, расстелив «скатерть» с неприхотливой снедью. Приятно было умыться студеной водой и спокойно оглядеться вокруг. Нас окружала первозданная красота: скалы, свежая зеленая трава, голубое небо, прохлада — другой мир, без суеты и проблем.
Поднявшись на перевал, вышли размяться. Внизу, как на карте расстилалась живописная высокогорная Сусамырская долина с одноименной рекой, оправленная вершинами гор, покрытых вечными снегами, с ущельями и нитями небольших речек — зрелище необыкновенное. Затем дорога пошла вниз по ущелью, и вскоре слева забурлила река Чичкан. Мы сделали еще пару привалов в живописных местах. К исходу дня подъехали к Токтогульскому водохранилищу. Дорога ушла влево по склону бывшего ущелья вдоль водохранилища, а мы поехали прямо по старой дороге и подъехали к кромке воды — старая асфальтированная дорога уходила на дно водохранилища в царство местного Нептуна. Разделись, искупались, смыв с себя дорожную пыль.
Вечером устроились в небольшой уютной пустой ведомственной гостинице. Мои попутчики расположились в большой комнате с выходом на балкон, а я в маленькой спальне. Поужинали, приготовили цивильную одежду на завтра — брюки, рубашки, обувь, сняли дорожную — спортивные костюмы, кроссовки и легли спать. Ночью сквозь сон я почувствовал тягостное беспокойство, пытался открыть глаза, но не смог. Утром стало ясно — исчезла наша цивильная одежда и некоторые вещи, которые умыкнули через открытый балкон, проходивший вдоль всех номеров второго этажа. Хорошо, что хоть осталась спортивная одежда!
Не успели мы толком прийти в себя, как появилась администратор и взволнованным голосом, извинившись перед нами, предложила срочно покинуть гостиницу — к Токтогулу подъезжал Усубалиев и сопровождающие его лица с намерением остановиться в нашей гостинице. На сборы было не более пятнадцати минут.
Наскоро собравшись, мы спустились на первый этаж и вошли в крытый переход между спальным и административным корпусами. Навстречу шли люди. В числе первых шел человек среднего роста, в очках, с умным, внимательным взглядом. Петр Иванович Зевин, высокий (в своё время играл в баскетбол), в спортивном костюме, разбитых кроссовках, поравнявшись с этим человеком, сорвал с головы белую полотняную кепку и бодро произнес: «Здравствуйте, Турдакун Усубалиевич!». Усубалиев, а это был он, приостановился и удивленно ответил: «Здравствуйте!». Следом шел Анатолий Иванович Басков «Здравствуйте, Турдакун Усубалиевич!» — поздоровался он. «Здравствуйте!» — последовал не менее удивленный ответ. Я замыкал шествие и просто сказал: «Здравствуйте!» — ранее у меня не было повода назвать Усубалиева по имени–отчеству, а с первого раза могло и не получится. Турдакун Усубалиевич ответил: «Здравствуйте!». Петр Иванович и Анатолий Иванович были лично знакомы с Усубалиевым, но в таком «прикиде» они предстали перед ним впервые, что и вызвало его удивление и недоумение.
В этой истории примечательно то, в какой благополучной стране мы жили, если служба безопасности и личная охрана первого секретаря ЦК КПСС Киргизии играли номинальную роль. Сейчас… каждый «прыщ» областного масштаба и тот под охраной от своего народа!
Вспоминаю и ещё один случай подобного благополучия нашей бывшей страны. В тот раз, возвращаясь из командировки в Ригу, я прилетел в Москву простуженный и больной. В Домодедово взял билет на Фрунзе и в зале ожидания рухнул в кресло.
То и дело меня знобило или бросало в жар, а тут еще на Фрунзе объявили задержку рейса. Так в полубредовом состоянии прошли сутки, затем вторые и лишь на третьи объявили посадку в самолёт и мы благополучно взлетели. В самолёте я уже чувствовал себя более — менее прилично, кризис миновал. Нас покормили и я снова заснул. Однако через два с половиной часа лёта от благодушного состояния не осталось и следа. Оказалось, что из–за тумана в аэропорту «Манас» во Фрунзе, нас сажают в Ташкенте с неопределённой перспективой. Кстати, старый ташкентскй аэропорт, тесный и коррумпированный пользовался дурной славой.
Наш новенький «Манас» в 30 км. от города, принимавший все классы самолётов был сдан в эксплуатацию недавно. Параллельно работал городской аэропорт, который не принимал турбореактивные ТУ — 154, но принимал ИЛ?18 и там, как неосторожно признались стюардессы, тумана не было. Пассажиры в салоне дружно зароптали: почему нас не отправили из Москвы на ИЛ?18? Москве лишь бы избавиться от нас?
Чем ближе мы подлетали к Ташкенту тем решительней обозначилась линия поведения большинства: в Ташкенте из самолёта не выходить, пока нас не пересадят в ИЛ — 18. Тут же, стихийно возник митинг и сформировался актив, куда окончательно выздоровевший вошел и я. Возглавила актив, молодой учёный, кандидат наук, сотрудник ВНИИКАМСа (Всесоюзный научно–исследовательский институт комплескной автоматизации мелиоративных систем) по имени Елена — фамилии к сожалению не помню. Мой сосед восхищенно смотрел на Елену — активную, с зажигательной речью и репликами и, невольно произнёс:
— Делакруа. Свобода на баррикадах! — но тут объявили посадку и жена вернула его на землю, — Саша, готовь ручную кладь — выходим!
Мы приземлились. На лётном поле стояли несколько желанных для нас ИЛ?18. В салоне осталось две трети пассажиров, в том числе многие с детьми. Седеющий командир, покидая с экипажем лайнер, заметил вслух:
— В моей практике это первый случай!
Прошло минут сорок. Вскоре в сопровождении двух офицеров милиции появился начальник аэропорта. Они прошли в салон, обратили внимание на благопристойную обстановку, выслушал возмущения и аргументы измученных, а некоторых уже и безденежных пассажиров. Начальник аэропорта пытался «давить» на нас, но ничего не добился. Спустившись с трапа он стал орать на старшего офицера:
— Принимай меры! Вызывай наряд! Освободи самолёт!
Тот в свою очередь стал орать на него:
— Какой наряд! Люди ведут себя спокойно, измучены, а у тебя в зале ожидания даже места на полу нет! Вон ИЛ?18 на поле стоят — помоги им!
Стало темнеть. Мы скинулись и отправили двоих в аэровокзал купить пирожков, воды, лимонад. Вернувшись в самолёт они рассказали: в аэропорту зал ожидания переполнен, духота, люди лежат и сидят на полу. Это сообщение еще больше укрепило нашу решимость стоять до конца. И тут, подъезжает автобус и нам предлагают переместиться в ИЛ?18, стоящий метрах в трёхстах. Чтобы проверить правдоподобность этой благой вести в автобус сели только женщины и дети. Тот подкатил в ИЛу и они, к нашей радости, стали подниматься по трапу в самолёт. Вскоре на борт поднялись все остальные, а через сорок пять минут лёта мы были во Фрунзе. А теперь давайте экстраполируем эти события на современную действительность: это ОМОН, арест, возможно обвинение в терроризме, судебное разбирательство, а нам с Еленой «век воли не видать».
Я отвлёкся, однако хочу пригласить читателя к краткой истории развития Советской Киргизии. Первоочередной задачей советской власти была подготовка образованных кадров. На базе Киргизского института народного просвещения в 1928 году создаётся педагогический техникум (директор П. К. Юдахин). Среди первых его учеников были А. Молдыбаев, Г. Айтиев, К. Джантошев, М. Элебаев, К. Маликов, Дж. Боконбаев,
А. Осмонов. Все они в дальнейшем сыграли большую роль в культурной жизни республики. Усилиями РСФСР и русских кадров в Киргизии стремительно развивалось высшее образование. В 1939 году во Фрунзе открылся медицинский институт, а в годы Великой Отечественной войны, в связи с эвакуацией в Киргизию ряда научных учреждений АН СССР и вузов, когда объем исследований резко возрос, в 1943 году был создан Киргизский филиал АН СССР, который долгое время возглавлял академик К. И. Скрябин. Русские ученые были основателями и руководителями всех научных отделений Академии наук.
В 1944 году открылся сельскохозяйственный институт, в 1951?м — Государственный университет и Ошский государственный педагогический институт, в 1952?м — Фрунзенский политехнический институт, в 1954 году — национальная Академия наук. На этапе становления все учебные заведения в республике комплектовались преподавателями из России. То есть в советское время в республику приезжали уже не крестьяне, туда направлялись учёные, педагоги, учителя, врачи, инженеры, высококвалифицированные рабочие.
И вот уже появились государственный театр оперы и балета, киргизский и русский драматические театры, республиканская библиотека, филармония, институт искусств, музыкальные и общеобразовательные школы, печать, радиовещание и телевиденье.
Развивалась промышленность строительных материалов, горнорудная, электро и гидроэнергетика — каскады ГЭС на реке Нарын, легкая и пищевая промышленность, машиностроение и металлообработка. Строились водохранилища и оросительные каналы. По соответствующим квотам киргизам — выпускникам средних школ была предоставлена возможность учиться в вузах Москвы, Ленинграда, Киева, Риги и других крупных городов Союза.
Каким образом республика, где кочевой народ перешел к оседлости только в конце 1930?х годов, а безграмотность среди взрослого населения была ликвидирована лишь к началу 1941 года, добилась таких успехов? Объяснение простое. Киргизам не пришлось проходить долгий исторический путь из феодализма для того, чтобы приобщиться к цивилизации. В этом им помогла Россия и русские. Начиная с того времени, как Киргизия вошла в состав России, появилась возможность вовлечения Киргизии в сферу русского языка и русской культуры, развития национальной культуры, образования и науки.
В первых исследованиях природных богатств Киргизии участвовали П. П. Семенов—Тян-Шанский, Н. М. Пржевальский, Н. А. Северцов, И. В. Мушкетов, А. П. Федченко, А. Н. Краснов и другие. После установления советской власти исследования продолжились. С 1928 года в Киргизию ежегодно направлялись экспедиции, велись важные для республики работы в области животноводства и пастбищного хозяйства, ихтиофауны озера Иссык—Куль, физической и экономической географии (Б. А. Лунин и др.). А в 1930 году для подъема сельского хозяйства из России прибыли первые «двадцатипятитысячники».
Большой вклад в архитектуру республики внесли А. А. Градов, В. И. Ненароков, В. П. Шерстнев, Е. Г. Писарской, В. Е. Нусов, Г. П. Кутателадзе, В. В. Лузенко и другие.
В становлении изобразительного искусства большую роль сыграли живописцы: В. В. Образцов, С. А. Чуйков и приехавшие сюда в 1930?е годы живописцы И. П. Гальченко, А. И. Игнатьев, скульптор О. М. Мануилова.
В области профессиональной киргизской музыки работали композиторы В. А. Власов, В. Г. Фере, М. Р. Раухвергер, Н. Р. Раков и другие. Возникновению профессионального киргизского театра предшествовала деятельность организованной в 1926 году музыкально–драматической студии под руководством Н. Н. Еленина, в которой сформировалось искусство первых киргизских актеров. Основы кинематографии закладывались режиссерами Ю. Герштейном, Б. Новиковым, А. Видугирисом,И. Моргачевым, Г. Дегальцевым, И. Гореликом и другими. Первый художественный фильм «Салтанат» был снят режиссером В. П. Прониным на «Мосфильме» в 1955 году.
Продолжая разговор о роли русских в возрождении Киргизии, хочу дополнить подробностями только несколько фамилий среди сотен и тысяч благородных людей, в том числе отмеченных выше, чуждых конформизма и отдавших свои выдающиеся способности Киргизии.
Фетисов Алексей Михайлович[15]. В начале 70?х годов, после окончания училища садоводства в Крыму был направлен в Верный для работы в Алмаатинском казённом саду. Занимался изучением флоры Семиречья. В 1879 году от Петербургского географического общества отправляется с экспедицией по Туркестану. Прибыв в Пишпек, остаётся там навсегда, где и проявились его деятельность и талант. В 1881 году он закладывает сад — питомник Карагачёвую рощу (карагач — порода дерева) для разведения плодовых и декоративных насаждений. Организовывает школу садоводства, пропагандирует передовые приёмы обработки земель.
Алексей Михайлович внёс определяющий вклад в озеленение Пишпека. По его инициативе и активном участии, кроме Карагачёвой рощи, заложенной в 1881 году, в 1898 был посажен дубовый парк, а в 1902 заложили центральный городской бульвар, в дальнейшем проспект Дзержинского, переименованный в Эркиндик. Проспект красив и уникален — его ширина 105 метров.
Интересна судьба чешского промыслового кооператива «Интергельпо» созданного во Фрунзе в 1925 году. В ответ на обращение В. И. Ленина к международному пролетариату, рабочие — коммунисты г. Жилина в составе 1317 семей с оборудованием, механизмами, инвентарём и инструментом прибыли во Фрунзе.
Они начали со строительства рабочего посёлка и объектов первой необходимости. Уже в конце 1925 года были сданы в эксплуатацию центральные мастерские, кирпичный завод и лесопилка, в дальнейшем они принимали участие в строительстве Чуйской оросительной системы, Кантского сахарного завода, мясоконсервного комбината, суконной фабрики, кожевенного завода и других предприятий.
Строители «Интергельпо» возводили первые капитальные сооружения города: здание ЦИКа, гостиницу, больницу. Были открыты первые детские сады и родильный дом. Вошла в строй небольшая Малая Аламединская ГЭС мощностью 410 кВт, и на городских улицах установили 120 электрических фонарей. В 1930 году «Интергельпо» посетила делегация ЦК КПЧ во главе с Юлиусом Фучеком. Тем самым публицистом Фучеком, казнённым в 1942 году в Берлинской тюрьме, который написал в фашистском застенке «Репортаж с петлёй на шее» с вечно живым призывом: «Люди, будьте бдительны! Я любил вас!». Имя Ю. Фучека присвоено парку, заложенному интергельповцами, его имя носит одна из улиц города.
Из среды чешских интернационалистов выросли и другие известные люди. Среди них руководитель «пражской весны» Александр Дубчек. В шестидесятые годы он возглавил демократические преобразования в Чехословакии. Боривой Маречек — альпинист и основоположник горного туризма в Киргизии, боец армии генерала Людвига Свободы. Владимир Рацек — альпинист, географ и военный топограф, распутавший географическую загадку самого высокогорного узла Киргизии — массива Хан—Тенгри. Как мы видим в советское время столица Киргизии г. Фрунзе, как и вся республика, были многонациональны и интернациональны.
Подробней остановлюсь на энергетике, близкой мне отрасли. Интересный факт: в 1910 году один из владельцев мельницы в селе Ивановка, Чибисов, добрался до Парижа и купил динамо–машину, которая до 1937 года освещала мельницу и ближайшие дома. Первые небольшие электрические станции в Киргизии появились уже в 1913–1914 годах в городах Оше, Пишпеке, Пржевальске и на угольном руднике «Кызыл—Кия». Их общая электрическая мощность составляла 265 кВт. В 1915 году было создано Управление по орошению Чуйской долины, которое возводило многие энергообъекты. Ими руководили: В. А. Васильев, Н. И. Хрусталев. В советское время мелиоративные работы осуществляло строительное управление «Чустрой». В 1932 году на объектах было занято до 6 тысяч человек.
Свидетелем строительства Чумышской плотины, Большого Чуйского канала и других объектов был инженер и писатель Андрей Платонов. В 1927 году Андрей Платонов был командирован в Пишпек из Москвы. Образы героических строителей новой жизни в своих книгах «Котлован» и «Чевенгур» писатель видел среди покорителей реки Чу, в том числе, в начальнике «Чустроя» А. С. Урываеве, в главном инженере С. В. Семёнове, в руководителе изыскательных работ К. Л. Болдыреве. Они стояли у истоков энергетики, ирригации и гидростроения Киргизии. Ещё несколько слов о мелиорации Киргизии. До развала Союза, в Киргизии, в единственной республике СССР, в мелиорации был сосредоточен передовой научный и проектно — конструкторский потенциал: ВНИИКАМС[16] и ПКТИ «одавтоматика»[17]. А так же монтажно–наладочный трест «Средазаводавтоматика». Совместными усилиями науки, конструкторов, монтажников и наладчиков, трест, через свои подразделения, внедрял научно–технический прогресс на многих объектах Средней Азии и Казахстана. Так в Киргизии и не только, распределение воды на орошение из крупных оросительных каналов (Большой Чуйский канал, канал Туш и других.) осуществлялось дистанционно с помощью телемеханики. Многие плотины и водозаборы, к примеру — Чумышский гидроузел, были автоматизированы.
Из Чехословакии мы получали станции управления «Интерсигма», позволявшие автоматизировать орошение сельхозугодий российской поливной техникой: «Фрегат», «Роса», «Волжанка» и т. п. Началось активное внедрение капельного орошения.
Где всё это сейчас? С капельным орошением понятно — оно в Израиле, а всё прочее? А всё прочее, там же где сельское хозяйство России, в ….!
В этой системе я проработал более десяти лет. В памяти мои коллеги и друзья, руководители треста и инженеры: Борис Халтурин, Михаил Лернер, Павел Вершинин, Виталий Попов, Владимир Шумихин, Владимир Кутепов, Александр Апанасенко, Михаил Широков, Владимир Паниклов, Юрий Костенко, Виталий Шепель, Рафаэль Абдрашитов и другие.
Борис Николаевич Халтурин — земля ему пухом, в мою бытность работал главным инженером треста Умнейший человек, с необыкновенным чувством юмора, он пришел к нам из науки. Однажды летом он с семьёй отдыхал на южном берегу Иссык—Куля и, как оказалось, готовил в Москву какие–то материалы. В указанный срок меня отправили за ними. В пансионате я застал его в коттедже за письменным столом. Он предложил мне пойти на пляж, а сам заканчивал работу. Часа через два я вернулся, но он продолжал работать. Вскоре, шмыгая носом, появился сын Бориса Николаевича.
Было ему годика четыре — пять.
— Папа! — заявил он — Мы с Вовкой решили пойти в поход, в горы! — заявил он ему. Рыжий Вовка — ровесник сына стоял за открытой дверью.
— Возьмите с собой продукты! — не отрываясь от работы, неожиданно посоветовал Борис Николаевич. Сын повёл глазами, заметил пустой рюкзак и стал складывать туда помидоры, огурцы, хлеб.
— Консервы не забудьте! — не поворачивая головы, заметил Владимир Николаевич. Тот положил в рюкзак две банки консервов, надел рюкзак, который был ему до пят и был таков. Я заёрзал на диване. Холмистое предгорье выжженное солнцем начиналось буквально рядом. Жара, змеи, да и заблудиться не мудрено! На мой характер этот поход я решительно пресёк бы на корню. Конечно, ребёнок был бы расстроен, начались бы слёзы, но… Минут через двадцать распахнулась дверь. «Блудный сын» вбежал в комнату и сбросил с плеч рюкзак на пол:
— Пап! Я с Вовкой на пляж, к маме!
— Хорошо, передай ей — я скоро буду! — не меняя позы ответил Борис Николаевич.
С распадом Союза ВНИИКАМС, ПКТИ «Водавтоматика» и монтажно — наладочный трест канули в лету, оборудование на водных объектах Киргизии было разграблено и вывезено в качестве металлолома в Китай.
В России 22 декабря 1920 года был принят план ГОЭЛРО. Эта дата для нас — людей причастных к энергетике является профессиональным праздником. Импульсом развития энергетики Киргизии послужило создание в феврале 1920 года Туркестанской группы в составе Государственной комиссии по составлению плана электрификации России (ГОЭЛРО). У истоков большой энергетики Киргизии стояли: Г. К. Горьковой, М. С. Макульский, В. Д. Тяжлов, Б. И. Никитин, В. С. Евграфов,Х. Х. Каипов, С. Г. Ахонин.
К 1928 году суммарная мощность электростанций составляла 540 киловатт. Тогда же русскими специалистами были пущены в эксплуатацию первый радиоузел и первая турбина Аламединской ГЭС. К развалу СССР энергосистема Киргизии была представлена 19 электростанциями общей мощностью более 3,5 миллионов киловатт. В систему включены 17 ГЭС (гидроэлектростанций) и 2 ТЭЦ (тепловые электростанции), связанные между собой и выдающие мощность потребителям по линиям электропередачи протяженностью более 72 тысяч километров.
Для меня, живущего в России, всегда будут дороги мои наставники и коллеги Чуйского предприятия электрических сетей и треста «Киргизэлектросетьстрой»» во Фрунзе, где я проработал пятнадцать лет лет. Уважаемые и заслуженные люди: Сергей Иванович Шульпин — директор предприятия, Владимир Алексеевич Салмин — главный инженер, Иван Кириллович Елтышев — замдиректора, Марат Бадриевич Валиев — начальник службы подстанции. Кстати, у нас, в химлаборатории работала сестра Чингиза Айтматова — молодая, трудолюбивая, скромная женщина.
Навсегда в памяти упомянутый уже мною Петр Иванович Зевин — управляющий трестом «Сельэлектро», а затем зам. начальника «Киргизглавэнерго», в 1953 году по распределению попавший в Киргизию после окончания вуза из Мелитополя.
Работники, на всю жизнь оставшиеся в памяти, замечательного коллектива — треста «Киргизэлектросетьстрой»: Анатолий Владимирович Басков — управляющий, Анатолий Андреевич Выдра — главный инженер, неординарная личность, человек большой эрудиции, собравший огромную библиотеку, мой старший друг и однокашник Петра Зевина. Василий Степанович Якуба — зам. управляющего по экономике — благородной души человек и другие. Почти все они, к горькому сожалению уже ушли в мир иной. Земля им пухом!
Историю энергетики Киргизии и в частности треста «Киргизэлектросетьстрой» отразил в своей книге: «От «кара чырака» к «лампочке Ильича» (кара–чырак — сосуд наполненный жиром со вставленным фитилём), один из бывших управляющих трестом Жапаркул Токтоналиев. В начале книги он отдал дань русским специалистам, которые стояли у истоков электрификации Киргизии, но затем основной акцент сделал на национальные кадры — выпускниках Фрунзенского политехнического института, которые появились в 60?х годах. Получалось, что эта горстка выпускников обеспечивала развитие и жизнедеятельность энергетики Киргизии. На самом деле, до развала СССР и ещё многие годы, большинство технических кадров составляли русские, а вот русских руководителей почти не осталось.
Пётр Иванович Зевин — заместитель начальника «Киргизглавэнерго», на «второй день» после достижения пенсионного возраста был уволен со своей должности, Анатолий Владимирович Басков — управляющий трестом «Киргизэлектросетьстрой», в предпенсионном возрасте был снят с работы по формальному признаку (что сравни наплевать в душу). Этот процесс повального замещения русских руководителей киргизами, и не только в энергетике, становился нормой.
Свои воспоминания о жизни и 47 годах работы в системе треста «Киргизэлектросетьстрой», на девятом десятке жизни, в рукописи, успел изложить в 2013 году Анатолий Андреевич Выдра. По его признанию, не последнюю роль в этом сыграла моя настоятельная просьба заняться этим. Его воспоминания, это гимн Человеку труда — инженерам и рабочим верным своей профессии и долгу.
А вот как он попал в Киргизию: «В июне 1953 года я окончил Мелитопольский институт механизации и электрификации сельского хозяйства. Получил красный диплом и квалификацию инженер–электрик. Из 70 человек, окончивших наш факультет, 30 должны были по распределению ехать на работу в Среднюю Азию. Однако ехать вдаль и неизвестность никто не хотел.
У меня была привилегия (красный диплом): выбор по моему усмотрению, однако я. поступил иначе. Сагитировал ребят: Петра Зевина, Андрея Плешкова и Николая Коротича — выбрали для работы Киргизию. Во Фрунзе, в тресте «Кирсельэлектро» нас направили в областные мехколонны прорабами: меня в Джалал Абад, Петра Зевина в Ош, Андрея Плешкова в Нарын, Николая Коротича в Пржевальск».
Анатолий Андреевич — человек честный и принципиальный, с независимым, а порой и строптивым характером и только поэтому не сделал большую карьеру. Впрочем, вопреки всему, у него были и награды: Орден Трудового Красного знамени, грамоты Верховного Совета Киргизской ССР, почётный знаки «Отличник энергетики и электрификации СССР», «50, 60, 70 лет — ГОЭЛРО» и другие.
В электросетевом строительстве он последовательно прошел путь от прораба до главного инженера треста «Киргизэлектросетьстрой». На этом пути, по его воспоминаниям, больше всего проблем исходило от партийных боссов: самодурство, волюнтаризм, некомпетентность и несправедливость были чертой большинства из них. Человек благородный, главное что он вынес из жизни, это благодарную память о людях, которые преодолевая все трудности, шли рядом с ним по жизни. Это, прежде всего, его однокашник Пётр Иванович Зевин — Пётр Великий, — так, в шутку, за рост метр девяносто называл его начальник «Киргизглавэнерго» С. Г. Ахонин.
Работая управляющим трестом «Киргизэлектросетьстрой» Пётр Иванович вывел коллектив в передовые в системе Минэнерго СССР. О нём знали в ЦК и Совмине Киргизии, но он всегда оставался скромным человеком. Вот уж чего не хватало большинству начальников различного ранга из числа титульной нации.
С большой теплотой Анатолий Андреевич вспоминает мастеров, прорабов, рабочих — электролинейщиков, всех с кем свела его судьба в Джалал—Абадской мехколонне: Ласкин, Хренов, Хижняк, Бондаренко, Чалый, Мураев, Апанаев, Брюховицкий, Гаврилов, Ирбицкий и многих других. Рукововодителей и инженерно–технических работников треста «Киргизэлектросетьстроя»: Баскова, Якуба, Арецкого, Фесенко, Парамонова, Пустовит, Чердынцевых, Агаркова, Малину, Горина, Лесникову, Ряскова, Гудзенко, Доолотова, Алыкеева, Аблямитова, Фадеева — ваш покорный слуга, — почти все знакомые мне люди.
Анатолию Андреевичу был чужд кабинетный стиль работы. По его подсчёту, за год — в течение полугода, он находился в командировках на важнейших объектах. В памяти у него множество сложных и проблемных объектов, но особое место занимает ВЛ — 110 кв. «Районная — Казарман» через перевал Сары—Кыр, где дуют ураганные ветра, а снегу в ущельях наметает по 10–15 метров. «Зернистая изморось» образовывает на проводах плотно — уплотнённый снеговой покров диаметром до 35 см. и вместе с ветром рвет стале–алюминевые провода и даже корёжат и ломают усиленные металлические опоры.
Он вспоминает, что при устранении одной из аварии бульдозеры Т-130, американские «Катерпиллеры» и японские «Камацу» были бессильны проложить в снегу подъездной путь к опорам. Пришлось привлечь вертолёт. Высокогорье — высота более 3000 тыс. метров, мороз, сильный ветер, посадки на крохотных площадках, всё это преодолевал мужественный, хладнокровный и опытный первый пилот — Кочерыгин Алексей Степанович. Анатолий Андреевич отдаёт должное бригаде монтажников в составе: Богданова, Склярова, Остолопова, Мухамедгалиева, Володченко, Кузнецова и других, которые проявили высокую организованность и профессионализм.
Энергетики горной республики часто прибегали к услугам вертолётов. Один из полётов окончился трагически — погибли 15 человек — специалисты Иссык—Кульского предприятия электрических сетей и среди них Валентин Колпаков — начальник технического центра «Киргизглавэнерго» — замечательный человек. Мы с ним, во Фрунзе, после окончания институтов, одновременно начинали производственную деятельность в Чуйском предприятии электрических сетей — он в службе релейной защиты и автоматики, а я в службе подстанций.
В середине 80?х годов, судьба занесла Анатолия Андреевича в командировку, в район строительства Байкало—Амурской магистрали. Там в 20 км. от станции Улькан в п. Окунайка шло обустройство Северного леспромхоза для заготовки леса и отправки его в Киргизию. Была построена ВЛ — 35 кв. и подстанция 35/10 кв.Аналогичную шефскую работу, трест выполнил в совхозе «Киргизстан» Ярославской области. Анатолий Андреевич — дорогой мне человек, скоропостижно ушел из жизни в 2014 году в Дмитрове.
Вот так Россия и русские люди, в энергетике и не только, создавали современную экономику Средней Азии, увы, не снискав благодарности после развала Союза.
По переписи 1926 года киргизов было 660 тысяч человек, русских — 116 тысяч, в 1970 году киргизов стало 1 миллион 280 тысяч, русских — 860 тысяч человек, в 1998 году численность киргизов достигла 2737 тысяч.
И всё–таки, в середине 1980?х обозначились первые признаки обратной миграции — возвращение русских в Европейскую часть СССР, на историческую родину. Наиболее дальновидные несмотря на видимое благополучие, понимали бесперспективность в своём карьерном росте и отсутствии будущего у детей. Хуже сложилась судьба тех, кто по разным причинам «засиделся» до пенсии и пережил в Киргизии развал Союза.
Будущее вытеснение русских из стран Средней Азии было предопределено всем ходом изменений в социально — экономической сфере региона за годы советской власти и демографическим взрывом — ростом численности коренного населения. Высшее и среднее образование в Киргизии достигло таких масштабов, что почти во всех гуманитарных областях к началу 1980?х годов специалисты–киргизы могли заменить русских. Показательно, что среди 37 членов главной редакции Киргизской Советской Энциклопедии, выпущенной в 1982 году к 60-летию СССР, лишь одна русская фамилия. К 1989 году по удельному весу лиц с высшим образованием, большей частью в гуманитарных областях, русские в Киргизии отставали от титульного населения почти в 1,5 раза. Но в ВПК, металлургии, машиностроении, строительстве, энергетике, дело доходило до парадоксов. В эти отрасли спускалась разнарядки на представление к правительственной награде инженера или рабочего — киргиза по национальности. Однако найти такую кандидатуру часто не представлялось возможным. Киргизы, в советское время, в основном становились врачами, преподавателями, деятелями искусств, чиновниками, партийными функционерами, работниками милиции. И вообще, с большой долей истины, мой коллега–киргиз шутил: «Мы нация портфеленосцев!».
Вспоминаю Киргизию 1970–1980?х годов. Все города, райцентры и другие крупные населенные пункты застраивались строго по генеральным планам. В каждом населенном пункте появлялись современные социальные комплексы, включающие административные здания, школы, больницы, поликлиники, кинотеатры, дома быта, бани. В горной республике, благодаря ретрансляторам, стали общедоступными радио и телевидение. Большинство дорог не только республиканского, но и муниципального значения, имели твердое покрытие. Все населенные пункты республики, в том числе и сельские, были электрифицированы. Да что там населённые пункты, отдельно стоящие кошары и дома чабанов в глухих труднодоступных ущельях также были с электричеством, и это несмотря на то, что чабан с семьей жил там меньше полугода.
А вот деревня Бортники Тарусского района, где пишутся эти строки, была электрифицирована только в 2005 году… на средства жителей. Областные власти отказались электрифицировать Бортники, сославшись на ее малочисленность. Что касается газификации нашей деревни, то об этом не стоит и мечтать, хотя газопровод среднего давления проходит мимо всего в 2 километрах.
В октябре 2010 года Владимир Путин при открытии 2?й нитки газопровода «Северный поток» заявил: «Северный поток способен удовлетворить растущие потребности Западной Европы». И вот уже в телерекламе ему вторит Газпром: «Мы лидируем по поставкам газа в Европу! Мы осваиваем новые маршруты и рынки поставок!».
Широко шагает Газпром! Он шагает не только на Запад, но и в Китай, и так широко, что не замечает, как перешагнул через деревню Бортники, Тарусского района, Калужской губернии в 150 километрах от Кремля и через тысячи других сельских населённых пунктов России.
Первый раз в жизни я попал в Россию в 1978 году. По делам службы поколесил по Нижегородской, Владимирской и Костромской областям. Удивляло, что даже областные города выглядели неухоженными, что уж говорить о других населенных пунктах с обшарпанными зданиями, разрушенными церквями, бездорожьем. Российская деревня поражали убожеством и бедностью. Было это поздней осенью, помню, возле трассы дежурили гусеничные трактора — для того, чтобы взять на буксир грузовик и тащить его по бездорожью волоком в ближайшее село. Сельхозтехника на механических дворах тонула в грязи, а в жалких лачугах размещались подобия мастерских, в которых ковырялись чумазые механизаторы. Впрочем, эти разрушенные памятники времен «развитого социализма» и сейчас можно увидеть в бывших колхозах и совхозах по всей России.
А между тем в совхозе «Оргочор» на Иссык—Куле еще в 1959 году в эксплуатацию был сдан комплекс механических мастерских. Это было современное, добротное П-образное кирпичное здание. Все пространство внутри него и площадка для открытого хранения техники были покрыты бетоном. Каждый механизм стоял на отведенном ему месте. Мастерские включали: цех станочного оборудования, цех по ремонту двигателей и агрегатов, кузницу с пневмомолотом, аккумуляторную, склад запчастей и так далее. Тогда все это воспринималось как должное, тем более, что и в других хозяйствах Киргизии строились аналогичные комплексы. Позднее, в конце 1970?х, дело дошло до того, что Киргизия, в том числе и энергетики, в порядке братской помощи обустраивала в Ярославской области совхоз «Киргизстан». И действительно, надо же было показать «старшему брату», как это должно выглядеть!
Из России во Фрунзе я вернулся в подавленном настроении. Потом была командировка в Прибалтику, после чего закралась мысль: за что наши «вожди» так не любят Россию? Дело, конечно, не в любви или нелюбви, все намного сложнее. Россия никогда не была тюрьмой народов, иначе бы в период с 1826 по 1915 год к ней не присоединились 4,2 миллиона иностранцев. Однако пресловутый тезис: «Россия тюрьма народов», который активно использовал Карл Маркс, был подхвачен большевистской историографией и доминировал в головах партийной элиты. Возможно, поэтому в ущерб РСФСР они щедро платили «дань» союзным республикам.
Но пока, мы жили в стране, где три копейки стоил проезд в трамвае, пять копеек в автобусе и метро. Мы получали бесплатные профсоюзные путевки на курорты и в дома отдыха, квартирная плата не ощущалась на семейном бюджете, за киловатт–час электроэнергии платили четыре копейки, на том же уровне платили за газ. Мы имели бесплатное жильё, бесплатную качественную медицину и образование, постоянное повышение стипендий студентам и аспирантам, приличную пенсию, безопасную жизнь. Всё это не ценилось и воспринималось как должное и мы наивно завидовали Западу. И вот теперь западные шмотки, бытовая техника, автомобили и даже жратва, но зато народ потерял главное — социальные достижения, землю, недра.
Крайне негативную роль в моральном разложении национальных элит союзных республик, сыграла так называемая «национальная кадровая политика», неразумно поощряемая центральной властью на территории СССР, по которой, представителям титульных наций предоставлялись привилегии при занятии руководящих постов. Не хочу сказать, что среди киргизов не было трудолюбивых и грамотных специалистов, толковых организаторов — конечно, они были. Но какой простор открывался для людей посредственных! Последнее обстоятельство затрудняло карьерный рост достойным людям других национальностей, а у титульной номенклатуры и бездарей поднимался уровень гипертрофированного тщеславия, высокомерия и шовинизма.
Впервые с этим явлением мне пришлось столкнуться в начале 1970?х годов. На крупнейшее в республике энергетическое предприятие Чуйское предприятие электрических сетей (ЧуПЭС), куда в русский коллектив, так сказать на все готовое директором был назначен Асанкан Султамуратов. В понедельник, утром, во время еженедельных производственных планерок, на которых присутствовали руководители всех структурных подразделений, на столе у директора иногда раздавался телефонный звонок — звонили друзья. Директор брал трубку и, вальяжно развалившись в кресле, эмоционально обсуждал с собеседником бытовые новости прошедших выходных. Он был единственным киргизом среди нас, однако разговор демонстративно вёл на киргизском языке, прерывая его громкими возгласами и смехом. А в это время солидные люди, в том числе по возрасту годящиеся ему в отцы, сидели и прятали глаза, им было стыдно присутствовать на этом шоу.
В то время, я, молодой и перспективный, в 30 лет работал начальником крупнейшей в Средней Азии межсистемной, узловой подстанции 220 кВ. Однако, вскоре, новый директор, под надуманным предлогом, освободил меня от должности, перевёл на другую работу, а вместо меня назначил киргиза. А дальше — пошло поехало, дошла очередь до авторитетных и опытных руководителей служб, которые всю жизнь отдали этому предприятию. Таковым был авторитетный и уважаемый начальник службы подстанций Валиев Марат Бадриевич, который не смог пережить снятия его с должности по прихоти директора.
Мне пришлось уйти в другое ведомство, начинать карьеру с нуля — инженером наладчиком, однако через десять лет я уезжал в Россию, будучи заместителем Генерального директора объединения «Киргизводстройиндустрия». В Москве работал в монтажно — наладочном Главке, а затем в одном из Комитетов при Совмине РСФСР.