КОРЕШ ИЗ-ЗА БУГРА ВЕРНУЛСЯ

КОРЕШ ИЗ-ЗА БУГРА ВЕРНУЛСЯ

На лестничном переходе главного заводского коридора встретились двое.

— Кого вчера я видел, Петра! Помнишь такого?

— Да мы с ним оба за «Торпедо» болели. Бочку пива выпили. Он же вроде бы за бугор подался.

— Уже вернулся. На острове Сардинии был. Три года там околачивался.

— Загорать ездил, что ли?

— Говорит, на пляже ни разу не был. На рыбокомбинате вкалывал. Теперь на рыбу глядеть не может. Там рыбу только и можно было рубать бесплатно. Все остальное против нашего дороже раза в три. За угол в общаге выворачивали сто баксов в месяц. Порядки еще те! Петьку грипп схватил, так насчет больничного и не заикайся. «Болейте, сеньор, за свой счет».

— А пишут и по телеку показывают, что Европа как сыр в масле катается. С жиру бесятся.

Андрей толкнул Колюню в плечо.

— Ты с дуба рухнул. В заводском сортире метровыми буквами написано: «Не верь ТВ!»

— Да я вообще. Чего же Петька сразу не сбег?

— Говорит, контракт по рукам-ногам связал. Условия нарушил бы — до нитки обобрали бы.

Колюню, похоже, всерьез заинтересовали похождения дружка.

— И чего еще Петька рассказывал?

— Да мы мало и постояли. Жить, говорит, в Сардинии можно, но водка страшно дорогая. Там же литры в ходу. Так если перевести на баксы, а потом на наши рубли, бутылка в стольник обходится. Потому местные пьют исключительно сухое. Да еще аперитивы. По-нашему, значит, красное.

Колюня громко сглотнул слюну.

— И чем же закусывают на Сардинии? Наверно, сардинками?

Приятель мельком глянул на часы.

— Кто чем. Рабочий класс, вроде нас с тобой, обходится креветками. А буржуи ихние, как и наши, закусывают омарами, икоркою, севрюжинкой. И конечно, пицей.

— Классно! — воскликнул Колюня. Хотя совсем не ясно было, что он имел в виду.

— Но если хочешь знать, Петро готов был отдать за горбушку черняшки весь заморский закусон. Итальянцы и понятия не имеют о ржаном хлебе.

— Да-а-а. Я б убег! К фене контракт. Ужас, как люблю московский «бородинский».

— А еще братва наша скучает там по настоящим соленым огурчикам, — продолжал Андрей. — Которые с укропчиком, с чесночком, с хренком, смородинным листиком. И еще с какой-нибудь огородней чертовщинкой.

— И такого добра там нет?

— Не, — чуть не плача произнес рассказчик. — У них там свое лекарство — маслины. Итальяшка одну ягодку съест, так и пальцы оближет. Нет, я не осуждаю. Каждому — свое.

Колюня шепотом спросил:

— И сколько же Петька там заробил? Наверно, немало?

— Кабы не десять тысяч. Хотел же комнату в коммуналке покупать. Да номер не прошел, — сказал Андрей и в подтверждение руки в стороны развел. — Он же баксы для удобства положил в «Инкомбанк», за приличный процент. Только сымать собрался — бац! — семнадцатое августа. Банк лопнул, как мыльный пузырь. Так сказали.

— Ага, поди проверь! И как же он?

— Хотел себя жизни лишить. Но одумался и вступил в отряд Ампилова. Ходит на их собрания. Митингует. Вроде бы как зло с души своей снимает. Наши видели Петра на Горбатом мосту. С лозунгом или с транспарантом. Точно не знаю, брехать же не хочу.