Предисловие. ГИТЛЕР ВЕРНУЛСЯ

Предисловие. ГИТЛЕР ВЕРНУЛСЯ

Наше общество вновь приближается к очередному, как говорят в рекламе, «некомфортному» периоду, когда нам опять придется самим отвечать за судьбу не только нашей страны, но и всей русской культуры и русской цивилизации, потому что они действительно вновь могут погибнуть.

Глобальный кризис уже создал страшную ситуацию, в которой миру, и в первую очередь его развитой части, остро не хватает ресурсов. И, когда богатые страны, вдруг ощутив волшебную пустоту в карманах, смотрят на нас, — они видят перед собой 2 % человечества, владеющие 20 % его ресурсов и при этом откровенно слабых в военном отношении, а в отношении современных социальных технологий — и вовсе почти первобытных.

Они видят перед собой добычу: легкую добычу.

И они говорят нам, — разумеется, дипломатическими, политкорректными и культурными словами, так что не все понимают, но позвольте перевести это на человеческий язык, — они говорят нам: на протяжении жизни целого поколения, все последние четверть века вы были нашими младшими партнерами, и нас это устраивало, но теперь ситуация поменялась, и — «ничего личного, просто бизнес», — теперь вы будете просто нашим сырьем, и вами будут управлять назначенные нами и служащие только нам наемные младшие менеджеры.

Именно поэтому против нас начали пока еще «холодную» войну. Все остальные претензии — даже Крым, даже Новороссия — такие же формальные поводы, как малайзийский «боинг» и свобода навязывания гомосексуализма.

Не было бы их, придумали бы другое, — подобно тому, как после провала провокации с уничтожением «боинга» (когда стало очевидно, что это дело рук как минимум украинских нацистов, а скорее — их американских хозяев) против России ввели санкции сразу же после Минских соглашений: фактически за то, что наши власти попытались приостановить кровопролитие на Украине.

Скоро против России начнут вводить санкции за то, что у Путина есть лабрадор.

Или нет ротвейлера.

Надо осознать с полной, беспощадной ясностью: война на уничтожение России уже идет.

И в этой войне участвует не только Запад как совокупность многими уважаемых и в целом просто замечательных обезьянок с пожилыми нудистками, но и собственно внутрироссийская либеральная «пятая колонна».

Люди, считающие своей Родиной более фешенебельные страны и страшно обиженные тем, что в состоянии заработать на жизнь только здесь — на земле, которую они истово, просто чтобы оправдать перед самими собой свое существование, считают «проклятой богом и людьми».

Заработать уничтожением этой земли.

Заработать на свою жизнь нашим уничтожением.

При общении с нашими респектабепьными, как говорит товариш Путин, «партнерами», ни при каких обстоятельствах, ни на минуту нельзя забывать: в Европу вернулся Гитлер.

Он коллективный, а не индивидуальный, и потому его не поставишь к стенке. Но, когда после расстрела детей в донецкой школе 1 октября, в их первый учебный день, Запад пригрозил санкциями не убийцам детей, а России, — и причем за то, что ополченцы могли взять Донецкий аэропорт и прилегающие к нему позиции, откуда убивают этих детей, и прекратить тем самым убийство детей, — это означает возвращение в Европу Гитлера, который относится к нам сегодня точно так же, как и в первой половине 40-х годов.

Не только украинские нацисты, но и Запад, и собственно российские либералы считают нас недочеловеками — «колорадами» и «ватниками», подлежащими уничтожению точно так же, как для гитлеровского нацизма подлежали уничтожению евреи и цыгане.

И нам предстоит пройти через войну за выживание.

Она уже началась, — и от того, что мы, разнежившиеся в комфорте, не хотим признавать очевидного, она не остановится, а будет лишь неумолимо нарастать.

И для того, чтобы эту войну пройти и победить в ней, надо понимать, кто мы, зачем мы и чего хотим.

И, самое главное, чего, насколько можно судить, и близко нет сейчас, — это понимание должно быть единым для народа и руководства страны, это понимание должно объединять их, а не раскалывать, как сейчас.

Как достичь единства этого понимания?

В первую очередь просвещением, но просвещение власти — в первую очередь ее внятная конструктивная критика.

Если интеллигентная критика не доходит до мозга, — она должна быть нелицеприятной, а если придется, и грубой.

Такой, чтоб дошла.

У Николая Ушакова есть замечательные слова:

Мир не закончен и не точен.

Поставь его на пьедестал

И надавай ему пощёчин,

Чтоб он из глины мыслью стал.

И к руководящему «миру» это правило, на мой взгляд, относится точно так же, как и к миру обычному.

С каждым нужно говорить на доступном ему языке: не на том, на котором вам приятно вести беседу, а на том, который воспринимает (или который вынужден воспринимать) Ваш собеседник.

И, как бы ни неприятно было нам говорить с российской бюрократией на воспринимаемом ей языке, — говорить придется, выживать нужно не только Путину, но и всем остальным. Хотя без него в предстоящей нам ситуации системного кризиса, а то и глобальной катастрофы, боюсь, просто не получится.

Летом 1986 года я был на выставке Ильи Сергеевича Глазунова в Манеже и даже прямо с нее ушел в армию. Помимо абсолютно незаслуженно малоизвестного сейчас блокадного ленинградского цикла, очень сильное впечатление произвела картина «Петроградская сторона». Сидит на лавочке пожилой рабочий, седоусый, уже совсем на пенсии, и смотрит через реку на плоды своих трудов, — на стену заводов, на огромную индустриальную цивилизацию. И, с одной стороны, он гордится тем, что это создал, а, с другой — ему очень грустно, потому что жизнь прошла, а он мало жил для себя, живя созданием этой цивилизации для всех.

И очень надеюсь, что, когда-нибудь, лет через пятнадцать, Владимир Владимирович Путин тоже будет сидеть на этой же скамеечке и смотреть на цивилизацию, которую он создал.

И пусть ему тогда будет грустно, но страна будет жива, и мы будем живы, и он тоже будет жив.

И если российскую бюрократию придется принуждать к этому разговором с ней, пусть и законным, но в той форме, который она способна воспринимать, — значит, придется.

Потому что единственная альтернатива, как убедительно показывает нам опыт превращенных в руины стран, от Сомали до Украины, — смерть.